Страница 17 из 28
-Кром! Зачем мне все это?- едва не застонал киммериец, но в это время его " собственность" вышла из лавки с увесистым тюком в руках. Взглянув на тюк и прикинув его вес, киммериец молча взял его у девушки и направился к воротам.
На постоялом дворе Рашид распорядился провести ее в их комнату, наполнить бочку горячей водой и предоставить ей в помощь служанку для того, чтобы она могла хорошо вымыться.
-Когда искупаешься и переоденешься,-сказал он "собственности" киммерийца,- спускайся вниз, пообедаешь с нами, думаю ты давно не пробовала настоящей еды.
Отданный хозяину золотой денарий, как обычно безупречно сыграл свою роль, девушку немедленно отвели наверх, а Конан и Рашид, заказав вареную баранину, жареное мясо, овощи и фрукты, уселись за столом, приступив до начала трапезы к утолению жажды холодным, игристым с кислинкой вином из местных виноградников.
Пили в молчании. Конан пребывал в мрачном расположении духа и, когда, искоса бросал взгляд на приятеля, глаза которого лучились смехом, желваки его начинали играть на скулах. Рашид принимал серьезный вид, но в очередной раз взглянув на киммерийца, едва не прыскал от смеха.
Так в молчании прошло около часа , а когда у второго объемистого кувшина показалось дно, Конан случайно бросил взгляд на лестницу и замер с кружкой в руках, которую так и не донес до рта. Рашид с недоумением взглянул на приятеля, а затем перевел взгляд к лестнице. Там стояла хрупкая девушка, даже еще не девушка, а подросток, но с очень развитой фигурой. Ее темно-рыжие волосы спадали крутыми локонами на плечи, большие зеленые глаза словно лучились каким-то мягким светом, черные почти прямые брови и резко очерченный подбородок на чуть скуластом и слегка удлиненном лице с лилейного цвета кожей и алыми чувственными губами выдавали в ней чистокровную персиянку. На девушке был одет полный мужской костюм: замшевая коричневая куртка, из-под под которой выглядывала шелковая рубашка, расстегнутая у ворота, и такие же брюки, заправленные в изящные красные сапожки мягкой телячьей кожи. Сейчас в этой юной красавице невозможно было узнать, ту замурзанную и измазанную грязью невольницу со спутанными почти черными волосами, которую Конан всего несколько часов назад выкупил у торговца рабами.
Через мгновение она подошла к их столику и уселась в свободное кресло.
Спустя час и три выпитых мужчинами кувшина вина, выяснилось, что ей восемнадцать лет , зовут ее Зарина*, она дочь богатого персидского купца, который жил одно время в Парсагаде, но уже несколько лет, как переехал в Султанапур. Сама она примерно три луны тому назад приехала в Парсагаду повидать родственников, но там ее украли давние враги отца и продали за бесценок попутному каравану.
-Вот так я и оказалась здесь на невольничьем рынке, где меня и купил мой господин,- она с очаровательной улыбкой указала на Конана.
-Запомни, женщина!- рявкнул слегка опьяневший киммериец, стукнув кружкой по столу.- Я тебе не господин, ты мне не рабыня, а совершенно свободный человек. Раз тебе нужно в Султанапур, мы тебя туда доставим, но клянусь Кромом, если ты еще раз назовешь меня господином, то невзирая на его заступничество,- он кивнул в сторону Рашида,- я брошу тебя в самой жаркой пустыне в самый жаркий полуденный зной и пусть гули обглодают твой высохший труп.
-Хорошо, Конан,- очаровательно улыбнулась девушка,-разве я против?
Она пригубила свою чашу с одним из лучших вин на этой стороне Венда и их беседа постепенно приобрела такой легкий характер, что даже киммериец и тот, значительно подобрев, отпустил несколько шуток в свой адрес. Вскоре Зарина удалилась наверх, сославшись на усталость, а мужчины заказали еще кувшин вина. Хозяин постоялого двора сам принес его дорогим гостям и, подсев к их столу, осторожно поинтересовался :
-Вы, кажется, намерены отправиться в Туран?
Конан и Рашид, переглянувшись, кивнули головами.
-Пусть простят меня уважаемые господа,-понизил голос хозяин,- и не подумают, что я лезу не в свое дело, но я бы настоятельно не рекомендовал вам путешествовать до Парсагады в одиночку.
-Говори яснее,- нахмурился киммериец.
-Вы, видимо, прибыли издалека и не проходили в Такшишилу этим караванным путем, иначе бы знали, что уже два года на границе Персии и Афгулистана орудует шайка Золотого Кречета, этого самого коварного и беспощадного предводителя разбойников на этой караванной тропе. Они грабят целые караваны с вооруженной охраной, а что уж говорить об одиноких путниках...
-А разве караванный путь не охраняется? Я думал, что по нему патрулирует имперская стража,-- удивился Рашид.
-В Кушанской Империи и в Персии да, конечно. И у нас, и у персов караванный путь постоянно патрулируется стражниками тех городов, через которые он проходит. Хотя, даже при этом все равно нередко купцы подвергаются нападениям разбойников. Но вот участок пограничья на стыке Персии, Афгулистана и Кушанской империи -своеобразная мертвая зона примерно на протяжении двадцати-тридцати лиг остается бесхозной и бесконтрольной. Там поблизости нет ни одного крупного города, да и местные сатрапы никак не договорятся, кому в этом месте охранять торговый путь. Вот разбойники и орудуют там практически безнаказанно.
-А сколько их там?-спросил Конан.
-Тех, кто мог бы ответить на этот вопрос точно, уж давно нет в живых .Разбойники свидетелей не оставляют. Но, по слухам, в банде их два -три десятка и каждый раз для нападения Золотой Кречет выбирает новое место. Конечно, если в охране каравана полсотни и больше воинов, нападать на него они не осмеливаются. Но торговцев с небольшой численностью охраны и, тем более, одиноких путников, грабят без всякой пощады.
-А что за прозвище такое Золотой Кречет?-поинтересовался Рашид.
-Прозвище Кречет предводитель разбойников получил потому, что он разит, как сокол. Сокол ведь никогда не поднимает жертву с земли, бьет только на лету, подныривая под нее и заходя в хвост. Ну, а Золотой, наверно, потому что золото любит.
-А кто его не любит?- рассмеялся Конан.-Спасибо, что предупредил, но нам позарез нужно двигаться вперед, время не ждет.