Королевы из захолустья

Роза неизменно улыбалась монсеньору, но ограничивалась реверансами и мгновенно ускользала, не давая принцу заговорить с ней на интересующую его тему.

Вполне возможно, принц даже нравился Розе, потому что он умел обольщать, но она поклялась себе, что добьется успеха только своими умениями и талантом. А еще раньше, вполне разумно рассудив, что замужество только помешает ей заниматься делом, Роза решила не выходить замуж, что означало для нее отказаться от любви. И Роза с твердостью, достойной римлянки, изгоняла из своей жизни любовь, любую, пусть даже любовь принца.

Однако сопротивление Розы только подстегнуло принца. Неуспех придал легкой добыче цену. Принц обрушил на Розу все, чем обычно соблазняют женщин, он стал посылать ей драгоценности, дошел до жемчуга и бриллиантов, но… ничего не добился.

«Я работала с королевой…»

Герцог Шартрский не желал признавать поражения. Девчонка вышла победительницей? Не бывать такому! Он стал предлагать ей лошадей, карету, особняк в городе, домик в деревне, словом, игра пошла по-крупному… Роза, не переставая улыбаться, отказывалась от всего. Тогда принц рассердился. С принцами такое бывает сплошь и рядом: они терпеть не могут, если их равняют с простыми смертными. Доброхоты намекнули упрямице, что принц умеет и гневаться и может в один миг лишить ее всех клиенток. На этот раз Роза встревожилась. А вскоре один из лакеев проговорился, что ее могут даже украсть. Тут она всерьез испугалась. Что может простая девушка против такого высокопоставленного человека? Она не знала, к кому кинуться и какому святому молиться, но тут судьба послала Розе удивительный шанс, и она сумела им воспользоваться.

Летним днем 1774 года Роза была у своей клиентки, графини д’Юссон, занимаясь ее свадебными нарядами, и тут вошел лакей и объявил о приезде герцога Шартрского.

Госпожа д’Юссон с удивленным восклицанием поспешила навстречу принцу и опустилась в положенном реверансе, совершенно забыв о присутствии Розы. Девушка поначалу смутилась, но быстро пришла в себя и вместо того, чтобы уйти, спокойно уселась возле камина.

Графиня сочла поведение Розы непочтительным и попросила ее удалиться. Та не сдвинулась с места. На раздраженный вопрос графини, почему она так поступает, Роза ответила, что не заслуживает почтения принц, который постыдно ведет себя по отношению к ней, простой девушке. Он предлагал ей все, что может соблазнить неимущую, а когда предложения были отвергнуты, перешел к угрозам: обещал отнять клиенток, запугивал похищением. Оскорбленный принц заметил, что она забывает, с кем говорит! Вот тут, наконец, Роза встала со своего места, сделала безупречный реверанс и сказала:

– Пусть монсеньор не забывает о своем достоинстве, а я никогда не забуду о расстоянии, которое отделяет меня от него.

Вышла, не обернувшись, и уехала. Естественно, на следующий день весь Париж говорил об этой истории, дошла она и до Версаля. Через несколько дней Мария-Антуанетта, новая королева Франции, так как Людовик XV только что почил в бозе, призвала Розу Бертен, желая посмотреть на ее последние изделия.

Подобное внимание показалось бы странным, если не знать, что королева терпеть не могла герцога Шартрского и упорство Розы ей пришлось по душе. Наряды, привезенные модисткой, понравились не меньше ее добродетелей. Ради молодой красавицы королевы Роза себя не пожалела и в самое короткое время сшила несколько сказочных платьев. Мария-Антуанетта назначила ее королевской портнихой, и с тех пор женщины не расставались.

Каждый день в Версаль или Трианон приезжала карета мадемуазель Бертен, нагруженная коробками с чудесными платьями. Роза обшивала в первую очередь королеву, а герцогини тем временем ждали. Она проводила у ее величества не меньше часа, после чего с озабоченным видом во весь опор мчалась в Париж. Вернувшись в «Великий Могол», ставший за короткое время первым и единственным модным магазином Парижа, где терпеливо теснились элегантные дамы, кротко дожидаясь возможности поговорить с мадемуазель Розой, она, проходя по магазину, негромко бросала:

– Я от ее величества королевы, мы работали…

И вскоре почтительный шум голосов слышался уже у дверей гостиной Розы, где она принимала первую клиентку.

Роза любила работать с тонким батистом, воздушным муслином, тафтой-шанжан, огромными перьями, цветами из тюля и шелка, украшая ими фижмы, с которыми так трудно втискиваться в карету.

Что ни день росло число дам, желающих шить у Розы, и она договорилась с королевой, что будет приезжать в Версаль два раза в неделю. Приему, который там оказывали Розе, мог позавидовать любой посол. Приезжая в Трианон, она убеждалась, что цыганка и впрямь прочитала ее будущее: герцог Дюра подавал ей руку, а маленький паж-арапчонок спешил подхватить скромный шлейф модистки, чтобы она не замочила его травой в саду.

Фантазия Розы Бертен оказалась неисчерпаемой: что ни день у королевы были новое платье и прическа. В моду тогда вошли турнюры – и каких их только не было: «чувствительный», «с намеком», «курочка», «Жанно», «Калиостро» «цыпочка», «героизм любви»… А чепцы! Какие были чепцы! «Подавленные вздохи», «Разбитые цепи», «Выздоровление после родов» (имеется в виду – королевы), «Горькие жалобы», «Милая мамочка». А прически! В моду вошла прическа «Ну и ну!», увенчанная такими длинными перьями, что женщинам приходилось ехать в карете, встав на колени. Фрукты, птицы, цветы, воланы, причудливо переплетаясь, громоздились на женских головах. Модницы старались не отстать от королевы, и обходилось им это недешево.

А неумолимая Роза не уставала украшать шляпы гирляндами из овощей, корабликами и всем, что только попадалось под руку. Но главное, перьями. Они были повсюду. Перьев должно было быть как можно больше. Императрица Мария Терезия, вздыхая над пристрастьями дочери, назвала ее в письме «птичья головка».

Мария-Антуанетта обожала свою портниху и принимала ее всегда по-дружески, что вызывало вокруг зависть и ревность, но тщеславная Роза им только радовалась. Она царила, и этим было все сказано. Марии-Антуанетте пришлось лично просить у мадемуазель Бертен согласия на шитье туалетов для принцессы де Ламбаль: Розе эта дама не нравилась.

Вскоре Роза одевала уже чуть ли не всю Европу. Каждый сезон куклы, наряженные в ее последние творения, отправлялись в Россию, Португалию, Англию. Портниха шила приданое для португальской инфанты, одевала герцогиню Мальборо, испанских принцесс, княгиню Вюртембергскую, шведский королевский двор, савойский королевский двор и многих других. Кончилось тем, что графиня дю Барри, все еще очаровательная, до последнего сохранявшая верность мадемуазель Пажель, все-таки перешла к Розе.

Разумеется, наряды стоили больших денег, но, как это ни покажется странным, Роза не купалась в золоте. Большинство ее клиенток, в том числе и ее величество королева, не отличались аккуратностью в расчетах и частенько забывали платить. Все же Роза купила недурное именьице в Эпинэ, дом на улице Майль и перевезла свой магазин, ставший слишком тесным, на улицу Ришелье… Случилось это в апреле 1789 года.

Увы! 14 июля было не за горами, и вскоре знатные дамы заторопились за границу, позабыв оплатить последние счета. Роза Бертен осталась верна королеве и проявила немало мужества. Когда Марию-Антуанетту посадили в тюрьму, Роза продолжала ее одевать, но, конечно, ни о какой роскоши уже речи не шло. В последнем чепце, который модистка принесла королеве в марте 1793 года, Мария-Антуанетта поднимется на эшафот…

Роза Бертен сделала королевский жест и сожгла в камине все неоплаченные Марией-Антуанеттой счета, чтобы не присоединяться на суде к ее обвинителям. Ни один из королевских поставщиков ее примеру не последовал. После казни королевы Роза уехала.

Она вернулась в 1795 году, ее вычеркнули из списка эмигрантов, но денег у нее уже не было. Ей хотелось снова заняться шитьем, открыть магазин, но в моду вошла строгая античная простота, а вычурные выдумки мадемуазель Бертен устарели.