Страница 24 из 25
Сын подался к нему. Иван прижал парня головой к груди и стоял так с минуту. Когда отстранился, то увидел, что у Ваньки на глазах слезы, а корова повернула голову, перестала жевать и недоуменно смотрит на них. Отмяк сын, оттаял и позже, когда Иван со своей "Изаурой" упаковывал чемодан, подошел и попросил: "Батя, а ты возьми меня с собой". Галина только беспомощно всплеснула руками, а Иван взъерошил сыну волосы и отказал: "Рано тебе в рабство-то". Хотя и тут ему не сладко будет. За мужика в доме остается. Да и дочке, придется отлипать от учебников, больше в хозяйство внедряться, чтобы мать разгрузить.
Последней в тот вечер к ним заглянула соседка Зина - та самая, что нагадала ему дальнюю дорогу и казенный дом. Хорошо, что "казенный дом", по всей видимости, общежитие, в котором ему предстоит жить, а не тюрьма. Не вовремя соседка заявилась. Встала на пути в коридоре, а он в майке, с полотенцем в руках, шел в растопленную баньку, ополоснуться перед дорогой.
- Слышала, отправляют вас, - сказала она, колыхнула полными плечами. - М-м, как сладко ты потом пахнешь. Видать, давно не мылся.
- Некогда мне.
- Может, и меня с собой возьмешь, - она томно повела глазами. Он в курсе был, что ее муж так и не вернулся из Турции.
- В баню, что ли? - недоумевающе спросил, удивляясь ее наглости.
- Да нет... - Она посмотрела вперед по коридору, определяя, где Галина. - На вахту. Поварихой или хоть прачкой.
- Я не отдел кадров.
- А хочешь, на дорожку погадаю? - не отлипала Зина.
- Да иди ты! - отмахнулся он с внезапной яростью и отстранил со своего пути.
Не пожелал о будущем ничего знать. Что будет, то и будет. Парился по страшному, хлестал себя веником. Вышел чуть живой; Галина стол приготовила.
- Ну, утром некогда будет. Давай посидим, Ваня.
Сели, она налила ему самогонки. Но он отказался.
- Че-то мне не хочется. Да и вставать рано.
- А я выпью, - отчаянно сказала она и выпила. И запела. Давненько он не слышал, чтобы она пела. И песня была о странствиях.
По Муромской дорожке
Стояли три сосны.
Со мной прощался милый
До будущей весны.
Он клялся и божился
Со мной одною быть.
На дальней на сторонке
Меня не позабыть.
Галина налила себе еще с полстакана и опять выпила. Совсем напоследок очумела баба. И, неотрывно глядя на него, продолжила петь. Не хуже цыганки Лолы из ресторана. Она будто предсказывала будущее:
Наутро он уехал,
Умчался милый вдаль.
На сердце мне оставил
Тоску лишь, да печаль.
А ночью мне приснился
Ужасный страшный сон,
Что милый мой женился,
Нарушил клятву он...
Она пела с таким протяжным надрывом, что он не выдержал и погладил ее по голове, как маленькую девочку.
- Да ладно ты, успокойся. - Она не успокаивалась. - Тише ты, детей разбудишь.
И была Галина в ту прощальную ночь отчаянно страстной, как двадцать лет назад при первых встречах. На кухне горел свет, и в сарае забыли выключить. Но она про колесико на счетчике не вспоминала.
19. Мечты сбываются
Прошло пять лет. "Колосок" влачил жалкое существование, и все больше сельчан устремлялись на Север, в Муромцево и в другие места, желая подсесть на нефтяную иглу. Но не у всех получилось. Некоторых не приняли; другие устроились и весьма неплохо, но пустились во все тяжкие и потом возвращались до дому до хаты - без копейки, упитые и ухлестанные. И в целом по деревне стало заметно разделение на устроившихся и не устроенных, на успешных и неуспешных, на голытьбу и с достатком. Распадались семьи. Прибавилось число безмужних матерей.
Иван, всегда помнил, что у него семья, и голову не потерял. Ну, был случай, один раз получку в карты проиграл, да и, чего греха таить, надолго задружил с буфетчицей Людой, работавшей в столовой при месторождении. Она и сейчас с нетерпением дожидается его приезда. Но это для земляков - тайна великая есть. А вот друга, свата Пашку Тютюнника незавидная участь постигла. Он держался, пока рядом был Иван. Потом попал в другую вахту, расслабился и... полетели клочки по закоулочкам. Теперь он постоянно дома и, когда Иван приезжает с вахты, заходит и просит дать какую-нибуть работенку. И еще таких, как он, с десяток по деревне бродят. Но их редко где принимают. А если и принимают и дают работу, то в дом не пускают: перекусить и выпить выносят в сарай. Пожалуй, один Иван, сохранил прежние привычки и поддерживает отношения с голытьбой. Он даже собственноручно копал могилу для Генриха Карлыча. И в школу ходил, кинул клич, чтобы сбросились на мраморный памятник бывшему директору. А пока заказал деревянный крест сельскому краснодеревщику Салькову, а также насел на художника Сашку Кураева и заставил его написать табличку. Правда, Сашка был поддатый и перепутал имя с отчеством. Теперь на временном кресте значится: КАРЛ ГЕНРИХОВИЧ. Женни, вдова, только головой покачала, узрев крест с табличкой, и совсем тихо сказала, что ее муж вообще-то был не верующий.
Скотину Ходорковы перестали держать, так только - курочек, да и в огороде сажали самую малость. "Что я не смогу себе купить свежей свинины или, там, баранины на шашлык? - объяснял Иван свое поведение. - Да и меня подолгу дома не бывает. Пущай Галина отдыхает!" Тем паче, что насчет овощей проблема вообще была снята. За селом расставили свои теплицы предприимчивые китайцы, у которых все получалось - при любых погодных условиях. Они завалили окрестные села и поселки дешевыми огурцами и помидорами. И вот, что удивительно, еще и прибыль сумели поиметь. Правда, злые языки поговаривали, что овощи они выращивают на собственном дерьме. Но это вряд ли правда. Где они его, дерьма, столько наберут? Сами ведь мелкие, худощавые, кушают мало. Но работают, да, много.
И, конечно же, Иван уже через пару лет осуществил свою давнюю мечту: приобрел приличную машину, "Тойоту Камри" - ту самую марку, которую выставлял, как суперприз, бизнесмен Прохарев. Умный, видать, мужик. Понял, что нефть и газ со временем, так или иначе, кончатся и решил на землю глаз напучить. Поэтому и влез в сельские будни. А может, так высокое начальство - губернатор и его свита - велели. Но все равно, значит, умный: с политиками не спорит.
Машину Иван приобрел, конечно, не новую. На новье - кишка была тонка. Однако и эта, приобретенная с рук, тачка была хороша. Когда пригнал её, красавицу цвета спелой ржи, - все домочадцы высыпали. Пополневшая Галина, повзрослевший Иван Иваныч, ростом почти догнавший батьку, Катюха-Анжелка. Дочь даже захлопала в ладоши и первой поздравила отца с покупкой: