Страница 3 из 13
Поскольку в дальнейшем героизм будет занимать нас в связи с интересующими и решаемыми проблемами как модус положительного отклонения, мы должны договориться о смысле, который будем вкладывать в этот, подчеркнем, научный термин. А смысл этот, концепт, достаточно точно передан Н. Е. Яценко: герой – это «выдающийся своей храбростью, доблестью, самоотверженностью человек, совершающий подвиг во имя счастья людей»[4], то есть герой является субъектом героического поведения. Именно такое поведение, иными словами героизм, служит основанием наречения субъекта «героем». Можно сказать еще и так: с точки зрения реального социального бытия индивид обретает (заслуживает) социальный статус героя только при условии героического поведения. Героизм в данном случае выступает как качествообразующий фактор.
Итак, герой – это индивидуально-личностный социальный статус, обретение которого обусловлено героическим поведением, героической деятельностью, героическим поступком, одним словом, героизмом, как обычно представляется вся ситуация в реальной действительности. Но герой – это не только социальный статус, это еще и социальная роль, содержание и особенности которой мы рассмотрим отдельно. Сейчас же сделаем особый акцент на сугубо социальном, общественном характере героической роли, то есть роли, проигрываемой субъектом-героем. Ее сценарий ковариантен конкретной социокультурной системе. Другими словами, эта роль не придумывается самим субъектом (героем), она формируется содержательно как органичный элемент реальной социокультурной системы и «предзадана» субъекту. И все дело в том, будет ли вообще проиграна эта социальная роль, роль героя, и как она будет проиграна тем или иным индивидом. Стало быть, сформировавшийся в данной культурно-исторической системе героический сценарий (сценарий героического поведения, героического поступка, сценарий героизма) должен храниться в социальной памяти, и при определенных обстоятельствах у индивида должна быть возможность его, этот сценарий, актуализировать в своем поведении. В этом, собственно, и заключается проигрывание социальной роли вообще и социальной роли героя в частности. Подчеркнем еще раз, что для этого должны существовать, во-первых, реальные социальные условия и, во-вторых, индивидуальные, личные (психические, интеллектуальные и физические) способности.
Теперь нам предстоит сформулировать еще одно очень важное положение. Интересующая нас знаковая конструкция, которая служит для обозначения социального статуса и социальной роли субъекта, заключает смысл, подчеркнем в очередной раз, ковариантный конкретной культурно-исторической системе. Следовательно, речь идет о том, что «герой» (held, hero, heros и т. д.) – это понятие (концепт). Содержание этого понятия обусловлено культурными и историческими и в целом социальными закономерностями и особенностями реальной общественной системы. Иными словами, мы встречаемся здесь с феноменом «семантического статута», суть которого кратко может быть передана так: это сформированное, принятое, закрепленное, узаконенное, легитимированное в данной социокультурной системе понятие. Такая природа семантического статута героя может быть рассмотрена на материалах античной культуры.
Литературные памятники (мифы, эпос, легенды, поэмы), мусические искусства, скульптурные и изобразительные произведения, философские трактаты и в целом дискурс сформировали и утвердили в сознании древних греков известные представления о герое и героическом, то есть вполне определенное с точки зрения содержания понятие, выполняющее метрическую функцию человеческого поведения, или, говоря иначе, функцию оценки последнего по принятому (легитимированному) критерию. Уже в «Илиаде» Гомера тема героизма разрабатывается (разумеется, неосознанно самим автором) именно в статутном направлении, то есть предлагаются всему обществу ответы на вопросы: кто такой герой? кого следует считать героем? При этом, разрабатывая статут античного (именно античного!) героя – подчеркнем еще раз, что ни о какой сознательно поставленной и решаемой художественной и социокультурной, тем более научной задаче в данном случае и речи не может быть, – автор опирался на уже сложенные мифы, которые, по нашему убеждению, изначально и были призваны сформировать семантический статут героя и героического поведения. В этом и заключается важнейшая социокультурная функция мифа как произведения искусства и элемента культуры.
Авторы изданного в 1987 году в Лейпциге «Словаря античности» (рус. пер.: М., 1992) отмечают, что первоначально герои появляются как персонажи древнегреческих мифов. Поступки, поведение, образ жизни мифических героев канонизируются и санкционируются как социальные эталоны. В этом процессе участвуют многообразные социально-психологические механизмы: контагиоз, увлечение, поощрение и т. д. Показательно, что образцы героического поведения со временем отделяются в общественном сознании от их субъектов и начинают жить самостоятельной жизнью, в частности, в общественной памяти. В связи с этим и можно говорить о семантическом статуте героя и героизма. Семантический статут – это суверенное бытие понятия, в нашем случае о героизме, героическом поведении, героическом поступке, утверждающегося в данной социокультурной системе.
Крупнейший отечественный исследователь античности Ф. Ф. Зелинский замечает, что на смену гомеровскому героическому эпосу, явившемуся поэтической обработкой раннегреческой мифологии, приходит дидактический эпос, имеющий сугубо практическую нравоучительную направленность. Спустя десятилетия дидактический эпос даст новый, ставший жить в веках, побег в виде элегической поэзии. В виде элегии написано надгробие фермопильских героев. Некто Каллин Эфесский своими элегиями вдохновляет сограждан на сопротивление надвигающимся полчищам варваров. Афинянин Тиртей в своих элегиях побуждает сограждан к самоотверженности и стойкости в мессинской войне. Еще позже знаменитый Солон Афинский воодушевляет своей элегической поэзией сограждан на бой с Мегарой из-за «желанного» Саламина.
Как утверждается, легитимируется семантический статут героя и героизма в культуре можно понять, рассматривая близкую нам и хорошо известную историю Советского Союза. С первых лет Советской власти газеты, а затем и художественная литература (позже к ним присоединяются кино, радио и телевидение) в соответствии с политикой, проводимой партией большевиков и правительством, делают своей главной темой героизм. Возьмем романистику. На страницах печатавшихся миллионными тиражами книг «Чапаев», «Как закалялась сталь», «Цемент», «Повесть о настоящем человеке», «Молодая гвардия» и многих других книг, обсуждавшихся на уроках в школах, получает совершенно четкие контуры статут героя нового типа – социалистического, советского. Как и полагается, этот статут имеет достаточно устойчивые параметры: альтруизм, нравственная чистота, физическая выносливость, любовь к труду, патриотизм, непримиримость к классовому врагу и агрессору, протест против социальной несправедливости, развитое чувство товарищества и коллективизма, интернационализм, сохраняющееся при любых обстоятельствах человеческое достоинство, мужество и выносливость в экстремальных ситуациях и т. д.
Историкам известны неоднократные попытки кодификации героических статутов. Например, известный деятель польской культуры Адам Чарторыйский в 1774 году составил катехизис для шляхетской молодежи. В России в 70-е годы ХIХ столетия был создан «Катехизис революционера». Его автором стал Сергей Нечаев. В третьей программе коммунистической партии Советского Союза приводится Моральный Кодекс строителя коммунизма. В этом документе легко обнаруживается стремление канонизировать героический этос как элемент социалистической культуры. Безупречное выполнение всех требований названного кодекса автоматически обеспечивало социальный статус героической личности, о которой сообщалось в прессе, по радио, телевидению, на собраниях трудовых коллективов, на Досках почета, посредством разного рода наград и почетных званий. И здесь нельзя не обратить внимание на еще один весьма примечательный факт, отчетливо проявившийся в условиях социализма в нашей стране – факт законодательного закрепления статута и статуса героя, то есть героя не только de facto, но и de jure. Но об этом мы поговорим позднее. Сейчас же приведем несколько существенных уточнений.
4
Яценко Н. Е. Толковый словарь обществоведческих терминов. – СПб., 1999. – С. 80.