Атаманский клад

- Ну, сука, времена настали, то Москву оккупировали казанские татары,то прибалты носы отворотили.А теперь на мозоль наступают кавказские племена, - не мог успокоиться Крохаль, несостоявшийся историк. - Ничего, и черная напасть перемелется, как татаро-монгольское иго. Где они, татаро-монголы, и где теперь немытая для них Россия?

Скопа в знак солидарности положил руку на плечо товарища, он словно подтверждал помыслы последнего, что сегодня русскими парнями за право быть хозяевами на своей земле будет преподан урок ведения боевых действий.

Примерно такие мысли, после пересечения незримой границы с Нахичеванью, толпились в головах и остальных боевиков бригады Лехи Слонка, спешащих на стрелку с отморозками Пархатого. Парни заводили себя, провожая неприязненными взглядами каждого кучерявого на стоянках общественного транспорта.

Сразу за Берберовкой, на подъеме из заснеженной балки, от которой начинался парк Авиаторов, расположился на обочине трассы гаишный пост,состоящий из парочки “ДЭУ”с голубыми милицейскими полосками по бокам и УАЗика, приторчавшего по другую сторону дороги. Мент в форме гаишного патруля маякнул головному джипу карманным фонариком.

- Все в порядке, нас подстраховывают, - расслабился на пассажирском сидении Слонок. Баранку джипа крутил за него Козырь. Добавил. - Перед дорогой на Александровку сворачивай направо, прямо в рощу, остановишься не доезжая самолета на стреле. Осмотримся.

- Понял, - буркнул насупившийся Козырь.

Сзади с автоматами на коленях отдыхали трое штатных боевиков бригады, набранных из числа парней, прошедших горячие точки. Они представлялись очень удобными, эти молодые сухощавые ребята - чуваш, адыгеец и русский. Среди них попадались татары, коми, калмыки и какие-то саха-якуты из-за уральского хребта. Наемники не совались ни в какие дела, им было все равно, кого отправлять на тот свет. На рынке у многих из них родственники крутились валютчиками, скупщиками драгоценных металлов или промышляли зубным высокопробным золотом. Остальные считались их друзьями. Но все работали под началом Хозяина, поэтому назвать парней посторонними было бы неправильно. Скорее, они за добрую отстежку хоть российскими бабками, помогали, как и другие члены бригады, восстанавливать справедливость,.

Кавалькада нырнула в заросли, покатилась по обледенелому узкому асфальту, в просветах показался серебристый реактивный самолет, насаженный хвостом на стреловидную наклонную стеллу. Вокруг не было ни души, гнутые стволы акации с сиренью и дикой жерделой, покрытые почерневшей корой, торчали из глубокого снега усохшими будыльями на замерзшем пруду. “Лэнд Крузер”, неслышно рокочущий, остановился, затем просунулся на несколько метров вперед, не заглушая двигателя. Бригадир через лобовое стекло внимательно оглядел окрестности.

- Вот пидоры черножопые, - досадливо цыкнул он сквозь зубы, коронованные золотом. - Не дай бог не заявятся, все повешу на них. И покушение, и похищение, и захват не своих территорий.

- Каких территорий? - повернулся Козырь к нему. - Они со времен передела в девяносто третьем году границ не нарушали.

- Родная кровь взыграла? - Слонок вмиг ощерился. - А кто недавно скупку за “Яблочком” прикарманил? Мою скупку.

- Я не знал, что она стала твоей, надо предупреждать, Никто из наших тоже не в курсе, - сощурил помощник черные зрачки. - А если эту скупку мы взяли под свой контроль, то почему отстежка не поступает в общий котел?

- Потому что она только на днях включена в список нашей территории, - бригадир, стараясь унять бешенство, смахнул с губ слюну. - Я сделаю объяву, когда соберется очередная сходка.

- Ты успокойся, на стрелки с таким настроением не выезжают, - посоветовал Козырь.

Слонок молча выдернул из кармана широкий носовой платок, провел им по лицу, вытер губы. Сонное одурение от элениума с коньяком начало проходить, перерастая в тревогу, сдерживаемую с трудом. Пока она поселилась только под сердцем, но он знал, что тугой ее комок, маленький поначалу, способен в любой момент расползтись по всей груди. И тогда возникнет паника, унять которую можно будет лишь бешенством, вызванным искусственно. Клин вышибается клином. Он снова, сунув платок в карман, обвел дорогу и рощу вокруг сверлящим взглядом, на расстоянии видимости было по прежнему пустынно. Точное время встречи катастрофически исходило на нет. Бригадир, вытащив из бокового кармана куртки длинноствольный “ТТ”, нажал на кнопку на рукоятке, проверил обойму, вогнал со щелчком ее на место. В это время мобильник запиликал одну из ростовских блатных песен, Слонок поднес к уху брус, утыканный кнопками.

- Не там ищешь, дорогой, с похмелья ты, наверное, не туда въехал, - высоким голосом Пархатого прогундосила трубка. Слонок от неожиданности чертыхнулся про себя, а мобильник продолжал издеваться. - Так бывает, когда коньяк постоянно торчит на виду, и пройти мимо бутылки нету сил. Я помню, что бар в твоем доме расположен прямо в гостинной.

- А где его нужно располагать? - ощерился Слонок. - В твоей заднице, что-ли?

- Ну зачем так грубо, бар со спиртным должен быть в баре, - не унималась насмешливая трубка.

- А ты не пьешь? Или говно, как некоторые, через тряпочку посасываешь? - Чуть не взревел бригадир, сдерживаясь из последних сил. - Помню, в моем доме лично я помогал тебе спуститься по лестнице, чтобы ты смог дойти до своей машины.

- Было дело, - не стала спорить трубка. На том конце связи поцыкали языком между зубами, смачно сглотнули слюну. - Слонок, оглянись назад, я уже здесь.

Хозяин машины невольно крутнулся на сто восемьдесят градусов, забыв, что обледеневшие тонированные стекла стали похожими на сценические шторы в оборках. Трое бойцов, расслабившиеся на сидении, никак не отреагировали на его выпад. Бригадир, приняв прежнее положение, сплюнул под ноги, он понял, что Пархатый пристроился в хвост его колонне, и сейчас находится на этой же дороге за поворотом, скрытом от глаз густыми зарослями кустарника. Во всей роще только этот участок, да еще по краям, не был прорежен усердными лесничими. Слонок чертыхнулся про себя, мол, хорош, армянский кряква с короткий нос. Выбор места стрелки принадлежал Пархатому, и бригадир согласился, уточнив лишь время, он еще тогда подумал, что следовало бы досконально проверить район встречи. Не родные русаки, разъезжающие по стреляющей Чечне верхом на бронетехнике, вместо того, чтобы за нее прятаться. Потому и гробы с грузом двести идут оттуда нескончаемым потоком,скупо поблескивающим странными цинковыми пятнами, как в Великую Отечественную. Словно на этих гробах заморозились капли материнских слез.

- Слышишь, Слонок, если гаишники на трассе подстраховывают тебя, то дело твое швах. Мы так не договаривались, - снова загундосила трубка. - Я все просчитал, отход в том числе, все менты, к тому же, схвачены и готовы порвать жопу тебе первому.

- Если они с нами, то тебе вообще труба, попал ты между молотом и наковальней, - не стал бригадир вдаваться в ненужную полемику. Не согласился он и на долг. - Отход ты имеешь ввиду куда, на тот свет?

- Вместе с тобой, у тебя дороги впереди нет, дальше завал,- взвизгнул Пархатый, не выдержав долгой беседы. - А у меня есть боковой отвод.

- Который тоже успели завалить мои гаишники, - подбавил Слонок хворосту в огонь. - Короче, Пархатый, выходим.

- Выходим, - отозвался, чуть помедлив, напряженный голос главаря бригады нахичеванских мучеников, у которых проблем было побольше. И территорию надо было свою отстоять, и площадь Карла Маркса украсить Екатериной Второй. В то время, как Слонку любые памятники не сдались вовсе. Пархатый с угрозой повторил. - Выходим, дорогой.

Бригадир, побегав по кнопкам сотового, повернулся к Козырю, сидевшему за рулем, махнул свободной рукой, чтобы тот выключил двигатель, работавший на малых оборотах. Приставив мобильник к уху, сдержанно приказал Крохалю, сидевшему в машине, следующей за ними:

- Выходим. Передай по цепочке - оружие на взвод.