Страница 8 из 16
– Так с каким заданием вас послали? – жестко спросил Сухих.
– Какое задание? Я бежал из плена…
Тут снова вступил Мельников.
– Товарищ старший лейтенант, да можно я с ним поговорю? – Мельников усмехнулся очень нехорошо – примерно как череп на трансформаторной будке. – Мы у немцев многому научились. В том числе – и как в гестапо допрашивают, знаем. Можем продемонстрировать.
– Я все скажу… – заторопился Малинин.
– Так давайте, рассказывайте.
– Мне идти? – спросил Сергей.
– Да посидите. А то вдруг он меня прикончить решит. Обидно будет.
Беглец из лагеря оказался совсем не Малининым, а Толстиковым Ильей Павловичем. Жителем Минска. На фронт он попасть попросту не успел: немцы пришли раньше. Форму надеть, правда, успел. Вот и угодил в лагерь военнопленных. А дальше – дорожка известная. Предложение сотрудничать, полицейская школа, работа в полицай-управлении. Где товарищ на пару со своим начальником попался на взятках. Вот и сделали ему предложение, от которого невозможно отказаться. Пошел товарищ Толстиков в другую школу, – организованную ГФП[13]. А потом получил задание внедриться в партизанский отряд.
– В любой?
– Точных указаний не было, но в ГФП знали, что с востока подходит крупное партизанское соединение…
В баню вошел партизан:
– Товарищ Сухих, Макаров явился.
– Отлично. Возьмите вот этого, посадите в погреб и глаз с него не спускайте! И позовите Макарова.
Когда «беглого» вывели, особист покачал головой.
– Да, товарищ Мельников, правду говорят про ваш своеобразный нрав. Но, честно говоря, вы все проделали очень правильно. У вас врожденный талант оперативника.
– Это просто повезло, – проявил скромность Сергей. – У меня на Пристанской улице дружок по секции бокса жил, я часто у него бывал и всех там знаю. Впрочем, я этого типа все равно поймал бы на вранье. Я ж заметил, как он заволновался, когда узнал, что встретил «земляка».
– Не сомневаюсь. Теперь я понимаю, почему именно вам пленные признавались. Честно говоря, я вас специально заранее вызвал. Поглядеть хотел. Потому что дело предстоит такое, что там не только смелость, но и мозги требуются. Кстати, откуда вы так хорошо знаете немецкий?
Теперь особист с добродушным видом допрашивал уже Сергея.
– В Саратове много немцев жило. Один со мной в классе учился и в соседнем доме жил. Он проболел, математику запустил – а ведь собирался в Москве в институт поступать. А я в этой математике хорошо разбирался. Вот его родители меня и попросили ему помочь. Даже деньги предлагали. Но я говорю: я его математике буду учить, а вы меня – немецкому. И как-то у меня очень быстро пошло. Наш учитель очень удивлялся, потому что скоро я лучше его говорил. А потом уж в тылу отшлифовал – произношение, всякие там ихние солдатские словечки и все такое прочее.
– Но вы и по-белорусски говорите?
– Так это ж просто почти как русский язык… Еще по-украински могу. Был у нас в соединении один студент, его потом ранили и отправили на Большую землю… Так он говорил – лингвистический талант. Может, и так. Кто-то поет хорошо, кто-то рисует, а я языки быстро учу.
Сухих вздохнул с некоторой завистью. Он мог читать по-немецки, но говорил с трудом. И это-то далось ему с большими усилиями.
– Разрешите, товарищ старший лейтенант? – в баню вошел Макаров.
– Садись. Значит, так, товарищи разведчики. Дело образовалось очень неприятное. Разведка из отряда Лавриновича сообщила, что снова появился отряд, о котором докладывали вы, товарищ Мельников. Появились они в Лосках, это примерно тридцать пять километров отсюда. Явились, расстреляли десять человек. Якобы за сотрудничество с немцами.
– А гарнизон? – спросил Мельников.
– А из гарнизона в двадцать полицейских в селе на момент прихода отряда было только пять человек. И те, завидев этих партизан, очень быстро убежали. Но дело не в том. А в том, кого расстреливали… Немцы жителей гоняли на ремонт моста. Вот их и убили. Дескать, вы на немцев работали.
– Совсем идиоты, что ли? – не выдержал Макаров.
– Больше похоже на провокаторов, – отозвался Мельников. – Ходили слухи, что есть у немцев такие отряды. Ходят, творят всякие пакости, чтобы дискредитировать партизан. А мы ведь тут люди новые. Так что это может нам очень навредить. Так вот. Ваша задача – этот отряд выследить. По возможности – разобраться, кто они такие и кто за ними стоит. Это могут быть не только немцы. Это могут быть националисты.
– Белорусские националисты? – с сомнением протянул Мельников.
– Есть и такие. Меня в Москве инструктировали. Это немецкая агентура. Но могут быть и польские. Не забывайте, что тут до тридцать девятого года хозяйничали поляки. В Западной Украине были случаи столкновения наших партизан с такими отрядами. Отправляйтесь как можно быстрее.
– Только приоденусь, и можно двигать, – подмигнул Макаров.
Откуда-то из угла старшина извлек рюкзак не русского и не немецкого образца. Вскоре он облачился в комбинезон блекло-зеленого цвета с мелкими темно-зелеными пятнами.
– Это, конечно, не твоя пятнистая шкура, но тоже сойдет. Товарищ старший лейтенант, а как начет сухого пайка? Получаем – и мы готовы…
– Так… попробуем определить, где мы сейчас находимся… – Мельников извлек карту.
Старшина тоже хотел присоединиться, но глянув, разочарованно хмыкнул. Карта была на немецком языке.
– Не по-нашему…
– Хоть такая. В сорок первом у нас вообще никаких карт не было. Шатались по лесам по принципу «язык до Минска доведет». А в лесах и болотах он может довести совсем не туда, куда надо… Потом достали одну. Примерно такую же… подробную, как глобус. Радовались до неба. Ладно, давай о деле. Насколько я понимаю, мы находимся вот на этой просеке. Черт, сколько времени потеряли в том болоте! И с курса сбились… Ладно, потрюхали.
Разведчики шли уже четвертый час. Местность была разная – то высокий сосновый лес, то болота. Вот и сейчас они шлепали по сильно хлюпающей местности. Хорошо хоть, что тут не попадалось знаменитых белорусских трясин…
Всю дорогу Мельников приглядывался к своему напарнику. К удивлению Сергея, старшина шел очень хорошо – практически бесшумно, цепко оглядывая по дороге местность, останавливаясь время от времени, чтобы прислушаться. Так умеют ходить по лесу либо профессиональные охотники, либо люди, имеющие большой опыт лесной войны. Обучить этому невозможно. Нужна долгая практика.
Протопав еще километр по болоту, разведчики вышли на сухое место. Между тем уже смеркалось.
– Кажется, пора тормозить. Тем более что выходим в район сосредоточения врага. А его в незнакомой местности сподручнее искать днем.
Они выбрали небольшой ельник, в котором и обосновались. Григорий достал из рюкзака консервную банку, потом отрезал финкой два больших куска хлеба; перед тем, как вскрыть консервы, оглядел их этикетку.
– Немецкие. От фрицев питаемся.
– Привыкай. Нам, разведчикам, и положено за их счет питаться.
После быстрого ужина Мельников достал флягу. Тоже, кстати, немецкую.
– Поскольку нам без огня ночевать, давай погреемся изнутри.
– Что это? – спросил старшина, принюхавшись к горлышку.
– Коньяк. Два дня назад я был в разведке – там, за Неманом. На дороге легковая машина стояла… Шофер в моторе ковырялся. Меня такая наглость просто возмутила. Чтобы фашистский офицер катался с одним только шофером по нашим дорогам? Непорядок. Пришлось его исправить. Вот, у офицера в багаже обнаружил.
После хорошего глотка Сергей достал пачку сигарет.
– Будешь? Это офицерские, не солдатский эрзац.
– Не, я не курю.
Сергей посмотрел на него с некоторым недоумением. В последнее время он крайне редко встречал некурящих мужчин. На войне их куда меньше, чем в мирной жизни.
– Здоровье бережешь?
– При нашей работе здоровье беречь – пустое дело. Но мне еще на срочной службе командир объяснил: запах табака опытный человек чувствует за сотню метров. А у курильщика, наоборот, нюх притупляется. А в лесу и носом надо работать.
13
ГФП – тайная полевая полиция, которую иногда называли «гестапо вермахта». Являлась частью абвера. Выполняла в армии те же функции, что и гестапо. Именно ГФП координировала борьбу с партизанами на оккупированной территории СССР.