Страница 4 из 5
Тем временем мальчику, очевидно, не слышавшему, о чём мы тут говорим, по-видимому, надоело стоять в сторонке, мучаясь неизвестностью. И он спешно подошёл к матери со словами:
- Мам, они врут. Я не мучил кошку.
Даже нас с Вовчиком это привело в лёгкое замешательство. Чего уж говорить о матери, которая, должно быть, чувствовала себя полной дурой. Хорош сыночек, нечего сказать! Мало того, что умудрился перепутать тётю, которая его избила, так ещё, небось, и наплёл, что просто так подошла и напала. Как же! Кишка тонка признаться, что это сделала хозяйка той несчастной кошки.
Оставив мать с сыном прояснять недоразумения наедине (хотя в супермаркете это слово вряд ли употребимо), мы с Вовчиком покинули магазин. Со спокойной душой, если не считать тревожной мысли, змеёй закравшейся мне в душу. Второй раз уже видят меня на месте преступления, второй человек сообщает мне, будто я избиваю детей. И ладно бы один ребёнок, который видит меня впервые в жизни (да ещё наверняка был в стрессовом состоянии, когда его били) - он вполне мог и перепутать. Но ведь и Нонна всерьёз подумала, что это я. Уж она-то знает меня третий год. На зрительную память не жалуется - она у Нонны как у сыщика. Неужели мы с этой бешенной дамочкой настолько похожи? Эх, не было заботы - так привалило!
- Что же мне делать, Вовчик? - спрашиваю мужа.
- А ты записывай, Натулик, - посоветовал он мне. - Прямо вечером бери тетрадь и пиши: с такого-то по такое-то была там-то, разговаривала с тем-то. Ничего страшного, если время укажешь неточно - главное, не забыть, кто тебя тогда мог видеть. Чтобы в случае чего подтвердили.
- Ты золото, Вовчик! Ты прелесть! Что бы я без тебя делала? - с этими словами я обняла любимого.
Вот так я начала вести дневник.
Среда. Утро. Вовчик уже давно уехал на работу. У меня же выдался внеплановый выходной. Вчера вечером Валентина Петровна предупредила всех, что завтра (то есть, сегодня) в здании не будет электричества, и поэтому тем, кому придётся работать с компьютером, делать будет нечего. Я как раз попала под эту категорию и с чистой совестью осталась дома.
Помыв посуду, я открыла тетрадь и написала несколько строк истории из цикла "Про меня и Вовчика", придуманной от начала до конца.
Прошёл уже месяц с тех пор, как муж посоветовал мне записывать все события по часам. Сначала, придя домой и поужинав, я первым делом садилась за дневник, чтобы кратко записать, где была и что делала. "Не забудь записать, что вечером была дома", - подсказывал мне Вовчик, ибо кто знает, что мой двойник выкинет на ночь глядя. Может, и вовсе кого-то зарежет.
Постепенно мои записки обрастали подробностями. Всё чаще я стала останавливаться на значимых для меня моментах, чтобы описать не только то, что было, но и что я чувствовала, о чё м думала. Вследствие этого стало появляться желание что-нибудь приукрасить, которое я, однако же, быстро подавило. Следствию нужны реальные факты. А чтобы удовлетворить потребности моей фантазии, я завела отдельную тетрадку. Там уж я давала ей полную волю. Писала про Вовчика, про друзей, коллег и соседей, про разные необычные истории, которые с ними якобы происходили. Не знаю, что сказали бы сослуживцы с соседями, если бы я показала им написанное, но Вовчику оно нравится.
Кончив писать, я решила, раз уж выходная, схожу на рынок. Закуплю продуктов, чтобы в субботу пойти с мужем куда-нибудь или поехать к родителям.
Какое это всё-таки удовольствие - прогуливаться по городу неспеша, не думая о том, что можно куда-то опоздать! Быстро же я отвыкла от этого удовольствия. Как только поступила в МГУ, спешка стала моей вечной спутницей. А привыкнув к постоянной беготне, я уже не пугалась, когда моя однокурсница, коренная москвичка, предложила поговорить со своим начальством, чтобы взяли меня на работу. Тогда мы учились на четвёртом курсе. Меня приняли, сначала на полставки, а по окончанию института - на полный рабочий день. С тех пор там и работаю и по-прежнему езжу в Москву из области.
Спрашивается, зачем человечество испокон веков стремилось покорить расстояние, изобретая для этого всё новые и новые машины? Ведь в итоге в наше время, когда путешествие из Петербурга в Москву занимает всего несколько часов, а в Америку "Боинг" доставит за сутки, мы всё равно вечно спешим. И наверное, не перестанем спешить даже если когда-нибудь научимся летать со скоростью света.
С такими мыслями я даже не заметила, как едва не прошла школу - ту самую, возле которой хулиганил мой двойник. Первой моей мыслью было поскорее пройти мимо, пока меня ошибкой не сцапали вместо него. Но я почувствовала, что ноги сами несут меня к ней. Прямо к школе. Совсем некстати вспомнилось, что преступника как магнитом тянет на место преступления. Только я-то не преступник.
Всё же я покорно последовала за оградку, на школьный двор. Вот тут-то я и увидела ЕЁ. Сказать, что у нас было много общего - пожалуй, было бы не совсем правильно. Мне казалось, что я смотрюсь в зеркало. Абсолютно те же черты лица, те же крашеные волосы, та же походка. Вдобавок, она была одета точь-в-точь как и я.
Да, это была я. Я это поняла почти мгновенно, да так ясно, что не представляла, как вообще может быть по-другому. И эта женщина, и та, которой я себя ощущала - мы обе были частями одного целого, двумя половинками одной личности.
"Стало быть, ты - это я?" - спросила я свою половинку.
"Ну, а кто ж, по-твоему? - ответила она мне также мысленно. Слов здесь не требовалось. Зачем, спрашивается, разговаривать вслух с собой же?
"Неужели я ТАКАЯ?"
"А что ты думала? Что ты светлый ангел с крылышками? Вот скажи: тебя никогда не удивляло, что тебе так легко держать себя в руках? Те, кто в детстве подвергались травли, очень редко бывают миролюбивыми".
"Но ведь бывают".
"Бывают. Но ты знаешь, каких усилий им стоит это миролюбие? У тебя же - всё как по маслу. А когда школу в Южанске захватили - ты ведь жалела погибших школьников. И даже на митинг пошла - ты вспомни. Да ещё вдобавок пыталась им что-то прислать. У тебя же тогда не было ни капли злорадства".