Мать многоликих

Л и р и с. (Немому.) Зачем?! Собирались же допросить!

Немой принимается вертеть перед собой свободной рукой.

Л и р и с. Что? Не понимаю.

Тут к отряду подходит Айгарс и переводит за Немого.

А й г а р с. Говорит, что многоликий собирался сотворить заклинание.

Немой истово кивает в знак согласия.

А й г а р с. Ну ничего. И так сойдёт. За Найю он ответил. И за меня тоже.

Айгарс обессиленно падает на землю и тут же теряет сознание. Ула, Йоварс, Юлдис и Ульга садятся там, где стояли. Ноги у Улы гудят, во рту такая сухость, что глотать больно.

Л и р и с. Значит, что, привал?

Ф е л и т а. (Недовольно.) Никаких привалов! Ночью отдохнёте!

У л а. Айгарс совсем плох.

Ф е л и т а. Тебе, вижу, это только на руку.

У л а. Да, мне тоже несладко. И всем остальным. Отдых нужен.

Ф е л и т а. Говори за себя, новенькая! У других своя голова на плечах!

У л ь г а. (Устало – Фелите.) Не сходи с ума. Ула дело говорит. Да и как нам без Айгарса?

Ф е л и т а. Он-то Найю оставил – и ухом не повёл!

У л ь г а. Не вини его. Вини вот этого. (Показывает на многоликого.)

Ф е л и т а. (Будто не слыша Ульгу.) Надо спешить. Иначе снова отстанем. Я это понимаю. Вы это понимаете. Айгарс всё прекрасно понимал, когда бросал Найю…

У л а. Найя не могла идти дальше. А Айгарс может. Ему всего лишь нужен отдых.

Ф е л и т а. (Запальчиво.) С чего взяла? Встречалась с такими ранениями?

У л ь г а. Ничего у него, может быть, и не размякает. Просто ощущение такое. От усталости.

Ф е л и т а. А ты новенькую не защищай давай!

У л ь г а. Не собираюсь с тобой сориться. Найя и моя подруга была.

Фелита вдруг задирает лицо и хохочет.

Ф е л и т а. «Была»? «Была»?! Значит, ты ее уже того, похоронила?

У л ь г а. Что ты несёшь, ненормальная!

Ф е л и т а. (Не слыша её.) Отлично! Кто ещё похоронил Найю? (Обводит отряд глазами.) Ну? Кто?

Л и р и с. (Фелите.) Успокойся. Ты не в себе.

Ф е л и т а. О-о! Я-то как раз в себе. И вы были в себе, когда по очереди лицемерно прощались с Найей. А потом бросили ее там, в горящей деревне. А когда пришло время бросать еще одну обузу (показывает на Айгарса), сразу же стали не в себе. Чем Найя хуже Айгарса, спрашиваю я вас?

Все молчат.

Ф е л и т а. Ну? Чего воды в рот набрали? Отвечайте!

У л а. Айгарс ещё сможет идти. Он сам сказал. Погляди, докуда добежал. А Найя…

Ф е л и т а. (Перебивая.) Мы бросили её там, чтобы догнать этого колдунчика. А зачем мы его догоняли, если тут же убили?

Ю л д и с. Так получилось. Если б не Немой, сейчас еще кто-нибудь валялся бы на земле.

Ю л д и с. (Фелите.) Может, даже и ты.

Ф е л и т а. Да ну вас всех! (Поворачивается и идёт прочь.)

Л и р и с. Стой!

Ф е л и т а. (Остановившись и обернувшись.) Что?

Л и р и с. После Айгарса я старший.

Ф е л и т а. (Пренебрежительно.) Да чхать я на это хотела! Мне сестру вызволять!

Ула через силу поднимается, подходит к Фелите и кладет руки ей на плечи. Видно, что Фелита не ожидает такого – вид у неё растерянный.

У л а. (Проникновенно.) Одной тебе не справиться. Мы нужны друг другу. И мы нужны Найе. Ей уже не спасти своих младших, но мы – вместе! – сможем. Понимаешь?

Фелита, помедлив, сдаётся.

Ф е л и т а. (Тихо.) Хорошо. Привал… Но если Айгарс и утром не поднимется…

Л и р и с. Мы его оставим.

Сцена третья

Вечер. Отряд сидит вокруг костра. Котелки только что опустели. Все молчат. Айгарс так и не пришел в себя – весь белый, дышит с огромным трудом, время от времени стонет.

Л и р и с. Так. Первый дежурит Немой. (Громко – Немому.) Немой, ты – первый.

Немой согласно кивает.

Л и р и с. Вторым – я. Всё, всем спать. Завтра тяжёлый день.

Ф е л и т а. (Себе под нос.) Раскомандовался…

Л и р и с. (Фелите.) Айгарса напоила?

Ф е л и т а. (Ворчливо.) Да. Половина вылилась через ноздри.

Л и р и с. И то неплохо, что половина… Ладно! Всем на боковую!

Отряд молча укладывается вокруг костра. Юлдис громко кряхтит и охает – у него стёрты ноги.

Сцена четвертая

Уле опять снится та пещера. Снова она висит под потолком, вокруг, свесившись вниз головой, спят летучие мыши. Внизу, меж голубых костров, шевелится лоснящаяся человеческая каша.

Помня, что случилось в прошлый раз, Ула сразу прячется за известковую сосульку, висящую прямо у стены, и принимается наблюдать оттуда. Зрелище одновременно манит и вызывает дурноту. Ула видит женщин, которых с подобострастным видом ублажают несколько мужчин сразу, а женщины командуют ими, меняя любовников одного за другим; видит младенцев, которых кормят и убаюкивают исключительно мужчины; видит каких-то мохнатых тварей, отдаленно напоминающих гигантских пауков – они мирными стайками дрыхнут тут и там; видит, как убаюканных младенцев кладут в эти черные кубла, и маленькие тельца обнимают мерзкие мохнатые лапки.

И вдруг кто-то кричит – громко и протяжно. И это не крик боли и не мольба о помощи, а скорее клич.

Многоликие замирают. Только костры трещат. Потом из темного бокового хода в залу входит процессия. Четверо мужчин, раскрашенных в ярко-зеленый цвет, выводят девушку. И мужчины и девушка голые. Многоликие сразу расступаются перед процессией, которая с важным видом шествует куда-то в дальний конец пещеры. Кто-то кланяется девушке, когда она проходит мимо, кто-то падает ей под ноги, чтобы она прошлась по нему, кто-то машет рукой, кто-то поднимает над головой младенца, кто-то протягивает руки, пытаясь дотронуться до голого плеча. Девушка ни на кого не обращает внимания, лицо у нее напряжено.

Вот процессию становится почти не видно за лоснящимися головами и плечами. Ула понимает, что если она хочет увидеть все до конца, надо выбираться из укрытия.

Оказывается, это не так легко. Ула понимает, что это сон и в случае чего она всего лишь проснется в лесу у костра, где и заснула. Но все равно сделать над собой усилие очень сложно. И все же она его делает и принимается «переплывать» от одной известковой сосульки к другой, стараясь держаться ближе к стене, надолго замирая, если случайно заденет потолок и вниз посыплется предательская каменная крошка.

В конце концов она оказывается над большой ямой. Многоликие обступают яму плотно, камню негде упасть, не то что ногу поставить. Голую девушку уже связали двое обмазанных зеленой краской мужчин и уложили на краю ямы. После чего к петле на лодыжках девушки привязывают длинную веревку, перекинутую через перекладину, которая закреплена прямо над ямой. Противоположный конец веревки держат двое других «зеленых». Ула не сразу понимает, что девушку сейчас подвесят над ямой, а потом, наверное, опустят в нее насколько хватит веревки. И когда до Улы это доходит, она замечает нечто жуткое.

Яма шевелится.