Страница 7 из 16
Потом-то, конечно, вычислят – не дураки все-таки. Но весь расчет был на то, что к тому моменту, когда немцы созреют для активных действий, соединение сильно разрастется, а главное – пустит корни в местную почву, приобретет в каждой деревне глаза и уши. Вот тогда справиться с ним будет непросто. Ведь все-таки главная сила партизан – совсем не в дремучих лесах. Бесследно спрятаться в чаще может небольшой отряд. А крупное соединение всегда оставит следы, враг его все равно рано или поздно вычислит. К тому же есть у глухомани и другие недостатки. Что жрать-то там? И самое главное – с кем сражаться? Так что густой лес нужен для начала, в самый трудный период создания отряда. Или, если фрицы загнали, – отсидеться и прийти в себя. А дальше партизаны приобретают иную силу: каждое движение врага становится им известным раньше, чем начнется. На это и рассчитывало руководство ЦШПД, когда посылало бригаду в эти, скажем так, не самые глухие места. Все понимали – это задел на будущее.
В лагере возвратившихся с задания партизан встретили Аганбеков и комиссар отряда лейтенант Михайлов. Надо сказать, что комиссаром Михайлов, тоже пограничник, был по совместительству, одновременно исполняя обязанности заместителя командира. Аганбеков политработников откровенно недолюбливал еще со времени своей пограничной службы, и эту должность ввел просто потому, что так было положено: раз есть партизанский отряд, в нем должен быть комиссар.
Выслушав рапорт Голованова, командир подвел итог:
– Хорошо начали. Молодцы. Пока все свободны, кроме Мельникова.
Когда остальные разошлись, заговорил Михайлов:
– Прибыл человек из штаба. Там у них что-то стряслось. Седых ищет толковых людей для особого задания. Про тебя, Мельников, он вспомнил персонально. Наслушался, видать, баек про твою удаль, переходящую в разгильдяйство. Вот и сегодня тоже. Полез поезд взрывать… Будто Голованов без тебя бы не обошелся. Тоже мне, народный герой бригадного масштаба… В общем, бери лошадь и двигай в штаб.
– Товарищ лейтенант, а может, я пешком, тут всего-то пять километров, – затянул Мельников.
– Не пять, а шесть. К тому же сказано – срочно!
Вскоре два всадника отправились из лагеря. Глядя на Мельникова, Аганбеков не мог сдержать улыбки. Сергей обладал многими талантами, но искусство верховой езды к ним не относилось. По крайней мере с точки зрения казаха, которого отец, следуя древнему обычаю, посадил на коня, как только мальчик начал ходить. Не зря ведь Мельников предпочитал пешее передвижение. А пару-тройку раз, когда возвращаться с задания было далеко, просто захватывал немецкие машины – что, кстати, во многом и было причиной его популярности.
Штаб соединения размещался в глухой лесной деревушке. До прихода партизан в ней был лишь староста, который заступил на этот пост еще в сорок первом. Впрочем, он и сейчас тут жил. Как говорили жители, надо ж было кого-то выбрать – вот его и выбрали[12]. Фрицы сюда не совались всю войну. Да и полицаи были лишь несколько раз. Недаром партизаны, когда пришли, обнаружили тут даже типичного «зятька» – окруженца, пристроившегося к одинокой женщине. Вообще-то в Белоруссии таких раньше было много. Не только солдат, оказавшихся в окружении, но и беглых пленных. Но в сорок втором, когда стали бурно расти партизанские отряды, немцы стали активно вылавливать по деревням всех пришлых, – так что большинству «зятьков» пришлось либо идти на службу фрицам, либо двигать в лес. А этот вот жил…
Сухих располагался в бане, в стене которой прорубили окно. Особист сидел за грубо сколоченным столом и что-то писал.
Как оказалось, со срочностью Михайлов немного переборщил.
– Товарищ Мельников, с делом, ради которого я вас вызвал, придется немного повременить. Макаров выполняет задание – и куда-то запропастился. А задание у меня к вам и к нему. Но вы пока можете мне помочь. Вы ведь из Саратова, насколько я помню?
– Так точно, – ответил Мельников, отметив про себя, что особист навел о нем справки. Расспрашивал. Потому что, понятно, личных дел в отрядах не имелось. Впрочем, у него работа такая.
– Вот в чем дело. Бойцы отряда «За победу» были в разведке. Жители одной деревни сказали, что у них человек прячется. Сбежал из плена и ищет партизан. Сейчас этот человек у нас. И есть некоторые сомнения… Сами понимаете, вы в лесу не первый день…
Мельников понимал. На немецких агентов, пытавшихся разными способами проникнуть в партизанские отряды, он насмотрелся. Лезли под всеми личинами. И чем это может закончиться, тоже понимал. В прошлом году, как рассказывали, один отряд во время перехода напоролся на засаду, в которой полегла почти половина бойцов. Явно, там их кто-то выдал. И предателя так и не нашли.
– Так вот, этот человек говорит, что он из Саратова. Хочется проверить его по этой линии. Я в вашем городе не был. К тому же Михайлов сказал мне, что вы очень хорошо умеете «разговаривать» пленных. Лучше всех в вашем отряде. Послушайте его ответы. Если услышите что-нибудь, за что можно зацепиться, вмешайтесь. Вы ж земляки. Сумеете изобразить радость?
– Да уж наверное.
– Да уж… Если вы, как мне рассказывали, сержанта фельджандармерии вполне убедительно изображали… В общем, услышите что-то интересное – дайте мне знак. Вот так рукой сделайте… Или сами что-нибудь придумайте. Вы, говорят, человек сообразительный. Но только впрямую во вранье его уличайте, только когда я вам скажу. Сейчас садитесь в угол. Вот вам блокнот и карандаш. Делайте вид, что записываете.
Вскоре привели беглого пленного. Это был человек с узким лицом, заросшим длинной темной щетиной. Одет он был в какие-то отрепья, в которых с трудом угадывалась красноармейская форма.
По крайней мере внешность была вполне подходящая. Именно такими и бывают беглые пленные. А то, случалось, под видом беглых лезли детины с такими раскормленными харями, что невольно возникал вопрос: а что ты, собственно, сбежал, если тебе там так хорошо жилось?
Начался допрос. Человек назвался Малининым Юрием Антоновичем, 1923 года рождения. По его словам, в сорок первом был отправлен на фронт, попал в плен, сидел в лагере под Барановичами. Месяц назад удалось бежать, скитался по лесам, искал партизан, пока его не спрятали в деревне. Особист задал еще ряд вопросов: где воевал, номер части, фамилия командира армии, где и как попал в плен… Сергей уже кое-что повидал в этой жизни и догадывался, что все эти вопросы задаются для вида. Мельников изображал каракули в блокноте и ожидал, когда начнется то, ради чего его пригласили.
Но вот Сухих перешел к главной теме.
– Итак, вы жили в Саратове. А на какой улице?
– На Пристанской.
Вот это было в самом деле интересно. И Мельников решил вмешаться.
– Земляк! – заорал он. – На Пристанской! А где?
Сергей заметил, что человек несколько напрягся, но тут же ответил:
– Возле Мясницкой.
– Скажи пожалуйста, – лицо Мельникова выражало исключительную радость. – На Мясницкой! А ты в какой школе учился?
– Я в центре учился. В третьей школе.
Малинин волновался все больше.
– А Ли Пына помнишь? Ну, такого толстого китайца, который в магазине работал?
– А как же, помню. И женат был на тете Зине?
Мельников сделал нужный знак.
– А что там с этим Ли Пыном? – спросил Сухих. – Расскажите, товарищ Мельников.
Сергей незаметным движением открыл кобуру.
– Дело в том, товарищ старший лейтенант, что Ли Пын – он совсем не толстый, и не работал в магазине. И был холостяком. Его все в округе знали. Он на Гражданской войне получил орден Красного Знамени. Такой, с бантом. Таких мало было, и вся округа орденоносца, да еще китайца, отлично знала. Тем более что Ли Пын постоянно в школах выступал, рассказывал, как бил белых… А еще он воздушных змеев делал. Красивых таких. И всех пацанов этому учил. Молодой парень, который там жил, не мог его не знать.
12
В начале войны, особенно в западных областях, немцы играли в «выборы» местных органов власти.