Верь мне (ЛП)

Поэтому я выпрямляюсь и иду по подъездной дорожке. Замерзший гравий хрустит под ногами, ветер сдувает волосы мне на глаза, заставляя меня нервничать сильнее, чем я уже нервничаю, потому что сколько бы раз я их не убирала, толку нет.

Внутри темно, но я вижу тела, прежде чем добираюсь до порога.

— Боже правый. Что случилось?

— Организация случилась, Саша.

Изнутри звучит голос Ника.

Шагаю в дом, и ко мне тянется рука, тщетно пытаясь схватить меня за ногу.

— Помоги, — произносит Мадрид, одной рукой зажимая дыру на животе, кровь вытекает из ее рта. Ее хватка недостаточно сильная, чтобы остановить меня, поэтому я просто прохожу мимо, и ее рука соскальзывает. Ей никто не поможет. Я знаю, что такое огнестрельное ранение в живот.

— Удивлена, что все заканчивается вот так, Саша? — Ник сидит в кресле у противоположной стены. У него тоже кровотечение, у его ног девятимиллиметровый револьвер, а в руке сотовый телефон.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я. — Что ты, черт возьми, делаешь? — Оглядываюсь вокруг, подсчитывая тела. Три человека здесь, включая Мадрид, и четыре на улице.

— Просто оставляю кое-кому сообщение, Смурф.

Семь мертвых агентов ФБР — это его сообщение?

— Они тебя убьют, Ник. Они никогда не позволят тебе уйти с этим. Так что, какого хрена?

Ник встает, вздрагивая от боли в ране на бедре. Он туго завязал ремень чуть ниже раны, сделав импровизированный жгут. На голове также весьма сильное кровотечение.

— Тебе нужна помощь, — произношу я, неуверенная, что имею в виду — что он теперь абсолютно выжил из ума или что ему нужна медицинская помощь. Думаю, и первое, и второе.

— Он так много пропустил, Саша. Но не я.

— Что, черт возьми, ты несешь? Какого черта ты делаешь? Ты все рушишь! Теперь они тебя убьют, ты, придурок! Они никогда не позволят тебе уйти от этого!

Он смеется, но смех превращается в кашель.

— О, но я уйду, Саш. — Снова его смех, хотя я могу сказать, что он причиняет ему боль. — Я всегда ухожу. Все это знают. Но ты здесь сейчас. И ты единственный человек, который может спасти меня. — Его смех прекращается, а затем он всхлипывает, когда слеза скользит по его щеке.

Делаю шаг вперед, не зная, что думать об этом Нике. Я никогда не видела, чтобы он плакал. Никогда. Даже когда он сказал мне прожить жизнь без него, а я лепетала, как ребенок, умоляя его любить меня.

— Не плачь, Ник, пожалуйста. — Я не могу это выносить. Действительно не могу. Ник — это скала. Ник — человек, который сдвинет горы. Я быстро иду вперед и обнимаю его. — У нас все будет в порядке. Я спасу тебя, Ник. Клянусь. Я спасу тебя. Пожалуйста, не сдавайся.

Он шмыгает носом и вытирает лицо окровавленной рукой, оставляя на щеке красный развод.

— Я ничего не пропустил, Саша. Клянусь. — И затем он указывает на стену, на которой хранятся все мои фото, что снимал Джекс. Я смотрю в сторону, и Ник протягивает руку, когда до меня доходит.

Белые пробелы исчезли. Каждый дюйм этой стены заполнен мной, начиная с того дня, когда я сидела на переднем крыльце Форда Астона в канун Рождества с котенком на руках. Первая годовщина смерти моего отца. Первый день моей новой жизни.

— Я видел все, Саша Астон. Все. Я никогда не покидал тебя, присматривал за тобой из Гондураса. — Он наклоняется и целует меня в лоб. — За тобой наблюдали десятки моих людей. Я всегда был там, даже когда меня не было. Они отправляли мне обновления каждую неделю. Независимо от того, где ты была, независимо от того, что делала. Я делал это с тобой.

Сотни моих фото. Мой отдых на пляже в Новой Зеландии с Фордом, Эш и младенцами. Мой первый год в настоящей школе в католической униформе. Я и мордоед Файва, Джимми, который вцепился в меня, будто я была его лучшим другом, когда на самом деле он был единственным, кого я могла назвать другом. Моя частная средняя школа в Денвере, когда мы переехали в дом моей новой бабушки рядом с Сити Парк, чтобы все пятеро из нас могли оставаться вместе и одновременно обезопасить меня. Я, бегающая по ступенькам с Фордом на поле Коора. Я, усаживающая Файва и Кейт в коляску в Японии в то лето, когда Эшли вернулась в школу, чтобы получить степень магистра, а я играла роль мамочки. Мое первое свидание. Форд поймал мальчика, который пытался поцеловать меня на крыльце, когда привел меня домой. Колледж при школе горнорудного дела. День, когда я встретила своего первого серьезного бойфренда на бейсбольной игре, и тот день, когда мы расстались, и я заставила себя вернуться домой и поплакаться Эшли.

Смотрю на Ника, и он улыбается.

— Это была не плохая жизнь, не так ли?

Я качаю головой и чувствую, как капают слезы.

— Она была хорошей, Ник. — Мне приходится сдержать рыдание, прежде чем я закончу. — Она была не просто хорошая. Как ты и сказал. Ты спас меня. Только скажи мне, что делать, и я спасу тебя, хорошо? Я спасу тебя в ответ. Я сделаю все, что ты скажешь. Я найду способ дать тебе такую ​​же хорошую жизнь, какую ты дал мне.

— Моя жизнь окончена, Саша. — Он удерживает меня за плечи, когда поворачивает лицом к стене, где висят его фото. На этой стене уже были его фото. Но теперь их там сотни.

— Это фото, которые не получил Джекс. — Он наклоняет голову, когда я их просматриваю.

Тела.

Десятки и десятки фотографий мертвых тел. Груды трупов. Кровь. Везде.

И Ник. На каждой кровавой фотографии я вижу Ника с пистолетом в руке. Маленькие пистолеты. Винтовки. Ружья. Автоматы АК.

— Я уже мертв, Саша. — Он вкладывает в мою руку что-то холодное, и я сжимаю предмет, чтобы посмотреть, что это. Значок ФБР, что сделал для меня Джекс. Он болтается на цепочке из мелких бусинок. Ник забирает его из моей руки и надевает на шею. — Но недостаточно.

Он смотрит мне в глаза, пока я смотрю на него и качаю головой.

— Спаси меня, Саша Черлин. — И затем он вытаскивает Five-SeveN из-за пояса своих джинсов и помещает пистолет в мою руку. — Спаси меня, Саша. Я умоляю тебя.

— Нет. — Я начинаю плакать. — Нет.

Он помещает мой палец на курок пистолета и приставляет его к своему лбу. Я пытаюсь отступить, но он обнимает мою руку и держит ее на месте.

Звук лопастей вертолетов гремит над домом, и мы оба смотрим на потолок, словно можем видеть сквозь него. Словно можем видеть будущее, которое разворачивается перед нами.

— Пристрели меня, Саша. Умоляю тебя. Если ты любишь меня… если когда-нибудь любила меня… убей меня сейчас. Прежде чем они придут и схватят меня и заставят меня продолжать жить в этом аду, к которому двадцать восемь лет назад меня приговорили мои родители.

— Я этого не сделаю, — рыдаю я. — Я не могу, Ник. Не заставляй меня делать это.

— Шшшш, — говорит он, глубоко вдыхая и прекращая плакать. — Просто послушай, — шепчет он. — Просто послушай меня. Они забирают девушек, Саша. Забирают их и превращают в монстров. И я сделал все возможное, малыш. Сделал. Но они обучают их с такой же скоростью, с какой я могу их убивать. Прямо сейчас я выигрываю. Я убил так много испорченных Нолей, что потерял счет. Но прямо сейчас, Саша, в данную секунду, я побеждаю. Я убил так много детей. И в два раза больше родителей. Я буквально убил тысячи людей, даже если не своей собственной рукой. Я выигрываю. Они все мертвы.

Он отпускает мою руку и берет мое лицо в ладони.

— Мертвы все, кроме нас. Но если мы по-крупному не поменяем ход игры, они просто продолжат это делать. Я — лидер, Саша. Я — Организация. И если ты прикончишь меня, то они не смогут проигнорировать это. Если ты прикончишь меня, это отправит им сообщение о том, что ты также можешь прикончить их. Кто бы ни остался, получит это сообщение громко и ясно. Мы победили, Саша. Мы выиграли. И мы всегда будем побеждать, из-за тебя, и Джеймса, и Мерка, и Харпер, и Сидней... и Джекса. Вы, шестеро, сделаете все возможное, чтобы остановить Организацию.

Я смотрю на него, даже не зная, что сказать обо всем этом.

— Кейт. Подумай о своей сестренке. Они придут за ней, Саша. Кто-то задумается по-крупному, и они придут, чтобы украсть ее ночью и разрушить ее будущее, точно так же, как разрушили наше.