Хан

Я была готова даже считать каждое биение моего взбесившегося сердца, лишь бы только не сходить с ума от собственных мыслей.

И постучалась я в дверь три раза. Пока за эти три удара в дверь, мое сердце сделало сотню ударов, а потом остановилось, словно захлебнувшись от холодного, резкого, знакомого голоса:

- Войди.

Приоткрыв дверцу, я скользнула внутрь, прижимая к себе бумажный пакет с ароматными теплыми булочками, словно пытаясь прикрыть свое сердце от пронзительных черных глаз, которые на меня не смотрели, скрываясь за пеленой черных длинных ресниц.

Мистер Совершенство, хмурил свои черные брови, разбирая какие-то бумаги на столе и совершенно не обращая внимания на меня, жавшуюся у дверей, и вдыхающую его пряный терпкий аромат, который снова оседал на меня, словно густой туман, увлекая в томные дебри. Все в этом кабинете было пропитано Ханом – его бархатом, его золотом, его силой, его властью…даже я.

Я так и стояла у этой двери, не в силах найти в себе смелость, чтобы пройти вперед и заявить о себе, как я представляла, пока шла сюда. Легкая улыбка и взволнованное приветствие, а потом его удивленный взгляд и изогнутая резкая бровь…

Хан чуть дернулся, словно в какой-то миг почувствовал неладное, аккуратно отложив от себя документы, и поднял свою голову, полыхнув черными глазами

…вот только я отступила назад, потому что не было удивления в этой холодной колкой ночи, не было радости. Огнем полыхнула ярость, так, что на щеках выступили его красивые ямочки, но не потому, что Хан улыбался, а оттого, что сжал губы так сильно, что они стали почти бесцветными.

- Какого черта ты здесь делаешь?!...

Вся подготовленная заранее речь и нарисованная в голове мыльная опера о нашем благополучном воссоединении испарилась, словно я не выдумывала ничего все это долгое время, пока шла до него.

Кажется, в тот момент я не была даже уверена в том, что мое имя….как его там?....

Боже…вряд ли я испытывала больший страх в своей жизни, прижимаясь спиной к двери, и стараясь стать частью бумажного пакета с булочками. Это невозможно, как темные глаза могут тебя замораживать и опаливать одновременно, душа, умерщвляя, заставляя стереть с лица земли даже мимолетное воспоминание о том, что ты когда-то посмел быть…и встать на пути этого совершенного, красивого, жестокого человека, чьи жилы были из черного бархата, а в них текла холодная золотая кровь.

- Я задал вопрос!

Я дрогнула, тяжело сглотнув, и пытаясь понять, на месте ли мой язык или уже испепелен его уничтожающим взглядом, совершенно не понимая, чем заслужила это все.

- Проходила мимо…булочки…вам же понравились булочки с корицей… кажется….и я…мы решили…

Господи, я едва могла соединить в голове два слова, не в силах вздохнуть, моргнуть, убежать, особенно, когда Хан подался вперед, ставя локти на стол, отчего его широкие плечи раскрылись, словно крылья, натягивая ткань идеально сидевшего темного пиджака. Он походил на того самого жуткого черного питона, который готовился к смертоносному прыжку, а я была всего лишь мелкой завороженной мышкой, которая была не в силах пошевелиться, увидев перед собой свою смерть.

- Т.е ты действительно считаешь, что я не в состоянии взять телефон и заказать доставку, если что-то захочу?

Черная резкая бровь все-таки изогнулась, только это совершенно не помогло. Отступать назад было больше некуда. За спиной и так была дверь. Дышать тоже не получалось. Думать тем более, потому что от этого жуткого, ядовитого, злого взгляда, направленного прямо на меня, мозги уже просто превратились в горстку пепла.

Я уже знала, что Хан умеет отлично давать пощечины, при этом, не шевелясь, а используя одни лишь слова, интонацию и свои глаза, но сейчас он не просто бил…он убивал меня медленно и жестоко.

Словно мое сердце было под подошвой его дорогого начищенного ботинка, которое он давил медленно и целенаправленно, превращая его в небольшую мокрую лужицу под своими ногами. Я уже даже видела, как после он щепетильно вытрет подошву кристально белым чистым платочком, который выбросит в мусор, скривившись от презрения.

Он раздавливал меня, словно питон своими кольцами, впиваясь в сердце острыми клыками, отрывая кровоточащие куски, растворяя в своем золотом яде, где не было спасения.

Было так больно от этого яда….так невыносимо и страшно, что проще было сразу умереть.

- Я. ЗАДАЛ. ВОПРОС.

Я на секунду закрыла глаза, чтобы только не видеть его злобно полыхающих глаз, приглушенно выдавив:

- Нет, не считаю.

- Гюзель, – злобно хмыкнул Хан на своем непонятном языке, только вряд ли это означало что-то хорошее, так же холодно и злобно продолжив, – Тогда, может, поведаешь мне, какого черта я вижу тебя здесь?

- …ошибка, – прошептала я, не в силах снова поднять глаза на него, и прижимая к себе пакет с булочками еще сильнее, смотря на узоры дорогущего натурального ковра под ногами, словно пытаясь рассмотреть лужицу от собственного сердца.

- Правильный ответ. Свободна.

Я едва не вывалилась назад, когда неожиданно дверь за моей спиной открылась, так и не понимая, голова кружится от падения, или оттого, что я не могла дышать, оставшись без своего сердца….

- Рей, проводи её до выхода.

Значит за мной стоял Рей, подпирая в спину своей широкой крепкой грудью.

Я не смогу находится здесь больше и секунды. И нет смысла искать под столом свое сердце.

Его нет больше. Оно раздавлено. Убито. Приклеилось сухой оболочкой к подошве этого человека, не знающего милосердия.

- Не стоит. Я знаю дорогу.

Ноги унесли меня быстрее, чем сердце сделало последний предсмертный вздох, опустошая всё внутри, оставляя за спиной нахмурившегося Рея, который смотрел на Хана…и его безжалостного друга с убийственными черными глазами.

Я не помню, как спускалась, не помню, как выходила, не чувствуя больше ничего, даже аромата этих булочек, которые выбросила в мусорное ведро у клуба. Внутри было пусто и темно.

Не было страха, что я иду среди шумной улицы, и что вслед мне оборачиваются.

Не было паники, что я иду впереди, не видя перед собой проплывающих недовольных лиц и серых домов. Делайте со мной, что хотите…тот, кто уже умер, больше не боится смерти…

Я не оглянулась и не попыталась ответить, когда кто-то из проходивших мимо людей что-то злобно бросил мне в спину. Говорите, что угодно…делайте что угодно – бейте, мучайте, в этом уже не было смысла….и люди вокруг словно понимали это, не стараясь задевать, как делали это всегда.

Я не помню, как оказалась дома, очнувшись, лишь когда увидела собственное отражение в разбитом зеркале своей спальни.