Вампир
(Магическая новелла)

— Но не говорили ли вы при моем приходе, что состояние здоровья вашего сына внушает вам некоторое беспокойство?

— О, сущие пустяки! Маленькая усталость и слабость, вызванные жарой, а также быстрый рост. Я теперь спокоен.

Мною овладело сильное желание увидеть этого загадочного человека, которого я встретил много времени назад при таких странных и печальных обстоятельствах. Я сказал об этом доктору Ф., но он мне ответил, что между ним и Тевененом существует договор — никого из посторонних к нему не допускать, и что поэтому он затрудняется исполнить мое желание.

Я не настаивал, и мы расстались.

По дороге домой я много думал о Тевенене, и моя голова почти кружилась под напором мыслей.

Я чувствовал какой-то безотчетный страх перед этим учеником Месмера. Как Паскаль, я видел перед собою разверстую бездну, из мрака которой на меня глядело насмешливо-злобное лицо Винсента де Тевенена.

В первых числах ноября я получил от д-ра Ф. депешу, в которой стояло: «Мой сын умирает. Зову всех друзей. Приезжайте».

Я вскочил, как ужаленный, и через несколько минут уже ехал к нему.

Положа руку на сердце, скажу, что я ожидал нечто подобное, и депеша не была для меня неожиданной. В минуты отдыха моя мысль возвращалась к Винсенту де Тевенену, и я предчувствовал катастрофу. Не знаю почему, но едва я прочел депешу, как первая мысль была о нем.

Образ доктора Винсента мне представлялся связанным с образами больного ребенка и той несчастной девочки, которую некогда я видел умирающей от непостижимого истощения жизненной энергии.

И вот опять появление этого загадочного старика было связано со смертью…

Погруженный в свои думы, я не замечал, как доехал до лечебницы д-ра Ф.

Войдя к нему, я нашел в зале четырех собратьев по науке, очевидно, приехавших по его зову.

Они были серьезны и молча пожали мне руку. Они уже осматривали ребенка и нашли его положение опасным: у бедняжки было необъяснимое истощение жизненной силы при совершенно здоровом состоянии важнейших внутренних органов.

Вошел отец. Он был в таком отчаянии, что при взгляде на него у меня сжало сердце. Два года назад он потерял нежно любимую жену и всю свою любовь перенес на сына… Увидев меня, он что-то хотел сказать, но рыданья сдавили ему горло. Он взял меня за руку и повел к больному.

Передо мной появилась та же леденящая душу картина, как и десять лет тому назад, с той лишь разницей, что на постели вместо девочки лежал мальчик, изжелта-бледный, совершенно обескровленный, точно от смертельной невидимой раны.

Иллюзия была так полна, что я спросил у доктора Ф., не было ли у больного кровотечения.

Он ответил отрицательно. По его словам, мальчик слабел постепенно, и лишь последние несколько дней ухудшение пошло с ужасающей быстротой. Несмотря на то, он, пока быль в силах, выходил в сад.

— Старик Винсент еще жив? — поспешно спросил я, невольно повинуясь какому-то импульсу. Мне показалось, что это спросил не я, а кто-то другой.

Мой вопрос почему-то не удивил доктора Ф.

— Да, и очень огорчен. Он так любит моего Жоржа, который постоянно был около него. Надо будет послать за ним, так как мой мальчик, несмотря на слабость, все порывается к нему. Это какое-то странное влечение, от которого он не может освободиться. Но что нам за дело до Винсента? Исследуйте же больного и скажите мне, ради всего святого, будет ли он жив?

У меня не хватало храбрости сказать ему горькую правду. Если мои коллеги и питали кое-какую надежду на благоприятный исход, то я — ни в каком случае. Смерть была неизбежна. Пока я молчал с жутким чувством в душе, в моем уме промелькнула мысль, заставившая меня вздрогнуть.

В этот момент губы ребенка раскрылись, и голосом слабым, как дыхание, он прошептал:

— Дедушка Винсент.

— Слышите? Он хочет видеть своего друга, — сказал д-р Ф., смахивая слезу.

Но я уже был у окна и, отодвинув занавеси, взглянул на двор. К дому подходил старик, сопровождаемый двумя надзирателями.

Я вскрикнул.

— Ради жизни нашего сына, — торопливо проговорил я, схватив доктора за руку, — не оставляйте его ни на одну секунду и заявите всем, что все, что я буду делать, происходит по вашему приказанию.

— Но что вы хотите делать?!

— Не забывайте… по вашему приказанию!

И, видя, что ребенок начинает приподниматься, я вышел из комнаты.

На лестнице я встретил Винсента.

— Ни шагу дальше! — сурово вскричал я, заграждая ему дорогу.

— Кто вы такой, и что вам нужно? — удивленно спросил он.

И, обернувшись к своим спутникам, сказал:

— Я хочу видеть г-на директора…

— Но я вам повторяю, что вас не пущу. Я действую по приказанию доктора Ф… Он велел немедленно отвести вас в павильон.

Потом, обратившись к служителям и назвав себя, я сказал:

— Один из вас пусть идет к доктору Ф. и передаст ему, что через полчаса я вернусь. Прибавьте, что для спасения ребенка мною будут употреблены все силы. Другой пусть идет с нами.

Мы пошли в павильон. Остановившись в садике, я отпустил сторожа.

Мы остались одни.

Наконец-то я был лицом к лицу с этим таинственным человеком. Я взглянул на него.

Он был очень бледен, глаза его горели.

Мы молча стояли, смотря друг на друга, как два врага, измеряющие свои силы перед смертельным боем.

Наконец, протянув к нему руку и дрожа от гнева, я произнес:

— Господин Винсент де Боссай де Тевенен, вы убийца!

Он только устремил на меня пылающий взгляд.

— О, не пытайтесь меня зачаровать: я не ребенок! — вскричал я. — Вы меня не убьете!..

Он опустил голову.

— Чего вы от меня хотите? Я вас не знаю, — произнес он.

— Но зато я вас знаю, господин Винсент! Помните ли вы несчастную мать (я назвал фамилию, улицу и год), которая десять лет тому назад рыдала у постели умиравшей дочери? Помните ли вы врача, который бессильно стоял у больной? Это был я! Тогда, — продолжал я, отчеканивая каждое слово, — тогда в соседней комнате послышались шаги, и умирающая, сделав последнее усилие, поднялась на постели и упала мертвая мне на руки… На пороге стояли вы…

— Так это были вы! — вскричал Винсент.

— Да, это был я, наблюдавший эту странную смерть и еще более странное преображение полуживого старика в юношу…

— Продолжайте.

— Помните ли вы также, как в тот же вечер вы просили привратницу вашего дома доверить вам ее сына?

— Она отказала. Правда.

— И вот, спустя десять лет, я встречаю вас здесь, бодрого и крепкого, хотя смерть вас давно уже ищет… Вы живете… а там, наверху, умирает дитя от какой-то странной болезни, ставящей науку в тупик… Понимаете ли вы, господин Винсент, почему я вам помешал войти туда, где вы надеялись сорвать с губ умирающего последнее дыхание жизни?!

— Войдем, — сказал старик, указывая на дверь павильона.

Он говорил совершенно спокойно, без малейшей тени волнения.

Мы вошли в кабинет, заваленный книгами.

Он подал мне стул и сел против меня.

— Что же вы подозреваете? — спросил он.

Я теперь вполне овладел собой. Я понял, что запугиваньем ничего от него не добьюсь, а потому совершенно хладнокровно сказал:

— Я не подозреваю… Я знаю.

— Что?

— Вы владеете тайной продолжать жизнь с помощью магнетизма. Хотя положительная наука и открыла законы гипноза и внушения, но она не получила еще тех результатов, которыми вы пользуетесь. Ваша наука преступна, ибо она в сотни раз увеличивает ужасное неравенство между борцами за жизнь. Основываясь на вашем собственном признании, я говорю вам, что вы убийца. Осмельтесь же мне сказать, что я ошибаюсь…

Старик Винсент закрыл руками лицо и тихо проговорил:

— Зачем я не встретил вас раньше?

— Вы сожалеете, что не имели случая научить меня вашей ужасной науке?

— Никакая наука, сама по себе, не может быть ужасна. Все зависит от ее применения, — важно сказал он.

— Ваша наука только орудие преступления.