Страница 15 из 18
Однако настроение девушки было не столь радостным. Она молча принесла из холодильника апельсиновый сок и разлила по высоким стаканам, которые тотчас запотели и приятно холодили ладони. Легкий короткий сарафанчик с ярким орнаментом делал ее похожей на экзотический цветок. Она села в плетеное кресло и закурила длинную темную сигарету. Влад с удивлением подумал, что впервые видит, как Ясмин курит. Заметив его изумление, она нервно затянулась, выпустила струйку пахнущего ментолом дыма.
– Да, иногда я курю, – сказала она. – Когда сильно волнуюсь.
– Волнуешься? Но почему? Остался всего один экзамен, к тому же, несложный. Скоро поедем домой, успеешь еще заглянуть в конспект. Все нормально.
– Экзамен тут не причём.
– А что причём?
Влад вдруг ощутил сосущее беспокойство и постарался заглянуть ей в глаза, но она избегала его взгляда.
– Понимаешь, это семейные обстоятельства, – медленно, с трудом выговорила она. – Моего отца неожиданно назначили послом. Мы, конечно, ожидали этого, но несколько позднее.
– Здорово! Поздравляю.
– Спасибо. Разумеется, это долгожданное служебное повышение. Руководством МИДа оказано доверие, ну, и прочие дела. Но ты меня перебил, не дал договорить.
– Извини, я весь внимание.
– Назначили послом, – словно через силу продолжала она, – в Южную Америку, в Аргентину.
– Далековато. Но это же так интересно – Борхес, Кортасар, аргентинское танго… Как-нибудь слетаешь туда.
Она с грустью смотрела на него, в глазах блестели слезы.
– Все так, да не совсем, – мягко сказала она. Повисла долгая пауза. – Понимаешь… как бы тебе объяснить?.. На семейном совете было решено, что теперь я буду жить с родителями.
– Как с родителями?! То есть…
– Ну, да. После экзаменов заберу документы из университета и отправлюсь в Буэнос-Айрес.
– Нет, нет… Как же так? Значит, ты уедешь насовсем?! Но это невозможно, немыслимо – я люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю. Но так сложились обстоятельства. И это не обсуждается.
Она яростно смяла сигарету в пепельнице. Лицо сделалось жестким и незнакомым. Возле губ пролегли глубокие складки. Ласковые глаза пугливой газели приобрели выражение стальной уверенности в собственной правоте. Сейчас он просто не узнавал в этой девушке свою прелестную пери.
– А я, – в отчаянии спросил он. – Как же я?!
– Влад, успокойся, я же не умираю, – смягчилась она. – Будем общаться по скайпу, переписываться. Иногда я буду приезжать в Москву. Или ты вдруг ко мне в Буэнос-Айрес соберешься!
– Может, и соберусь… – он чувствовал себя убитым, раздавленным, лишенным души и сердца.
Она встала с кресла, прошла в комнату и включила музыку. «Элегия» си-бемоль, понял он.
Они безмолвно сидели на веранде, за них говорила музыка. Так вот что она имела в виду, давая мне тогда слушать «Элегию», думал он. Надеялась, что я пойму. А я ни черта не понял. Даже не задумался над тем, что слово «элегия» обозначает печальную, даже скорбную музыкальную пьесу. Вот именно, скорбную! Она же мне намекала. В их среде не принято говорить напрямую. Как же – дочь дипломата. Принцесса.
– Но мы с тобой еще увидимся до отъезда?
– Конечно. – Она подошла к его креслу, опустилась на колени, твердо посмотрела ему в глаза. – Обязательно увидимся, любимый. Не сомневайся.
Домой он вернулся совершенно потерянный. Обида, отчаяние, злость, нежность – самые противоречивые чувства одновременно боролись в его душе. Но над всем царила Любовь. И Надежда. Ведь они еще непременно встретятся.
Но остаться наедине с Ясмин ему больше не довелось. Он дожидался ее возле университета, она сдавала последний экзамен и когда, наконец, появилась в дверях, он ринулся ей навстречу. Увидев Влада, она помахала ему рукой, но тут из припаркованной поблизости машины появился ее дед, и она направилась к нему. У дверцы мерседеса чуть помедлила, глядя на Влада, а потом нырнула внутрь. Дверца захлопнулась – автомобиль тронулся с места.
Вечером он получил от нее CMC. «Лунный свет/ И моя тоска/ Переполнили небо и землю,/ Обратились/ В осеннюю ночь».
«Пришлось разлучиться нам,/ Но образ твой нигде, никогда/ Я позабыть не смогу./ Ты оставила мне луну/ Стражем воспоминаний», – ответил он, слегка перефразировав японскую танка из «Капли росы».
Ответа не последовало. Оказывается, той же ночью она улетела в Аргентину.
Через день они поговорили по скайпу. И еще примерно полгода разговаривали и перебрасывались CMC-ми. Но интервалы между встречами постепенно удлинялись. Она поступила в университет Буэнос-Айреса и, судя по всему, с головой окунулась в студенческую круговерть. Иногда рассказывала о приемах в посольстве и светской жизни столицы Аргентины, неотъемлемой частью которой теперь стала и она. И Влад буквально физически ощущал, как неумолимая судьба все дальше относит их друг от друга.
Потом она замолчала совсем. От Сергея, родители которого поддерживали отношения с родственниками Ясмин, он узнал, что у нее в Аргентине появился достойный жених, внук бывшего президента, и недавно состоялась помолвка. Влад нисколько не удивился, все должно идти своим чередом. В тот вечер, придя домой с занятий, он отыскал в интернете «Элегию» си-бемоль Сергея Рахманинова («Обязательно в исполнении самого Рахманинова!» – словно услышал он далекий голос Ясмин), и включил колонки на полную мощность.
Прошли годы. Влад многого добился и теперь заведует кафедрой в своем бывшем университете. Семейная жизнь у него тоже сложилась удачно, хотя без особых страстей и любви. К жене, она тоже преподаватель, он искренне привязан, но никогда не читал ей стихов. У них двое детей и небольшая дача в дальнем Подмосковье. Жизнь его размеренно катится по наезженной колее. Но иногда ночью ему снится залитый лунным светом сад и благоухающий куст жасмина, усеянный полупрозрачными белоснежными цветами, – тогда он внезапно просыпается со сладкой болью в груди и влажными от слез глазами. К сожалению, это происходит все реже и реже.
Цветок жасмина
Посвящается Наталии Шульдешовой, Острову с белым мелким песочком – и, конечно, Орфею
На переломе тысячелетий зима выдалась по-настоящему сибирской. Всеобщий перестроечный разброд, длившийся уже несколько лет, привел к резкому падению производства и опустошению городской казны настолько, что даже не хватало денег сделать зимние запасы топлива для ТЭЦ – и уголь из Кузбасса везли и использовали буквально с колес. Температура в системах отопления поддерживалась минимальная – только чтобы батареи не перемерзли, хотя зачастую случалось и это. Вследствие этих всероссийских катаклизмов в квартире было настолько холодно, что я обитала, в основном, в маленькой комнатке, служившей спальней, где занавесила одеялом окно, постелила на пол ковер и весь день держала включенным обогреватель. Но, несмотря на все эти ухищрения, температура в комнатке держалась на уровне +12 градусов; в кухне было не более +5 – так что трехлитровые банки с водой, стоявшие на кухонном подоконнике, которые я держала на случай отключения воды, что случалось нередко, не просто покрылись льдом, а промерзли насквозь и полопались.
Поздним вечером 7 января я сидела на диване в маленькой комнатке и читала, укрывшись пледом. В ногах дремала Зоська. Неожиданно в прихожей на журнальном столике зазвонил телефон. Высовываться из сравнительно теплого помещения на холод, царивший в прихожей и коридоре, не хотелось, однако телефон все трезвонил, и я покинула свое уютное гнездышко под шерстяным пледом и взяла-таки трубку. Голос был незнакомый и молодой. Парень представился Гаркаускасом, заявил, что прочитал мою повесть «Призрачный возлюбленный» в «Сибирских огнях» и вот решил позвонить. Один из героев той моей повести действительно именовался Гаркаускасом, причем, он мистическим образом периодически вторгался в жизнь героини повествования, проявляясь в реальности через какие-либо действия, но, не материализуясь в обычном человеческом облике. По сюжету получилось довольно завлекательно.