Страница 5 из 6
Да не так-то просто провести старуху - недаром институт с дипломом закончила.
- Давеча у меня святые апостолы ночевали. Сказали, что как будет нужда в помощи, чтобы к ним шла. Вот пойду да скажу, что вы в аду живых держите.
Тут-то черти испужались - знают ведь, что у самих рыльце в пушку.
- Ладно, уговорила, старая. Давай уладим дело полюбовно. Узнаешь муженька родного - так и быть - забирай. А коли не узнаешь - на нет и суда нет.
- И то дело, - согласилась старуха. - Но смотрите - коль слова не сдержите, так и знайте - пойду к святым апостолам.
- Богом клянёмся.
- Не подобает чертям клясться Богом. Вы своим Сатаной поклянитесь.
Делать нечего - пришлось чертям Сатаною клясться.
- Только коль мужа не узнаешь, чтоб потом на нас не пеняла.
- Христом-Богом клянусь.
Вдруг врата ада закрылись, а подле них откуда ни возьмись появились ослы. Глянула старуха - а их великое множество. И все равны как на подбор. Как тут старика своего узнать?
А ослы-то наружу выбраться пытаются, а ворота-то закрыты. Пободают их головой, полягают копытами да и уходят восвояси. И только один уже битый час из ворот ломится. Не понимает, видать, что они заперты. Тут старуха и вспомнила, что её муж самый упрямый из ослов.
- Это, кажись, мой.
И вправду: вдруг этот осёл в её старика превращается.
- Недурственно, - похвалил чёрт. - Узнай его ещё пару раз, и он твой.
Махнул чёрт рукой, и все ослы дятлами обернулися. Поди узнай кто есть кто. Вдруг один из них подлетел к старухе, опустился ей на голову и давай долбить. Хоть и легонько, а задолбал прямо как... Впрочем, почему как?
- Мой это, мой.
- Погоди хвалиться, - ответил чёрт. - Узнаешь последний раз, и будет твой.
Тут же все дятлы в слепней превратились. Пригорюнилась было старуха, да вспомнила слова собаки. Только как самого надоедливого-то найти, если все они жужжат да укусить норовят?
Вдруг приметила старуха одного не такого. Все пожужжат, покружатся и улетят. А этот уже полчаса над ухом жужжит да и улетать никуда не собирается.
- Вот он, мой Фома!
Тотчас же слепень в старика превратился, обнимать-целовать жену бросился.
- Прасковьюшка, любушка моя! Пропал бы я без тебя! Ей-богу пропал бы!
Побагровели черти от злости да делать нечего - уговор дороже денег. Волей-неволей пришлось отпустить старика.
Тем временем Ерёмка уже давненько домой воротился. Вернее сказать, воротили его. Покудова был он в аду, черти так и так пытались его спортить: то водки русской предложат, мол, удовольствие неслыханное, то девками соблазнять станут. Да Ерёмка, знай себе, из стороны в сторону головою вертит, мол, не хочу. Не тому его батюшка с матушкой учили. Хотят его на другой грех - на зависть толкнуть, показывают журнал глянцевый. А там людей знаменитых в дорогие костюмы одетых, видимо-невидимо. Да не тут-то было: не из завистливых оказался Ерёмка. "Чай, неудобно в таких костюмах - никакой тебе свободы. Да и синтетика сплошная". Черти его к телевизору - к растлителю верному. Фильмы и срамные, и с мордобитием показывали, да всё без толку - голые бабы не привлекают, насилие - тем паче.
Тогда поручили они Ерёмке за котлами приглядывать, чтоб огонь не гас да водица не остывала. За старание награду щедрую сулили: и избу новую, и сто золотых впридачу. Только как увидал Ерёмка муки душ грешных, сжалился над ними да и решил нарочно дело спортить. Только черти отвернутся - он огонь враз и погасит. А уж как черти с проверкой нагрянут, водица уже и остыть успеет. Стали тогда присматривать за ним - да и тут он напаскудить умудряется. Уж и ругали его, и самого в котле сварить грозились - да куда там? Бывало, даже подзатыльниками угощали, да что с него, безрукого, взять? Бились они с Ерёмкой, покуда сил хватало, да в конце концов плюнули и в хату вернули.
А матушка его только-только из дома ушла, не могла знать, что сыночек дома. Подивился Ерёмка: куда ж мать с отцом подевались? Прождал их до вечера - а их всё нет. Проголодался, уж готов был волком на луну выть.
"Эх, сейчас бы щец сварить? - подумал Ерёмка. - Да вот беда - не умею".
Делать нечего - лёг спать голодным. Да голод не тётка - поутру ещё пуще свирепствует. Видимо, придётся-таки варить. Благо, капусты в огороде вдоволь. Вздохнул Ерёмка и за дело принялся. Ох и нелёгким-то дело оказалось. С горем пополам принёс дров и затопил печь, едва избу не спалил. Пока капусту порубил да картошку почистил, поранился, едва пальцы себе не отрезал. Кинул всё это в воду, посолил да и в печь поставил.
Как попробовал он то, что приготовил, так и ужаснулся. Разве что с голодухи есть такое.
К вечеру пришлось опять суп варить. На этот раз легче обошлось: и поранился меньше, и суп получился не таким уж и гадким. А уж на следующий день и вовсе вкуснятина вышла. Зато появились другие заботы - надо и дров нарубить, и крышу, чтобы не протекала, починить.
"Смог же я нарочно делать плохо, - думал Ерёмка. - Смогу и хорошо".
Поначалу, как он ни старался, хорошо не получалось, но со временем научился Ерёмка и дрова рубить, и гвозди забивать. Правда, шишек набил немало, но ведь без труда не вынешь и рыбку из пруда. К слову сказать, через день-другой худо-бедно рыбалить научился.
А через недельку соседка коровушку с курами воротила, и забот у Ерёмки вдвое прибавилось. Да что поделаешь: научился он и корову доить, и яйца продавать, и хлев убирать.