Страница 14 из 18
На следующем историческом этапе, когда разрушилась идеологическая монополия, научное сообщество столкнулось с очевидной проблемой. Старые боги умерли, а новые еще не родились. Несостоятельность привычной теории была налицо, однако же заменить ее было нечем. Причем, если прежняя теория сохраняла жизнеспособность только за счет очевидного насилия над эмпирикой, то для формирования новых теорий имеющаяся эмпирика оказывалась недостаточной.
Воображение исследователей, десятилетия «толкавшихся локтями» вокруг многократно перебранных архивов демократического «Современника» и радикального «Русского слова», тревожили нетронутые нивы публицистики и эпистолярия прежде запрещенных авторов, наследие русского зарубежья, делопроизводственные документы цензурных ведомств и Главлита. Началась лихорадка «возвращенных имен» и «объективных переоценок», увлекшая историков журналистики в 1990-х и «нулевых». Вопрос о новых теоретических основаниях на долгое время отошел на второй план. Объем неизученной эмпирики многих историков обеспечил бесспорной научной новизной исследовательских работ.
Достижения теоретико-методологического плана в этот период были связаны с тем, что стартовала разработка новых аспектов истории журналистской профессии – гендерного[99], технологического[100], экономического[101], – не считавшихся важными в то время, когда единственно достойным направлением усилий прессы виделась классовая борьба. Это позволило существенно расширить представления о типологии дореволюционной прессы и как итог предложить шире развернутую систему типологического анализа истории русской журналистики, что нашло отражение в работах Б. И. Есина[102], О. Л. Лепилкиной[103] и других исследователей. Одновременно с этим в региональных научных центрах началось интенсивное освоение целого пласта провинциальной журналистики[104], которая являлась совершенной terra incognita (и, по мнению специалистов, до сих пор отчасти ею осталась)[105]. Широкое освещение в науке получают вопросы становления и функционирования аппарата цензуры в дореволюционный период и в советское время[106].
Трудности возникали при необходимости выполнения работ более общего характера, среди которых самую большую проблему представляли учебники. История журналистики как учебная дисциплина оказывалась с наиболее уязвимом состоянии: если исследователь при определенных обстоятельствах может ограничиться публикаторским, фактологическим характером работы, считая, что своим трудом он вносит лепту в будущее осмысление коллективно собранного материала, то педагог такими мыслями утешаться не может. Он должен дать студентам более или менее целостную картину исторического развития журналистики и инструментарий осмысления этой картины и динамики ее изменения. Поэтому перед авторами учебников вставал целый ряд нерешенных вопросов, и одним из главных был вопрос формирования адекватной периодизации. Е. В. Ахмадуллин так обозначил эту проблему: «некогда “стройная система” развития журналистики в связи с этапами освободительного движения подвергается критике… “изобретаются” иные подходы к периодизации: по царям, по взаимоотношениям власти с прессой, по типологическим приоритетам, по десятилетиям»[107].
Структура историко-журналистских образовательных курсов в большинстве случаев действительно выстроилась по принципу, который на одном из методологических семинаров ежегодной научной конференции в МГУ Б. И. Есин сформулировал как «читаем по царям». Несмотря на отдельные попытки создания альтернативы устаревшей периодизации по этапам освободительного движения, существенного распространения они не получили, так что опереться на что-либо, кроме хронологических точек передачи верховной власти от одного лица к другому, не представлялось возможным. Серьезной критики такая периодизация, конечно, не выдерживала, так как не отражала никаких системно осмысляемых закономерностей. Смена руководителя государства далеко не всегда совпадала с системными изменениями картины социально-политической жизни и структуры журналистики. Так, например, царствование Александра II заключало в себе несколько системных поворотов как в социуме, так и в профессиональной журналистской отрасли, а переход власти от Александра III к Николаю II не ознаменовался никакими существенными изменениями, большинство культурных, политических, экономических процессов, влияющих на журналистику, не изменили направления развития со сменой правителя.
Не избежала история журналистики и влияния общих для всей исторической науки этого времени тенденций к индивидуализации и психологизации. В контексте устанавливающихся микроисторических подходов, а главное, в отсутствие иных возможных ответов история журналистики начала структурироваться по персоналиям. Наглядным примером этого подхода является наиболее значимый сегодня учебник по истории русской журналистики XVIII–XIX вв., изданный коллективом авторов под руководством Л. П. Громовой[108]. А. Ш. Бик-Булатов справедливо назвал появление в 2000 г. первого издания этого учебника (а он уже дважды переиздавался) «крупным событием»[109] в развитии истории русской журналистики.
Несмотря на то, что в некоторых разделах книги предпринимаются попытки обобщения социально-политических и культурных тенденций, преимущественно она представляет собой набор развернутых исторических портретов публицистов и издателей XVIIIXIX вв. Избранная структура отражает все достоинства и недостатки микроисторического подхода. С одной стороны, он избавляет авторов от риска необоснованных обобщений и ложных умозрительных генерализаций, обращает к конкретному, индивидуальному в истории, «очеловечивает» ее, с другой – отчасти игнорирует неизбежную социальную обусловленность индивидуального бытия, вырывает его из макроисторического контекста и, в стремлении «избежать догматического подхода»[110], осознанно уводит от оценки описываемых процессов, сохраняя номинативную отстраненность от предмета повествования.
Выгодно отличаясь от предшествовавшего лидера учебного-методического процесса – учебника под редакцией проф. А. В. Западова[111] – отсутствием идеологической безапелляционности исторических суждений и гораздо более широким набором персоналий, новый учебник имеет свою специфику. При таком «изолированном» изложении каждой творческой биографии эволюция политических воззрений того или иного персонажа или изменение его управленческой стратегии на посту редактора иногда начинают представляться лишенными внутренней логики, скачкообразными. Без анализа сложных взаимозависимостей общественной деятельности разных публицистов картина русской журналистики фрагментируется, рассыпается, юный читатель учебника порой пасует перед непосильной задачей собрать этот калейдоскоп в осмысленную систему и обращается к механическому заучиванию разрозненных фактов. Результатом становится дискретное восприятие историко-журналистского процесса, вместо панорамы сложных взаимовлияний и взаимодействий конкретного персонажа и многоликого сообщества его современников, формируется ощущение, согласно которому Гоголь «начался» тогда, когда Пушкин «кончился».
Это рассуждение на первый взгляд кажется неуместным отступлением в сферу педагогики, однако это не так. Вчерашние студенты завтра будут молодыми учеными, которые почти наверняка станут подсознательно тиражировать «порождающие модели», интуитивно строить свои исследования по тем принципам, с которыми они сталкивались в работах старших коллег на университетской скамье. Так что эта проблема важна с точки зрения оценки перспектив формирования адекватных обобщающих теорий истории русской журналистики.
99
Лапшина Г. С. Женское лицо русской журналистики. М., 2012; Коломийцева Е. Ю. Формирование женского универсального журнала в отечественной журналистике XVIII–XX веков: история развития и типологические особенности: автореф. дис. … докт. филол. наук. Краснодар, 2008; Прохорова И. Е. Русская журналистика XVIII–XIX веков и гендерный анализ: возможности, задачи, «сюжеты» // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 2016. № 5. С. 130–144 и др.
100
Чеботарев А. М., Аскарова В. Я. Эстетика в оформлении первой русской печатной газеты // Вестн. Кемеро. гос. ун-та культуры и искусств. 2012. № 20. С. 82–89; Гринева Ю. О. Секретариат газетной редакции: история и наши дни // Медиаскоп. 2009. Вып. 1. URL: http://www.mediascope.ru/ cекретариат-газетной-редакции-история-и-наши-дни.
101
Сонина Е. С. Петербургская универсальная газета конца XIX века. СПб., 2004; Кириленко Н. П., Попова Е. О. Дореволюционная экономическая пресса как предшественница современной деловой печати // Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. 2015. № 3–1. С. 171–173 и др.
102
Есин Б. И. Еще раз о типологии.
103
Лепилкина О. И. Типологическая модель провинциальной частной универсальной газеты во второй половине XIX в. // Вестн. Ставропол. гос. ун-та. Филол. науки. 2011. № 72. С. 126–133.
104
Летенков Э. В. Губернские, областные, войсковые, епархиальные ведомости. 1838–1917. СПб., 2005; Российская провинциальная частная газета / сост. Л. Е. Кройчик; под ред. Л. Е. Кройчика, Ю. Л. Мандрики. Тюмень, 2004; Блохин В. Ф. Провинция газетная. Государственное управление периодической печатью и становление газетного дела в российской провинции (1830-е – 1870-е гг.). Брянск, 2009; Станько А. И. История журналистики Дона и Северного Кавказа (XIX в.). Ростов н/Д., 2006 и др.
105
Жилякова Н. В. Перспективы исследования дореволюционной журналистики Томской губернии // Журналистика в 2016 году: творчество, профессия, индустрия: сб. матер. междунар. науч. – практич. конф. / ред. О. Д. Минаева, В. В. Славкин. М., 2017. С. 352–353.
106
Жирков Г. В. История цензуры в России ХIХ века: учеб. пособие. СПб., 2000; Патрушева Н. Г. Цензурное ведомство в государственной системе Российской империи во второй половине XIX – начале XX века. СПб., 2013; Макушин Л. М. Цензурный режим и журналистика: от «чугунного» устава 1826 г. до закона о печати 1865 г.: в 2 кн. Екатеринбург, 2009 и др.
107
Ахмадуллин Е. В. Указ. соч. С. 119.
108
История русской журналистики XVIII–XIX веков: учебник / под ред. Л. П. Громовой. СПб., 2003.
109
Бик-Булатов А. Ш. Указ. соч. С. 171.
110
История русской журналистики XVIII–XIX веков: учебник / под ред. Л. П. Громовой. С. 5.
111
История русской журналистики XVIII–XIX веков. 3-е изд., испр. / под ред. А. В. Западова. М., 1973.