Страница 11 из 15
В этот момент троллейбус остановился, и прямо между мной в салон зашел сотрудник милиции в форме. Вмешался он вынуждено. Но, вместо того, чтобы задерживать болельщиков, принялся их уговаривать. Те готовы были вновь на меня напасть, но все не решались. На следующей остановке я выпрыгнул из троллейбуса, чтобы дома промыть рану и прийти в себя. Последующее обращение в милицию не дало никаких результатов. Меня пригласили опознать задержанных, но это были другие юнцы. Они начали мне что-то насмешливо говорить через решетку "обезьянника", но дежурный вскипел, открыл клетку и отхлестал зачинщика словесной перепалки по щекам. Рука у него была тяжелая, а глаза злые, и юнцы сразу притихли, и больше не проронили ни слова.
Самое впечатляющее политическое применение боевых искусств – битие Жириновского – на долгие годы стало моей визитной карточкой. По этому событию меня помнили многие. Ибо тогда только человек, не включающий телевизор и не имеющий доступа в сеть интернет, не видел этих кадров – усмирение штатного шута всех политических баталий.
Еще на дебатах во время выборов 2003 года с Жириновским у меня была стычка: он наговорил гадостей нашему соратнику по "Родине" генералу Шпаку. Времени предъявлять претензии в эфире не было, и я использовал последний шанс: задал Жириновскому неудобный вопрос о том, сколько у него родин. Всероссийский мерзавец вскипел и завопил, что "набьет мне морду". Сказав "попробуй", я вышел в проход между трибунами, где размещались команды – соответственно, "Родины" и жириновцев. Жириновский бросился ко мне. В момент, когда он находился на расстоянии двух шагов, я принял бойцовскую стойку – тогда я уже имел существенный опыт в занятиях каратэ. И Жириновский всей своей грузной фигурой как будто натолкнулся на прозрачную стену, резво отпрыгнув назад. На его место через секунду влетел еще один толстяк – из холуев любимца всех недоумков. Но рук не поднял, отчего и мне не было резона его бить.
В следующую минуту в проходе оказались уже почти все, что был на трибунах. Между мной и Жириновским образовалась небольшая толпа из его приспешников и "родинцев". В окружении своих почитателей Жириновский воспрянул и полез через толпу ко мне. Когда до меня оставался шаг, и ему осталось оттолкнуть только Николая Павлова, мне пришло неожиданное решение залепить Жириновскому ногой в ухо. Просто он так удобно стоял. И мой ботинок едва не долетел – только чиркнул негодяя по плечу. Правда, этого хватило, чтобы потасовка прекратилась, продолжившись только бурными словоизлияниями Жириновского, который беспрерывно орал еще минут 15, пока обе команды не покинули телецентр.
Этот эпизод, как и последующие, выпал из прямого эфира, потому что организаторы дебатов (кажется, 1-й канал), решили скрыть скандал рекламой. Зато эпизод был шумно раскручен в прессе. Много лет спустя я узнал, что финансисты "Родины" не пожалели 20 тыс. долларов, которые выплатили журналистам за совершенно фантастический пересказ данного события, где выходило, что Жириновский был отправлен в нокаут. Во время избирательной кампании это было для публики забавным и прибавляло интереса к "Родине". Которая, правда, просуществовала всего-то три года, сделав много, но так и не оправдав возложенных на нее надежд.
Генерал Шпак намеревался отомстить за оскорбление, но в итоге лишь дал мне охрану на следующие дебаты – из своих десантников-гигантов. Те смотрели на охрану Жириновского сверху вниз. И сам Жириновский, оставшись в студии без поддержки (в дебатах участвовали всего три человека, включая также невнятного Сергея Миронова), был тих и скромен.
Потом я сталкивался с Жириновским и его бандой уже в Думе. Однажды, когда вынужден был прикрывать Николая Павлова, вступившего в перебранку с криками через весь зал. Жириновский со своим телохранителем через некоторое время подошел с предложением Павлову выяснить отношения за пределами зала заседаний. Я пошел за Павловым. И, несмотря на провокации и набежавших холуев из фракции Жириновского, не дал драке состояться. Грубо отпихнув Жириновского, напиравшего на меня, я сопроводил это действие презрительным определением его в "блатные шестерки". Что, возможно, врезалось в мозги моего противника и стало причиной следующего эпизода – наиболее яркого и предельно публичного.
30 марта 2005 года заседание Думы не предвещало никаких особых событий. Я запасся интересовавшими меня документами и намеревался прочесть их в то время, пока в зале будут идти традиционные препирательства по повестке дня. Читать пришлось "под грохот канонады" – практически вся фракции Жириновского записалась на выступления. Ее депутаты говорили (или галдели) вовсе не о повестке, а только о том, что в Ямало-Ненецком автономном округе на выборах были чудовищные нарушения законодательства. Мол, поэтому их партийный список сняли с дистанции. Нарушения, конечно, были. Как нам сказали здесь же в Думе прямо с места председателя. Мол, так теперь ведется "политическая борьба за власть".
Ничего нового в истерике Жириновского, поддержанной его соратниками, не было. И в ругани, где слово "бандиты" – самое мягкое, тоже. Объявление о выходе из зала фракции шутов (в знак протеста против нарушений избирательного законодательства их же хозяевами) меня тоже мало трогало – за год с лишним работы в Думе я навидался подобных спектаклей. Знал, что все это шумиха – не более того. Жириновский власть никогда не подводил и никогда ей не противостоял.
Так вот. Жириновский, изрыгая проклятия по самым разным адресам, двигался по проходу так, чтобы как можно дольше затянуть процесс, попадая в телекамеры во всех подробностях. Не жалко – эта физиономия еще не самое гнусное, что показывают по нашему телевидению. Я продолжал чтение своих бумаг.
Перед тем, как окончательно выйти из зала, группа во главе с Жириновским остановилась – аккурат напротив места, где я сидел со своим чтением. Жириновскому надо было проораться до конца. Или разогреться перед запланированным мероприятием. Фотографии показывают, что его команда прямо-таки выстроилась перед местом, где через полминуты произошло столкновение.
Во время ора Жириновского в поток его воплей вплелась наивная и совершенно спокойная реплика моего соседа – депутата Ивана Кирилловича Викторова. Он произнес в направление спины Жириновского: "А что же вы, Владимир Вольфович, смеялись, когда "Родина" заявляла о нарушениях в Воронежской области?" Растравленный собственными криками Жириновский тут же обернулся к Викторову и стал вопить, брызгая во все стороны слюной. Текст ора был бессвязен. Что-то вроде: "Вы, "Родина" – бандиты! Вас для этого и придумали! Подонки! Суки!"
Воздух вокруг меня наполнился смрадными брызгами и затхлостью грязной подворотни. Я брезгливо прикрылся от Жириновского своими бумагами и произнес, не повышая голоса: "Убери слюни". С этого момента все внимание Жириновского сосредоточилось на мне. Он побледнел еще больше, глазные яблоки приобрели багрово-фиолетовый оттенок. "Я тебе морду разобью, сволочь!!!" – что-то подобное изрыгнула пасть клоуна. Я опустил бумаги и, как в инциденте во время избирательной кампании 2003 года, предложил: "Попробуй". И еще иронично покачал головой: эко тебя разбирает…
Вероятно, моя невозмутимость совсем уж увела Жириновского за грань нормы. Его психоз прорвало, точно гнойный нарыв. Задохнувшись ненавистью, Жириновский плюнул в меня что есть мочи. Его стремление набрать во рту как можно больше слюны, позволило мне среагировать. Листы бумаги, которые я держал в руке, удалось подставить под плевок. Вонючая аэрозоль отразилась Жириновскому в его собственное лицо.