Теперь он твой

Фары выхватывали из темноты вереницу столбиков ограждения, асфальт бежал навстречу бешено мчавшейся "тойоте". Кузя, ожесточённо кусая губы, глядел сквозь лобовое стекло.

- Я ведь сплю, а? - беспомощно спросил Андрей. - Кузя, я сплю?

Кузя быстро глянул на него и снова перевёл взгляд на дорогу.

- Похоже, один и тот же сон видим, - сказал он всё тем же деревянным голосом. - Блин, во что ты меня втянул, Андрюха...

- Высади меня, старик, - слабо попросил Андрей. - И поезжай домой.

- Нет, - отрезал Кузя. - Едем к Виктору. Того богатея ведь Виктором зовут?

- Высади, - повторил Андрей. - Сам разберусь.

- Заткнись-ка, - посоветовал Кузя и свернул на развязку. Андрей привалился виском к боковому стеклу и глядел на медленно ползущие у горизонта огоньки далёких домов. "Помолиться, что ли, - подумал он безнадёжно. - Как там бабушка учила... Отче наш, иже еси на небеси..." Дальше всё забылось, всплыла в памяти только фраза "хлеб наш насущный дашь нам днесь", и заодно вспомнился хлеб, который он взял с груди покойника. Андрей застонал и закрыл глаза.

Доехали по ночному времени быстро, за полчаса. Кузя подогнал машину вплотную к кованым воротам, гуднул сигналом. Особняк глыбой чернел на фоне тёмного неба, все окна были погашены. Андрей вылез, принялся трясти засов на воротах и кричать: "Виктор! Вик-тор!" - но всё впустую. Каменную ограду в два человеческих роста венчал серпантин колючей проволоки, и Андрей сомневался, что сможет перелезть на ту сторону, даже если подоспевший волк станет хватать его за пятки. В отчаянии он принялся раскачивать ворота, надеясь, что даст слабину цепь, которой Виктор обмотал засов, но тут Кузя сходил к машине, погремел чем-то в багажнике и вернулся со здоровенными кусачками по металлу.

- Ни хрена себе клещи, - сказал Андрей и чихнул: без ботинок ноги зябли.

- От прежнего хозяина машины остались. Никак руки не доходили хлам разобрать, - Кузя взмахнул кусачками.

- А если тут сигнализация? Нас же арестуют!

- Знаешь, Андрюха, - сказал Кузя серьёзно, - для тебя это был бы не худший выход. На, держи фонарик, светить будешь.

Он просунул рукоятки инструмента сквозь прутья решётки и напыжился. Цепь щёлкнула, разомкнутые звенья бессильно повисли, качаясь. Ворота разъехались, под ногами захрустела дорожка из гравия. Если здесь и была устроена сигнализация, она никак не дала о себе знать. Пока они шли к дому, Андрей лихорадочно прикидывал, как проникнуть внутрь. Стучать, пока не Виктор не откроет? Залезть на крышу и спрыгнуть в дымоход? Поискать гараж, заднее крыльцо или что там бывает в таких фешенебельных особняках? Тем временем они поднялись по мраморной лестнице, и Кузя положил конец Андреевым терзаниям. Подступив к стрельчатому, в ажурном переплёте окну, он наотмашь ударил кусачками. Стекло всхлипнуло и звонко осыпалось, а Кузя сноровисто выбил торчавшие из рамы осколки.

- Отчаянные времена требуют отчаянных мер, - сказал он, криво ухмыляясь в свете фонаря. - Сейчас куртку постелю, можно будет залезть.

У Андрея не было ни сил, ни желания спорить: он постоянно озирался, подсвечивая декоративные кусты вдоль дорожки, каждую секунду ожидая выхватить из темноты четвероногую фигуру. Кузя, наконец, справился с курткой, и они полезли в окно.

- Сейчас найдём твоего гада, - пыхтел Кузя, - да спросим с пристрастием. Что за волк... Почему волк...

- А н-ну, не двигаться! - сказал знакомый голос.

В холле зажёгся свет. У лестницы, ведущей на второй этаж, стоял Виктор в цветастом халате и таких же цветастых тапках. Очки на носу сбились, хипстерские бакенбарды были взъерошены, в левой руке он держал початую бутылку коньяка, а в правой - большой никелированный пистолет. Стволом пистолета Виктор поводил в воздухе, беря на прицел то Кузю, то Андрея. Будто в считалочку играл.

- Руки вверх, - велел он и пьяно хохотнул. Андрей подчинился. Кузя бросил кусачки и тоже поднял над головой ладони. Виктор удовлетворённо кивнул.

- Ну? - произнёс он, качнувшись. - И чего хотим? Деньги получили? Получили. Зачем в дом лезем? М-м?

- Ты, гад! - выкрикнул Андрей. - Что это за волк на меня охотится?

Кричать с задранными руками оказалось почему-то ужасно неудобно. Виктор стволом пистолета описал в воздухе сложную кривую.

- Это не волк, - сказал он. - Это Колька.

- Какой ещё Колька? - растерялся Андрей.

Виктор поморщился:

- Ну Колька, брат мой... Старший. Это давно было. Он дурачком родился, говорил хреново. Пысал под себя всё время. Вот папаша его на цепь и посадил. Он тронутый был немного... После маминой смерти. Папаша, в смысле.

- На цепь? - подал голос Кузя. Виктор сощурился:

- А т-ты ещё кто?.. Ладно, неважно. На цепь, ага. В подвале. Я тогда совсем был сопляком был еще. Лет пяти, наверное. Но помню, как Колька орал. Папаша его бил часто. Как нажирался - шёл в подвал. И метелил.

- За что? - спросил Андрей. Виктор фыркнул:

- За что! Да за всё! Что мама умерла. Что дела не идут. Что в стране бардак. Это девяностые были как раз... Ну, Колька-то однажды вырвался и сбежал. Папаша - за ним. Он в лес. Папаша следом. С палкой. Там Колька и погиб. Через овраг сиганул, от папаши-то. И не допрыгнул. А в овраге сухое дерево валялось. Он на сук и напоролся. Горлом. Папаша, как увидел, так сразу протрезвел. Обратно домой побежал, "скорую" вызвал. Да только пока те приехали, Колька уже кровью захлебнулся. Вот и все дела.

Виктор шатнулся, с утробным бульканьем глотнул из бутыли. Занюхав рукавом халата, добавил:

- Папашу тогда судить хотели. Но он зелени отвалил, и з-замяли дело. Девяностые же. Ещё и не такое видели.

- И Колька с тех пор охотился за твоим отцом? - медленно спросил Андрей. Виктор размашисто повёл бутылкой вокруг себя:

- А то! Только забор ему не перепрыгнуть. Он поначалу слабенький был. Только во сне папаше являлся. Нашли какого-то старого пердуна... То есть, колдуна... Он и забор заколдовал, и дом тоже. С тех пор папаша из усадьбы - ни шагу. Сидел тут и бухал с тоски. Колька-то вырос, заматерел, - Виктор гыгыкнул, но тут же нахмурился и даже поправил очки, без особого, впрочем, успеха. - Так вот и живём. Ну то есть, жили. Папаша, как почуял, что скоро кони двинет, позвал меня. Напиши, говорит, объяву. В интернете. Обряд хочу, говорит. Очень боялся, что Колька на тот свет за ним пойдёт. Ну... вроде, сработало, а?

Он подмигнул Андрею. Тот стиснул челюсти.

- Как можно от него избавиться? - спросил он резко. - От... Кольки?

Виктор издал губами невежливый звук.

- Никак, - сказал он категорично. - Мы всякое перебрали. Пули серебряные. Вода святая. Даже этот, эпикриз... Не, экзорцизм. Короче, ничего не берёт. Появляется всегда ночью. Утром, правда, исчезает. Но до утра-то дожить ещё надо!

Он снова подмигнул.

- Андрюха же - не его отец! - сказал Кузя. - Зачем Колька его преследует?

Виктор приложился к бутылке.

- Во-первых, - выдыхая между словами, произнёс он, - эта х-хренотень - уже вроде как не совсем Колька. Он - дух мсте... мщения. Адский пёс!

Виктор кашлянул.

- А во-вторых, - промямлил он, - если честно, тот хлеб... Ну, который ты съел... Он спечён был с кровью. Кровью папаши. Теперь у тебя внутри того... Ч-частица папаши, внутри тебя.

Андрей шагнул вперёд, сжав кулаки, но Виктор наставил ему в лоб пистолет и взвёл курок.

- Шмальну ведь, - предупредил он.

Андрей молча отступил. Виктор смотрел на него поверх пистолетной мушки.

- Колька чует родную кровь, - сказал он. - Нифига не сделаешь. Извиняй, братан, за всё тебе уплочено. Теперь он твой.

"Теперь это твой волк", - вспомнил Андрей Кузины слова. Из разбитого окна донеслось рычание. Булькающее и хриплое, и довольно далёкое - пока. Виктор уронил бутылку, спиртное брызнуло на шахматные плитки.

- Вы чего, козлы? - пробормотал он. - В-вы... как вошли-то?!

Теперь он держал пистолет обеими руками, но ствол всё равно мелко дрожал.