Наблюдательный отряд

И Линдер сбежал.

– Присаживайтесь, госпожа Крамер, – обреченно сказал Лабрюйер. – Кого вы ищете? Если наша полиция до сих пор этих людей не нашла – так, может, они и не в Риге?

– Я сразу вижу, что вы человек солидный, не то что молодой петух. С вами я могу говорить прямо. Благоволите подняться ко мне в номер, – приказала госпожа Крамер.

Это оказался тот самый номер, откуда Лабрюйера спасал отважный Росомаха.

Дама сняла шляпу, долго оправляла перед зеркалом пышное бандо седых волос, потом села за стол и заговорила.

– Садитесь и вы. Ну вот, теперь слушайте. Я ищу двух своих теток, которые, скорее всего, умерли, также кузена моего покойного первого супруга, который, видимо, давно на том свете, и еще одну дальнюю родственницу – ей тоже уже пора бы переселиться в небесные чертоги.

Лабрюйер от такого начала онемел.

– Но сами они мне не нужны. Я имею средства, да! Значительные средства! А они – попрошайки.

– Так чего же вы хотите, сударыня?

– Найти их, разумеется.

– Ну, хорошо. Запишите мне их имена.

Фрау Крамер замялась.

– Все это немного сложнее, чем кажется, господин Гроссмайстер. Найти этих людей – только половина дела. На самом деле мне нужны другие люди, черт их побери, да еще раз побери!

Лабрюйер понял, что по этой даме тоскует палата на Александровских высотах.

Рижский приют умалишенных имел давнюю и любопытную историю. Основоположником его рижане считали государя Александра Первого. Побывав в 1815 году в Риге, он, разумеется, посетил Цитадель – крепость, которую шведы прилепили к северной оконечности Риги – какой она была в семнадцатом веке. Цитадель строилась для нужд шведского гарнизона, потом в ней разместили русский гарнизон, а также работный дом и лазарет. Там царь увидел, в каких условиях содержатся несчастные рижские безумцы, и ужаснулся. Положим, по всей Европе опасных сумасшедших держали взаперти и в цепях, но именно эти потрясли царя настолько, что четыре года спустя он подарил для устройства приличной лечебницы участок на Александровских высотах. Но к названию местности царь отношения не имел – случилось забавное совпадение. Во время Северной войны, в 1710 году, там распорядился поставить укрепления Александр Меншиков. А поскольку скромностью он не страдал, то и велел впредь звать их Александровскими высотами.

Сейчас это богоугодное заведение состояло из нескольких каменных зданий. Кроме безумцев, там находили приют и обычные немощные старики, не имевшие близких, а также приезжали туда студенты-медики – потому что лечебница имела свой склеп и помещение для вскрытия трупов.

– И какие же люди нужны уважаемой госпоже? – осторожно спросил Лабрюйер, уже ожидая услышать имена Александра Македонского и Наполеона Бонапарта.

– Мне нужны… О мой бог, как все это мерзко! Вы человек солидный, не молодой бездельник, как этот полицейский инспектор.

– Но вы сперва объясните, кто вам нужен. Видите ли, у меня мало времени.

– Да, да, я понимаю. Такой господин, как вы, не может сидеть без дела, он необходим всем. Такой положительный добропорядочный господин, наверняка примерный отец семейства… Должно быть, у вас прелестные малютки?

– Изумительные, – подумав почему-то про Хоря, ответил Лабрюйер и усмехнулся в усы: знал бы Хорь, что его считают малюткой… – Простите, у меня назначена деловая встреча.

Лабрюйер встал.

– Одну минуту, всего одну минуту! Я объясню вам суть! Есть вещи, говорить о которых трудно – все равно что признаться: да, я плохая мать, я утратила бдительность, я потеряла единственную дочь…

– При чем тут дочь? – искренне удивился Лабрюйер.

– Да ведь она сбежала в Ригу вместе с этим мошенником-итальянцем!

Лабрюйер сел.

– Что за мошенник? – строго спросил он. – Откуда взялся?

– Приехал к нам в Дрезден, рисовал портреты, давал уроки рисования. И высматривал девиц с хорошим приданым!

– Это случается. Но почему же вы прямо не сказали в полицейском управлении, кто вам нужен?

– Ах, мне было стыдно…

– Но как вы догадались, что ваша дочь и итальянец сбежали в Ригу?

– Очень просто – у мужа тут родня. То есть у моего покойного первого мужа. Мы иногда переписывались, поздравляли друг друга с праздниками. Догадаться было легко – Софи украла письма из шкатулки, а в письмах были адреса рижской родни. Вот почему я думаю, что они сбежали в Ригу. Они знали, что в Риге их примут и приютят.

– Хм… Говорите, итальянский живописец?

– Мазила! Настоящий низкопробный мазила! Меня учили рисованию, я в живописи разбираюсь! Ему хватило месяца, чтобы увлечь мою маленькую дурочку!

– Как это случилось?

Дама, то охая, то ругаясь, рассказала: живописец по прозванию Мазарини появился в Дрездене, где и своих мазил хватало, осенью, возможно, в октябре. В ноябре он уже давал уроки Софи и ее подругам. В середине декабря он похитил Софи и скрылся.

Была в этой истории одна подозрительная нелепость – фамилия афериста. Госпожа Крамер явно не знала французской истории, а Лабрюйер читал романы Дюма и знал про кардинала Мазарини. Взять себе такое прозвание мог только большой наглец, уверенный, что в благопристойном немецком городе историей семнадцатого века интересуются только учителя в гимназии. Наглец был уверен, что никто не спросит его о фамилии – или же твердо знал, что в Дрездене он ненадолго…

– Я попытаюсь найти этого Мазарини, – сказал Лабрюйер. – Что вы успели сделать?

– В полиции мне сказали, что родственников мужа в Риге не обнаружено. Я побывала на кладбищах, в конторах. Таких людей не хоронили.

– Что вы еще сделали?

– Я каждый вечер хожу в театры, даже в Латышском обществе была, слушала какую-то русскую оперу, совершенно непонятную. Видите ли, Софи обожает театр. Если она в Риге – то обязательно ходит на спектакли. А одна она в театр не пойдет, значит, они придут вдвоем. Господин Гроссмайстер, что, если нам сегодня вечером отправиться в Немецкий театр? Все расходы я беру на себя!

– Нет, этого мы не сделаем. А сделаем вот что – вы мне дадите фотографическую карточку дочери…

– Но почему?..

– Потому что нас не должны видеть вместе, госпожа Крамер. Вы ведь хотите не скандал в театре устроить, а отвадить Мазарини от вашей дочери. Для этого нужно хотя бы собрать сведения о нем.

– Да, скандал в театре я бы непременно устроила, – призналась дама. – Я бы его убила!

– Доставайте фотографическую карточку дочери.

– Да, да, сейчас…

Ридикюль госпожи Крамер габаритами соответствовал хозяйке, и Лабрюйер не удивился бы, если бы оттуда явился парадный портрет в позолоченной раме.

– О мой бог, где же она, где же она? – бормотала дама, выкладывая на стол столько всякого загадочного снаряжения, что хватило бы Робинзону Крузо для освоения необитаемого острова. – О мой бог, я ее показывала одной особе и потеряла! Я верну карточку и отдам вам! А сегодня я сама пойду в театр. В Немецком театре дают оперу Верди… или не Верди?.. Какую-то итальянскую оперу дают, и я однажды слышала в антракте итальянскую речь. Оказывается, в Риге есть и другие итальянцы, кроме прощелыги Мазарини! И они ходят в театр, представляете? Я хотела спросить их о Мазарини, но в последнюю минуту поняла – соврут, черт побери, и еще раз побери!

– Значит, завтра утром я буду иметь честь навестить вас, – быстро сказал Лабрюйер. – Всего доброго, госпожа Крамер, приятно было познакомиться! Примерно в это же время, в вашем номере!

И он выскочил в коридор.

Дама вывалила на него столько разных сведений, что в них не мешало бы разобраться без суеты.

Поиск итальянцев в театре показался Лабрюйеру странным и подозрительным занятием. Ведь Минни и Вилли исправно бегают на все оперные спектакли, они бы заметили столь необходимых им итальянцев, однако этого не произошло. Возможно, госпоже Крамер просто повезло… или же госпожа попросту врет, но с какой целью?..

Нужно было посоветоваться – с кем?.. С Енисеевым? Лучше бы с Росомахой. Но формально наблюдательный отряд возглавлял Хорь. Впервые Лабрюйер подумал, что это просто замечательно. Нужно изложить все подробности странной встречи Хорю – а он пускай совещается с Горностаем.