Страница 17 из 25
«Есть люди, которых мы условно назовем «фраерами». На советском телевидении эта группа была представлена немногочисленной и чужеродной группкой, которая регулярно пыталась (видимо, осознавая свою идеологическую ущербность) косить под «честных пацанов». Удавалось буржуям это плохо: как ни пытались, скажем, скрыть хорошие манеры и умение носить дорогие костюмы такие люди, как Познер, Сенкевич и прочие, с конспирацией было худо. Ярким представителем фраеров эпохи перестройки был, например, Владимир Молчанов, поразивший страну необъяснимо длинными носками и отсутствием выглядывающих из-под брюк мослов. Однако не хочу, чтобы у читателя сложилось впечатление, будто эта градация зависит только от внешнего облика или «буржуазности» телевизионного формата: главным признаком «честных» всегда была однозначность целей и незамысловатость способов их достижения (отсюда и горячность во взоре, и нарочито пролетарские манеры). У выпендривающихся фраеров по части идей, мировоззрения, а также исповедуемой эстетики всё было значительно сложнее. Я бы даже сказала – мутнее. С одной стороны, они как бы примыкали, с другой – как бы туманно намекали, что, дескать, «умный поймет, дурак не заметит». Иногда «честные» сходились с фраерами на одной территории. Кто не помнит «честных» Политковского и Мукусева в одной упряжке с фраерствующими (и тщательно замазывающими грех буржуазности и эстетства) Дмитрием Захаровым, Александром Любимовым и Евгением Додолевым во всенародно любимом «Взгляде»? Потом говорили, что нужды времени исчерпали формат. Отчасти это так. Но все же катализатором этих форматных судорог послужил тот факт, что «в одну телегу впрячь не можно» железного коня и вольную птичку колибри».
Можете данный тезис поддержать или опровергнуть?
Лев Вершинин:
«А что тут опровергать. Роспись по ролям, идеально подобранные персонажи в ролях».
Алексей Вишневецкий:
«Тезис Влащенко не буду ни поддерживать, ни опровергать. Это просто нагромождение слов, написанных завистником и неудачником, коими в большинстве своем являются телекритики».
Андрей Вульф:
«Немного надуманно, на мой взгляд, и коряво изложено. Но что-то в этом есть».
Вадим Гасанов:
«Ну, украинский телекритик постсоветского периода – это, конечно, отдельная тема. Какой-то поток сознания человека, соприкасавшегося с телевидением только в качестве зрителя. Больше всматривающегося, чем вслушивающегося. И то по диагонали. У нас тоже такие есть – Слава Торощина одна чего стоит. Знаете, как говорят: любой телевизионщик что-то когда-то написал. А вот найти телекритика, который сам бы что-то снял… По-моему, девушкой движет зависть к более успешным и известным коллегам. Кстати, до перестройки поливать коллег грязью было не принято. Сейчас, увы, это норма.
Но по сути. Не было, конечно, никаких фраеров (что вообще за жаргон, где эту украинскую телекритика воспитывали?), не было никаких выдуманных ею градаций. Были люди более успешные и менее успешные. Были более яркие, были менее яркие. Были те, кто наработал связи и умел этим пользоваться, и были те, кто не умел.
Вторая половина 80-х прошлого века – это время, когда от людей в эфире требовался не профессионализм. Было важно иное: яркость, открытость, умение сказать, умение выделиться. Огрехи исправляли люди за кадром. Чтобы стать популярным и сделать популярной передачу, нужно было избавиться от любых ассоциаций с привычным советским официальным телевидением. И поэтому все старались кто во что горазд. Что же до буржуазности, то увы, на отечественном ТВ люди с улицы были всё же исключением, если речь не шла о технарях. Мальчики и девочки из хороших семей, представители советского истеблишмента, которые могли себе позволить вести себя более свободно. Тылы были обеспечены при любом раскладе. Бовин рассказывал нам, что в своё время, когда на «Международной панораме» позволяли себе лишнего, они пускали крайней по внутреннему уговору Миткову. И правильно: чего ей было бояться-то со своим папой? Хотя, я думаю, Бовин лукавил, так как а) непонятно, что они там такого лишнего могли позволить и б) чего было бояться Бовину, Овсянникову или вообще Зорину с Боровиком-старшим?
Вообще же вольнодумцы рождаются не в пролетарских кварталах, а в хороших профессорских или чиновничьих квартирах. И именно они, а не представители победившего пролетариата являются организаторами и вдохновителями. Так что, если встать на точку зрения украинской телекритиканши, ещё неизвестно кто к кому примыкал. Скорее уж Политковский с Мукусевым к основному костяку «эстетствующих». Которые, собственно, тем и привлекали. Расхождения же были, я думаю, всё же не идеологического характера, и отнюдь не по линии «буржуа-пролетарий». Всё упиралось в изначально заданный формат, который не успевал развиваться вслед за событиями в стране. Характерно, что рождение ТСН и закрытие «Взгляда» почти совпали по времени: новости стали гораздо важнее фрондёрствующих ребят. Ну и опять же, слишком много личностей в одном коллективе. Парни быстро выросли, и стало понятно, что в рамках одной программы им делать нечего. Что вы хотите: «Битлз» разбежались, а тут…»
Владимир Легойда:
«Я, честно говоря, не очень понял тезис. Что это? Попытка анализа? С использованием фени (причем, крайне неудачно, на мой взгляд. Хорошо ли г-жа Влащенко понимает, кто такой фраер? Мысль её, в конечном итоге, понятна: несовместимость героев. Но классификация надумана».
Пётр Лидов-Петровский:
«Опровергнуть, наверное… Во-первых, мне не нравятся определения. Во-вторых, каждый из перечисленных – живой человек со своими слабостями и достоинствами, одна или одно из которых – искренность. Я уверен, что каждый из них был честен и старался сделать своё дело максимально хорошо. Во всём этом меньше обмана, чем кому-то кажется. Люди разные. И это прекрасно».
Юлия Меньшова:
«Как по мне, так это недоброжелательное и очень субъективное ощущение автора. Я никогда не чувствовала этой градации. Поскольку все «взглядовцы», каждый по-своему, каждый своей гранью – были интересны. И как раз отсутствие общности как в социальной принадлежности, так и во мнениях, и представляли главный интерес для зрителя. Это, собственно, тоже было – ново!»
Наталия Метлина:
«Между вами была разница – было видно, кто «мгимо финиш», а кого воспитала улица. В любом литературном произведении сталкиваются люди разные, и в этом прелесть, и в этом конфликт. И задумка была совершенно верная, потому и попадала программа в самую широкую аудиторию, и у зрителя был выбор».
Александр Набоков:
«Такое впечатление, что его автор плохо представляет значение слова «фраер». А вообще очень обидно, что это – самый известный телекритик на Украине. Пусть даже и двадцатилетней свежести».
Глеб Нагорный:
«Тут можно и поддержать и опровергнуть. Дело в том, что фраер не умеет носить костюм. Фраер всегда ненастоящий. Из него обязательно будет лезть люмпен, нувориш и Шариков с балалайкой. Малиновый пиджак 90-х, цепура на шее, печатка самоварного золота и ключи от «бэхи» – это всё из этой оперы. А вот знать несколько галстучных узлов, ходить в выглаженной рубашке и чистить обувь – это в крови. Это как раз Познер и Молчанов. Настоящей буржуазности нам ещё придется научиться. Вернее вспомнить, что она была, поскольку в некоторых семьях она воспитывалась целыми поколениями. Поэтому кто-то смог пронести в себе настоящую буржуазность до наших дней, а кто-то шастает с золочёным айфоном со стразами – аналогом печатки на пальце. И так всегда было. Человек, паскудничавший и воровавший хлебные карточки во время войны, никогда не поймет тех, кто менял хлеб на кусок мыла, чтобы быть просто чистыми. У них просто цвет крови разный. Поэтому, да, «в одну телегу впрячь не можно»… но в то же время, посмотрите, с каким явным пренебрежением Влащенко говорит о буржуазии. Это хорошо свидетельствует о ее крови».