Дорогой дальнею

- Входи. Где пропал? Я уже хотел трактор за вами посылать.

Петрович велел сесть поближе. Иван взбодрился. Неплохое начало. Ясно, что ни правоохранительные органы и ни силовые структуры за ним не приезжали.

- Тут такое дело, - сказал директор, в упор глядя на него. - Придется тебе в командировку ехать.

- Куда это? - удивился Иван.

- На Север. Я заручился за тебя, что ты отличный работник, механизатор широкого профиля и будешь вкалывать на полную катушку. Они хотели лично с тобой познакомиться, но не дождались. Ну, да завтра в городе, на желдор-вокзале получишь необходимые инструкции.

- А что там делать? На Севере? - все еще удивляясь, спросил Иван.

- Дорогу жизни для нефтяников тянуть.

- Чего тянуть?

- Трассу через болото, непонятливый.

Сдал в рабство, значит. Может, за карточные долги, а может, по-приятельски, когда колоду тасовал. Лучше б ты, Петрович, через свое болото трассу протянул.

- Я один, что ли, туда поеду?

- Почему один. Еще добровольцы нашлись. Дитятко и Тютюнник.

Понятно. Наверняка доложили, что тракторист Дитятко "импичмент" директору решил объявить. А уж насчет бедолаги Тютюнника полная ясность. Вечный штрафник... Но у него ведь жена вот-вот родит!

- У Тютюнника жена на сносях, - напомнил он.

- Ничего, у него мать есть. Присмотрит.

- Старухе уже за семьдесят, - не отступал Иван.- За ней самой надо присматривать.

- Ты о себе думай, - направил его директор.

- А это самое, - спросил Иван уже без тени сомнения. - С первого места я, что ли, соскочил?

Мельников молча сунул ему несколько скрепленных листков.

Иван пробежал глазами верхний лист. Здесь фигурировали фамилии глав районов и крупных хозяйств с подробным указанием их должностей. Потом, перелистнув, глянул на заднюю страницу списков, надеясь хоть там, в конце, увидеть свою фамилию. Но список заканчивался редактором Фоменковым, Николаем Абросимовичем.

- Петрович, это долго все читать. Ты сразу скажи мне, под каким нумером я иду.

- Ни под каким, - пробурчал Мельников. - Ты вообще не попал.

- А кто же в номинации ДОН тыща пятьсот победил? Овечкин, что ли?

- Какой еще Овечкин? - в голосе Петровича появилось раздражение. - Овечкин уже лет пять за океаном в хоккей играет.

Иван бросил списки на стол.

- Значит, мне "Жигули" не светят?

- Не светят, - подтвердил директор. Он поморщился и сурово прикрикнул: - И нечего было рассчитывать! Привыкли, понимаешь, к халяве. Своим трудом надо на машину заработать, а не на подачку вышесидящего дяди рассчитывать... Я внятно излагаю?

Иван пожал плечами. Он понял, что шеф, его личный секундант, уже давно выбросил белое полотенце. Видимо, не подсуетился вовремя с характеристикой. Или не посчитал нужным. Или поостерегся. Или его и спрашивать не стали.

Мельников поостыл и прибавил вполне миролюбиво:

- Сейчас у тебя такая возможность появилась. Ты не думай, что для тебя эта поездка в наказание. Туда желающих отбоя нет. Очереди выстраиваются, чтобы сесть на нефтяную иглу. Но товарищи с Севера решили только отрекомендованных брать. Я и отрекомендовал... Короче, с тебя еще и бутылка причитается.

Похоже, пошутил директор. Бутылку он себе и сам в любое время, если захочет, купит.

- Комбайн ведь там, в поле остался, - мрачно напомнил Иван. - И поле я не закончил.

- Не твоя забота. Клади ключи на стол.

- Ключей нет. Давно замок сломан. Да и зерно я ведь не получил еще. С намолоченного-то. - Мимо этого, главного вопроса, никак нельзя было пройти. Пусть хоть все сгорит синим пламенем, пусть подавятся своей машиной и премией закусят, лишь бы в достатке зерна было - жить тогда можно. Будет и мука, и скотину чем кормить; и с голоду семья, при любых обстоятельствах, не вымрет.

- В ЗИЛок сколько входит? - Директор надвинулся глыбой над столом.

- Ну, тонн шесть можно загрузить.

- Значит, шесть тонн ты уже поимел.

Так и есть, сдали местные ищейки. С потрохами сдали. Иван примолк.

- И потом это... ты же не член думского комитета по распределению льгот.

Понятно. И про другие случаи директор знает.

- И что вы за народ такой? - продолжал Петрович. - Все норовите не своим делом заняться. И в судьи лезете, и в судебные исполнители, и кем только себя не мните. Скоро прерогативы господа Бога захватите.

Иван наглухо замолк.

- Ладно, про это замнем и еще машину зерна тебе выделим, - снял директор напряжение момента. - Главное, там на трассе, меня не подведи. И за ребятами присматривай. Чтоб не сорвались. Будешь за старшего в нашем десанте. В общем, на войне как на войне. Чтоб завтра к шести утра в полной боевой готовности. Костя вас на вокзал отвезет. Я распоряжусь.

- Кружку и ложку брать?..

- Ага. Еще и наголо подстригись.

Петрович поднялся и пошел к вешалке, где висел его плащ. И самым большим раздражителем для Ивана стала непоколебимая директорская уверенность.

- А если я откажусь? - набычился он, напряг все мышцы, глянул враждебно.

Директор выдержал взгляд и нисколько не испугался.

- Тут из милиции звонили. Из городского отдела. Осведомлялись про тебя, - известил он. - Ты там в городе какого-то атамана в нокаут послал.

Ивана шатнуло.

- Да ты в обморок-то не падай, я своих не сдаю. Высказался о тебе положительно и сказал, что ты уехал. Заранее пришлось сплавить, - Петрович самодовольно ухмыльнулся. - Ты, по моей сводке, уже неделю на Севере.

- Какой же он атаман? - пролепетал Иван, защищаясь от нехорошей догадки, и нервно теребя в руках кепку. - Он такой-сякой... У него серьга в ухе была!

- В каком? В левом или правом? - спросил Петрович.

- В правом... Нет, в левом.

- Значит, сирота, - Петрович снял с вешалки куртку. - По казацким канонам. Уж я-то знаю. Помнишь моего батю, Петра Акимыча? Тоже из казаков. Только расказаченный. Умер батяня, не дождавшись восстановления в правах.

- А усы-то... усы, какие были, - бормотал Иван, припоминая. - Бесцветные, жиденькие, у иной бабы гуще.