Новая эпоха

В результате у нас появились две серийных модели генераторов переменного тока — бытовой на пятьдесят герц и металлургический на триста. По современным меркам этого катастрофически мало — рабочие частоты нормальных современных индукционных печей от одного килогерца начинаются. Но где она, эта хвалёная нормальная современная цивилизация? У нас — махровая античная, да ещё и её далёкая варварская периферия, так что и нехрен тут капризничать — сойдёт и так для сельской местности. А то, что дольше плавка идти будет, так это не наши проблемы, а крутящего водяной привод потока.

В остальном же наши вкусы с современностью особо не расходятся — и у нас индуктор представляет из себя спираль из медной трубы, по которой принудительно прогоняется охлаждающая её вода. Ни о ккаком бесшовном трубчатом прокате такой длины, конечно, не могло быть и речи — наша труба выгнута из листа и пропаяна цинком, но насрать на шов — ток один хрен будет идти главным образом через медь. А в центре спирали — тигель из огнеупора, в котором и идёт плавка. Главный недостаток тигельной печи при выплавке стали непосредственно из руды в том, что всплывающий наверх шлак неудобно убирать совком, так что нужны относительно богатые железом руды — если не магнитный железняк, то хотя бы уж лимонит, дабы поменьше того шлака образовывалось, а вот болотную руду, самую бедную, придётся предварительно обогащать. Но на Кубе, хвала богам, хватает богатой металлом лимонитной руды, в том числе и такой же, как в недоступном нам пока-что Бильбао — природнолегированной хромом и никелем. Как раз к северу от Тарквинеи одно из её крупнейших месторождений с удобными для разработки выходами прямо на поверхность…

Пока металл выплавлялся под крышкой тигля, Аришат просто наблюдала, как и все, не понимая сути. Ну крутится водяное колесо, одно из тех, на которых эти испанцы помешаны, как будто бы у них рабов нет, ну крутится от него через зубчатую передачу какая-то странная блямба, соединённая толстым медным проводом с медной же трубчатой спиралью, ну вливается в верхнюю часть той спирали через воронку вода, нагнетаемая насосом от того же водяного колеса — всё, вроде бы, не просто так, а по поводу, но вот по какому поводу — нормальному античному человеку не понять. Оторопела она позже — когда с тигля сняли крышку, и на совке показался раскалённый до свечения шлак. А уж когда из носика наклонённого тигля вдруг полилась в форму ослепительно белая струйка ЖИДКОГО железа — финикиянка была в шоке. Охлаждение одной из отливок, ковка на механическом молоте, закалка и испытания стальной полосы поразили её потом гораздо меньше. А пацан просто наблюдал за процессом во все глазёнки — по своему малолетству он ещё не понимал всего сюрреализма происходящего.

— Так где же всё-таки сама печь? — сформулировала в конце концов более-менее внятный вопрос Аришат.

— Да вот же она, — я указал ей на тигель в медной спирали.

— А как же она греет без огня?

— Трением. Ты же видела, как дикари трут деревяшкой по другой деревяшке и получают огонь? Вот смотри, — я с самым серьёзным видом подошел к наждаку, то бишь к заточному станку, подал знак рабу включить его, тот подсоединил муфту, абразивный круг завертелся, а я подобрал испытанную стальную полосу и прижал её уголком к торцу круга. Вниз посыпались искры, а сам сточенный уголок вскоре раскалился докрасна, и я демонстративно прикурил от него сигару.

— И тут тоже примерно так же, — я снова указал на индукционную печь, — При вращении генератора его бронзовые кольца нагреваются, и тепло по медной проволоке передаётся в печь. Оно и нагревает тигель с рудой со всех сторон, — наши, включая даже Велтура, то и дело отворачивались и прыскали в кулаки. А чего они ожидали? Что я буду разжёвывать ей сейчас принцип электромагнитной индукции? Мы куда больше ржали в Оссонобе, когда Волний-мелкий, услыхав наше с Серёгой обсуждение p-n перехода и дырочной проводимости в полупроводнике, сделал глубокомысленный вывод о том, что когда электроны проходят по проводу, то первому ведь приходится пробуравливать себе путь в сплошном металле, и после его прохода в нём, ясный хрен, остаётся дырка, гы-гы!

— А это что такое? — снова поразилась Аришат, разглядывая в мою трубу что-то на пляже лагуны, — Взгляни-ка сам!

— Что ты там увидела странного? — не въехал я, забрав у неё трубу и глянув в предложенном мне направлении — пляж как пляж, бабы как бабы.

— На берегу мужчины наблюдают за купающимися женщинами!

— Да, они присматривают себе будущих невест для обзаведения семьёй. Разве не для этого мы привезли их сюда?

— Но я видела среди них и рабов! Вон тот рыжий утром мешал раствор и таскал камни, а сейчас я увидела его там!

— А, этот лузитан? Да, он из числа самых первых, попавших сюда, и здесь он на хорошем счету. Как раз на днях будет освобождение полутора десятков самых послушных и усердных рабов, и он попадёт в их число. А вольному колонисту нужна жена, вот он и присматривает её себе вместе со всеми.

— Но ведь ты же сам говорил, что женщин у вас не хватает даже для свободных колонистов! Как же можно допускать к их выбору рабов?

— Эти пятнадцать будут ко времени выбора жён уже свободны и наделены всеми правами колонистов. Справедливо ли будет лишать их возможности заранее присмотреть невесту и познакомиться с ней, показав ей себя с лучшей стороны? Другие, как видишь, не упускают случая.

— Но я видела среди купающихся и наших эдемок! Их что, тоже будут выбирать и вчерашние рабы?

— И что ты видишь в этом страшного? Невест всё равно меньше, чем женихов, и неволить ни одну из них никто не собирается. Окончательный выбор — за ними. Кого они выберут сами из числа пожелавших их, тем и достанутся в жёны.

— Но наравне с дикарками, которых вы привезли из-за моря!

— Да, наравне. Они попали к нам и теперь тоже уже наши, а у нас все наши люди в равном положении…

— И ты считаешь это нормальным?

— А почему нет? Это — справедливо, и это — хороший воспитательный пример для тех, кто ещё не успел заслужить освобождение.

— Я говорю о женщинах, а не о ваших рабах. Неужели ты не видишь разницы между нашими финикианками и этими дикарками?

— Сейчас, когда они все раздеты — даже в трубу не вижу, — хмыкнул я, — Среди этих ваших "финикиянок" некоторые и посмуглее иной дикарки.

— Тебе бы всё шутить! — усмехнулась Аришат, — Ты же прекрасно понял, что я имела в виду воспитание, а не внешность!

— Понял, не переживай. И что воспитание? Как те не нашей культуры, так и эти. Как те не говорят на нашем языке, так и эти. Что тех, что других — всё равно одинаково придётся переучивать и перевоспитывать, и я даже не уверен, легче ли будет переучить ваших, чем этих…

— Ну, не знаю, — пожала плечами финикиянка, скосив взгляд на Маттанстарта, который тем временем увлечённо общался со сверстником-чингачгучёнышем на ломаном турдетанском, — А правда ли, что ты запретил набирать женщин там, где вы встретили тех дикарских торговцев с юга?

— В том племени у излучины реки — да, категорически запретил, — подтвердил я.

— Странно! Мне казалось, что ты стремишься раздобыть подходящих женщин для вашего города отовсюду, откуда только удастся…

— Правильно, ПОДХОДЯЩИХ, — уточнил я, — А там они — НЕПОДХОДЯЩИЕ. И твоим согражданам я тоже дружески не советую добывать себе женщин там.

— Чем они так плохи?

— Тем, что они оттуда, где ходят эти караваны с юга. Они доставляют ольмекам те бодрящие листья, которые вы перепродаёте нам, но вместе с листьями они привозят и ту скверную болезнь, от которой немало настрадался и твой город…

Не то, чтобы версия о появлении сифилиса в результате скотоложства андских красножопых с ламами была общепризнанной — есть как её сторонники, так и противники. Но ближайший родственник возбудителя сифилиса обнаружен таки у южноамериканских лам, и против этого факта хрен попрёшь. Не сбросишь со счёта и аргументацию Джареда Даймонда в его книге "Ружья, микробы и сталь", по которой подавляющее большинство возбудителей болячек передалось хомо сапиенсу от одомашненной им живности. Коровья оспа — нагляднейший тому пример, и он — лишь один из многих. К скотоложству основная их масса, как и означенная коровья оспа, естественно, ни малейшего отношения не имеет, а носит чаще всего чисто бытовой характер, но ведь и это дело — тоже своего рода часть быта, и странно было бы, если бы и этот путь не использовала какая-нибудь не ко времени мутировавшая зараза.