Страница 4 из 5
- Они тебя приютили? - спросила Фелиса.
- На улице подобрали. Я третий день ничего не ел - стянул в хлебной лавке краюшку. Булочник догнал, отобрал краюшку, а самого излупил так, что я думал, с душой распрощаюсь. Лежал я на дороге избитый, а мимо сеньор Рамирес проезжал, отец сеньора Антонио. Сжалился он надо мной, взял в услужение. Десять лет уже в его доме. Сеньора Антонио с детства знаю, можно сказать, выросли вместе.
Вскоре привели осуждённого. Оттолкнув стражников, капитан взобрался на помост с гордо поднятой головой. Заметив в толпе своих родных и Фелису с сестрой, он поприветствовал их кивком.
Бледный, измученный пытками, он смотрел на собравшихся с таким достоинством и решимостью, что взиравший на него с торжествующей ухмылкой Алькантара казался жалким, напыщенным. Это был тот же капитан Рамирес, каким сёстры видели его в таверне.
Возбуждённая толпа, выкрикивая ругательства, принялась кидать гнилые яблоки, помидоры, протухшие яйца.
- Варвары неотёсанные, что вы творите? - вскричал Педро, выскакивая на помост и закрывая хозяина своим телом.
- Не надо, Педро, - сказал капитан. - Пусть себе глумятся.
Но верный слуга не сдвинулся с места.
Долорес посмотрела на короля. Сейчас он скажет что-то своим приближенным, и глашатай объявит, что Его Королевское Величество дарует капитану помилование... Но король оставался сидеть молча в той же позе.
Тем временем стражники повели Рамиреса к позорному столбу. Но Педро их опередил. Подбежал, обнял столб обеими руками, словно брата родного.
- Место занято! - рявкнул он.
Двое стражников грубо оттащили его от столба и толкнули к краю помоста. Педро, не удержавшись, полетел вниз.
Обе сестры тут же оказались около него:
- Ты как? Живой?
- Черти проклятые! - выругался Педро, поднимаясь на ноги. - Чуть до смерти не зашибли!
"Ну, пожалуйста, Ваше Величество! - мысленно умоляла Долорес. - Скажите про помилование. Они ж его сейчас будут бить. Давайте же, сеньора, прошу Вас!"
Педро чуть не плакал, когда гибкая плеть гуляла по спине капитана, оставляя кровавые полосы. Сам же Рамирес не издал ни звука.
Не сказал он ни слова и тогда, когда его голова лежала на плахе. Долорес в последний раз посмотрела на капитана. Его взгляд по-прежнему был горд и ясен.
"Простите, капитан! Я обещала... Я не хотела Вас обманывать..."
Рамирес бесстрастно глядел, как палач заносит над ним топор...
- Стойте! Не троньте его! - громом вдруг прогремел голос короля.
Палач, а вместе с ним и толпа в удивлении уставились на балкон, где сидел Его Величество.
- Под страхом смерти запрещаю вам причинять ему вред, - продолжал тем временем король. - Ибо капитан Антонио Фернандо Рамирес невиновен! Я желал проверить, насколько правдивы слухи о Вашем мужестве, сеньор Антонио. Теперь же я точно знаю, что у Вас храброе сердце. Поднимайтесь, Вы свободны.
Немая сцена сменилась возгласами восхищения. Толпа принялась громко выкрикивать приветствия в адрес капитана, всё ещё не до конца осознавшего, что происходит.
- Лицемеры! - проговорил Педро, как только немного оправился от приступа бурной радости. - Только что глумились, а теперь дифирамбы поют.
Капитан на эти приветствия сухо ответил:
- Благодарю. Несколько неожиданно с вашей стороны.
- Я бы так вежливо не выразился, - сказал Педро Фелисе.
- Я тоже, - согласилась с ним девушка.
"Получилось! Всё получилось! - Долорес едва не прыгала от радости. - Спасибо, милая, добрая донья Марисоль! Спасибо!"
Как будто во сне девочка слышала, как Его Величество объявил сеньора Алькантару гнусным клеветником и приказал высечь у позорного столба, видела умоляющий взгляд несчастного, устремлённый на царственного друга, видела, как Рамирес сошёл с помоста и направился к родным, которые тянули к нему руки.
- Пойдём домой, Долорес, - потянула девочку Фелиса, опасаясь, как бы сестра на радостях не выдала тайны. - У нас много работы.
Долорес молча пошла за ней. Ещё долго ей слышался свист плети, вопли дона Гильермо и крики из толпы: "Позор! Позор!".
***
- Фелиса, что у вас случилось? Какая-то женщина из комнаты кричит: я король, - и требует, чтоб её выпустили.
- Это моя подруга. Подхватила лихорадку - уже сутки как в бреду мечется.
- Какой ужас! Бедняжка!
***
Назавтра весь город только и судачил о том, почему вдруг сеньор Алькантара впал в немилость. Вслух говорили, что дон Гильермо потерял стыд настолько, что Его Величество был вынужден пожертвовать дружбой, а шёпотом - что у короля появился другой любимец, который громче и слаще поёт дифирамбы его царственной особе.
Те, кто были ближе ко двору, удивлялись также, отчего Его Величество в тот вечер повёл себя несколько странно - вместо того, чтобы, по своего обыкновению, отправиться в комнату какой-нибудь из фрейлин, уединился в своих покоях с книгой в руках.