Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 5 из 25



Для обуздания «черной сотни» Фрунзе привез из Шуи своих дружинников. После нескольких стычек с вооруженными боевиками «черная сотня» затаилась. Но полиция и жандармерия, подкрепленная казачеством, время от времени производила свирепые налеты и вылазки. Сам Фрунзе вместе с Бубновым и Волковым вскоре чуть не поплатились жизнью.

Попались они совершенно неожиданно. Шли по пустынной и темной дороге, увлеченно беседовали и совершенно не заметили, как перед ними словно из- под земли вырос конный разъезд полицейских и казаков. Бежать было поздно. Полицейские в последнее время свирепствовали беспощадно, могли подстрелить, а то и убить. Кровавые расправы стали обычным делом. Тут же обыскали. У одного нашли маузер и какие-то бумаги, у другого пистолет, у третьего — прокламации.

Полицейский надзиратель внимательно оглядел всех троих, задержал взгляд на белолицем, ладно сбитом пареньке в студенческой тужурке, у которого только что отобрали маузер и бумаги с листком «К иваново-вознесенским рабочим». Тот не отвернулся, не сморгнул под тяжелым взглядом надзирателя. И это надзирателю не понравилось. Он поморщился и сердито проговорил:

— Энтого, белобрысого, ведите на аркане. Да смотрите, чтобы не убег.

Полицейский подумал, помолчал и добавил:

— И остальных тоже на аркане тяните. Нечего с ними церемониться.

Сначала это показалось тупой шуткой (чего требовать от полицейского!). Но ближайший казак хлестнул плеткой румяного паренька и набросил ему на шею притороченный к уздечке аркан.

Студент все еще не верил, что такое издевательство возможно. Ведь он не оказывает никакого сопротивления и не отказывается идти в сопровождении конвойных, хотя ему этого и очень не хотелось бы. Особенно сейчас, когда дел невпроворот.

Раздумывать долго не пришлось. Казак огрел плеткой коня и погнал рысью. Чтобы не задохнуться, пришлось обеими руками ухватиться за петлю. Заарканенный студент, как и его товарищи, вынужден был бежать за лошадью. Но он не поспевал за ней, спотыкался, падал. Казаки — теперь стало заметно, что они пьяны, — осыпали его грубой бранью, кричали, подгоняли ударами.

Возле ближайшей изгороди казак остановился и предложил заарканенному залезть на нее. Может быть, затем, чтобы студент мог потом забраться на лошадь? Ведь уже хватит, помучили. Но как только студент залез на изгородь, еще даже не выпрямился на ней, казак стеганул плеткой лошадь, и она рванула с места, как ошалелая. Студент повалился, застрял ногами в изгороди. Лошадь дергала, а он не мог высвободить ноги. Резкая боль в коленной чашечке и треск сухого дерева — последнее, что почувствовал и услышал студент, теряя сознание…

Дальнейшие события описаны арестованными в официальном протесте, который они несколько дней спустя подали товарищу прокурора Владимирского окружного суда.

«29-го октября с. г. вечером, мы, нижеподписавшиеся, были задержаны нарядом полицейских с казаками и приведены на чембурах[1] в Ямскую арестантскую, где и подверглись истязанию со стороны ведших нас казаков и находившихся в арестантской городовых (не всех). Нас били перед входной в коридор дверью, в коридоре и в камере, причем били кулаками (всех), нагайками (всех), поленом (Фрунзе и Волкова), таскали за волосы (Бубнова), топтали и били ногами (Волкова и Бубнова).

Доведя все эти факты до вашего сведения, мы заявляем, что никакого сопротивления с нашей стороны не было, что господин надзиратель сидел в то время наверху и не мог не слышать криков истязуемых, но никаких мер для прекращения истязания не предпринял, и требуем расследовать это дело, подвергнуть виновных следуемому по закону наказанию…

Студент Санкт-Петербургского политехнического института Михаил Фрунзе, студент Московского сельскохозяйственного института Андрей Бубнов, мещанин гор. Иваново-Вознесенска Петр Волков».



После двухнедельного заключения Фрунзе выслали в Казань. Но там он не задержался, уж слишком горячее было время.

Стачечное движение в ряде мест перерастало в вооруженную борьбу. Самым крупным из них было декабрьское восстание в Москве. Оно вспыхнуло ярким пламенем и продемонстрировало решимость пролетариата в борьбе за свои права и освобождение. Но сил у восставших оказалось еще недостаточно — две тысячи плохо вооруженных дружинников противостояли пятнадцати тысячам пеших и конных солдат регулярной армии. Кроме того, очень скоро царское правительство послало на подавление восставших отборные полки из Петербурга, Твери, Западного края.

Положение на баррикадах Москвы стало критическим. И в этот момент на помощь восставшим с дружинниками Иваново-Вознесенска, Шуи, Кохмы двинулся Фрунзе. Он захватил паровоз и два вагона и во главе отряда вооруженных рабочих направился в Москву. Дружинники «ситцевого края» прибыли в самый разгар боев. Под руководством своего смелого вожака они храбро сражались на баррикадах Пресни и в других районах города и покинули его в числе последних.

Реакция торжествовала победу. Вести революционную работу после разгрома особенно тяжело. Но Фрунзе, вернувшись со своими дружинниками в Шую, продолжал работать упорно, настойчиво, неутомимо. Его оптимизм, его неустанная энергия, умение и в тяжелых условиях сохранять присутствие духа, вера в торжество правого дела снискали любовь друзей и товарищей.

На исходе зимы 1906 года большевики «ситцевого края» делегировали Михаила Васильевича на IV (Объединительный) съезд РСДРП в Стокгольм. Поездка на съезд оказалась не только памятной на всю жизнь, но и новой важной ступенью революционного мужания молодого, хотя уже и достаточно закаленного революционера. Общение с представителями различных партийных организаций страны, схватки с меньшевиками, встречи с Н. К. Крупской, начавшиеся еще в Петербурге, и с В. И. Лениным, многократно выступавшим на съезде, глубоко и ярко обосновывавшим теоретические и практические вопросы революционного движения, — все это послужило для Фрунзе своеобразным революционным университетом.

IV съезд партии проходил в страстных теоретических спорах, политических дискуссиях с меньшевиками и другими группировками.

В пору бурного революционного подъема 1905 года партия численно быстро выросла. Молодые члены партии подчас не делали четкого различия между большевиками и меньшевиками, не всегда ясно понимали стоящие перед ними задачи, практику революционного движения. Такое положение, естественно, ослабляло партию. Кроме того, наряду с большевиками и меньшевиками, существовали Социал-демократия Польши и Литвы, Латышская социал-демократическая рабочая партия и другие социал-демократические организации. Они часто действовали обособленно, по-своему формулировали политическую платформу.

Между тем обстановка в стране требовала единства и сплоченности, а для этого необходимо было договориться по основным программным и тактическим вопросам. Хотя IV съезд и не выполнил полностью своей задачи (этому помешало засилье меньшевиков), выступления В. И. Ленина по аграрному вопросу, текущему моменту и классовым задачам пролетариата, об отношении к Государственной думе имели огромное значение в дальнейшем развитии марксистской мысли, произвели на делегатов неизгладимое впечатление.

Все, что Фрунзе услышал на съезде, явилось для него подлинной политической школой и пригодилось потом в партийной работе. На стокгольмском съезде осуществилась его заветная мечта — он познакомился с В. И. Лениным, беседовал с ним и проникся к нему глубочайшим уважением.

— Другого такого нет, — сказал в кругу товарищей Фрунзе. — Сейчас Владимира Ильича знает подавляющее большинство сознательных рабочих, он стал знаменем нашей революционной борьбы. А посмотрите, как верно и глубоко понимает он всю обстановку на местах и наши насущные задачи. Ведь его призыв к вооруженному восстанию вытекает из требований самих масс, — разве мы не знаем, как рвутся рабочие в схватку с самодержавием, чтобы разгромить его до конца. «Добьемся мы освобожденья своею собственной рукой» — это не только песня, это клич к победе.

1

Арканах. — Ред.