Обрывки

«Хорошо, когда тебя любят и уважают в родном коллективе» – улыбаясь, думал Андрей, сидя на жестком неудобном сидении электрички. Сегодня у него был знаменательный день. Он ехал подавать документы в медицинский институт. Неожиданно в голову пришла бредовая мысль: «Интересно, а на каких принципах на железной дороге работает семафорная сигнализация?» И эта мысль не отпускала до самого города.

На платформе парень уперся в веселую стайку студентов стройотрядовцев. Открыв от восхищения рот, он тупо смотрел на разрисованные спины в зеленых рабочих куртках и вдруг поймал себя на мысли, что завидует этим ребятам. Завидует просто до слез.

– Генка! – Заметил он знакомое лицо в пестрой веселой толпе. – Генка Горелов!

Загорелый и гордый перед ним стоял его бывший одноклассник Гена Горелов. Гена возмужал и изменился за тот год, который они не виделись. Год не год, а уж пол года точно!

– Генка! Вы куда? – задал глупый вопрос Андрей и смутился. Несмотря на то, что были они одногодками, школьный приятель казался старше, красивее и опытнее его самого лет на двести.

– Едем поднимать Нечерноземье, – гордо, по взрослому ответил бывший одноклассник, доставая из кармана пачку «Примы»

– Спасибо не курю. А ты где учишься?

– Читай, – гордо повернул спину Геннадий, на которой большими красными буквами было выбито: ССО «ДИОД».

– Ух, ты! Буквы «И» в начале слова не хватает, – борясь с распиравшим его чувством зависти, попытался съязвить Андрей. – А я иду подавать документы в медицинский.

– Клистирные трубки!? – Пренебрежительно скривил рожицу Генка, при этом, бодро схватившись за вещмешок. Группка студентов заволновалась – Все! Пока Андрюха! Пора. А вообще…. Поступай лучше к нам. ЭВМ – это великое будущее! Запомни! Не пожалеешь!

Последние слова парень прокричал уже на бегу и ветер как-то по-особому весело теребил его гордую шевелюру. Величественно и загадочно интересно.

О том, что Андрей поступил в технический вуз, родители узнали только в сентябре. С мамой был маленький шок, отец же пережил все, так как и подобает настоящему мужчине.

– Ты уже взрослый! Тебе самому выбирать свою дорогу жизни. Самому идти по ней и играть с судьбой….

От любви до ненависти…

Школа была хорошей. Для малышей очень удобной. Младшие классы занимались в одноэтажной пристройке переходящей в длинный кирпичный переход, соединяющий её с основным зданием. С другого конца к пристройке примыкал коридор, ведущий в раздевалку спортивного зала. Места было предостаточно. А что ещё нужно для успешного развития ребенка? Уроки бы отменить! Да разве такое возможно?!

Раскрасневшаяся Сашка не обращая внимания на сбитый набок передник, летела по коридору точно низкорослая монгольская лошадка, а следом за ней, цепляясь за препятствия, точно сплетенная светлая грива, развивалась длинная коса.

Неожиданно на пути возник предательски выставленный грязный ботинок, и Сашка, зацепившись за него, ласточкой взмыла в воздух. Рожденный ползать летает плохо. Сашка была рождена летать, летала хорошо: легко и весело; вот только с приземлениями были некоторые проблемы. На этот раз посадка выдалась относительно мягкой. Прямо на небольшую группку девочек – тихушниц, забившихся в уголок и ехидно обсуждавших последние сплетни. Бывают такие девочки, которые не бегают по коридорам, не шумят, строят из себя примерных, а сами только и думают о том, как бы кому пакость сделать да сплетню выдумать. Девочки-старушки.

– Ууу! Монголка противная! – забрюзжали, заплакали девочки-старушки. Особенно усердствовала отличница Галя, считавшая себя первой красавицей класса. – Мы все Елене Анатольевне расскажем. Пусть она тебя накажет.

– Лягушки мохнорылые! – не мешкая, вскочила Сашка, потирая ушибленное колено. Была нужда перед такими извиняться. Ещё и обзываются. Завидуют, что Сашка целых три года жила с родителями в Монголии. Там было здорово. Там таких дур, не было. Ей там нравилось.

– Сама ушастая! – Ещё больше обиделись тихушницы. Что-то кричали в след, но Сашка их уже не слышала. Да и наплевать на них. У нее была своя компания.

– Я убью тебя Трухачев!

В перекрестие прицела, она поймала цель. За подножку толстяк должен «заплатить кровью». Трухачев – мал ростом, прыщав, очень толст и противен характером. Вечно кому-то завидует, вечно всех закладывает. Он ещё хуже, чем эти липкие лягушки – тихоквакушки. Его не любили мальчишки их класса, не любили и Сашка с подружкой Светкой. Ничего удивительного в этом не было. Так уж получилось, что Сашка в новом коллективе подружилась именно со Светкой, а Светка в мальчишеской       среде всегда считались «своим парнем».

Почувствовав, что расплата грядет, Трухачев покатился по коридору точно одетый в несуразную школьную форму колобок. Скорее, скорее по переходу в основное здание, поближе к спасительной учительской. Сашка рванулась следом, стараясь не терять из виду мелькавшую точно буй на волнах засаленную шевелюру обидчика. Огибая «уставших» от занятий, весело прыгающих, орущих, бегающих школьников, то и дело натыкаясь, на кого ни будь из них, беглец почти достиг желанной цели. Как раз в этот момент на помощь пришла подруга.

Обидчик забился в длинных Светкиных руках, распластав свои коротенькие конечности, словно пойманный таракан.

– Держи его!

Но к тому моменту, когда Сашке удалось добраться до обидчика, одноклассники уже успели устроить веселую кучу-малу. Это ведь и правда интересно, когда кто-то кого-то ловит.

– Дайте мне! – грозно схватилась за грязный ботинок Сашка, пытаясь достать толстяка из глубины кучи.

– Тащи толстого! – с радостью помог Юрка Гришин по прозвищу Гриня.

– Этот гад Одуванчику подножку поставил. Одуванчик чуть не разбилась, – пояснила разгоряченная погоней Светка. Одуванчик, это было прозвище Сашки. Сокращение от фамилии.

– Вали толстого на бок! По тыкве ему! По тыкве! – возмутился Гриня.

Коллектив по преимуществу своему – стая, в лучшем случае – стадо. Куда сильный – туда большинство, куда большинство – туда остальные. Детский коллектив – стадо в квадрате.

Трухачев тут же получил несколько пинков и подзатыльников.

– Ребята! Давайте запихнем толстого в женский туалет!? – весело предложил звонкий голос из толпы.

– Айда!

Бедный Виталик Трухачев попытался вырваться из цепких лап общественности, да куда там! Волна понесла его к запретной двери, за которой при других обстоятельствах скрывалось бы много интересного для любопытного мальчика. В данной ситуации любопытство молчало.

Нет! Нет! Ему туда не нужно! Вблизи оказалось, что дверь туалета довольно грубо окрашена, пятна, и потеки краски были видны тут и там. Да и открывается она натужно, со скрипом. «Не смазана» – неожиданно пронеслось в голове у Виталика.

Он расставил ноги точно циркуль, пытаясь зацепиться за дверной косяк. Тяжело жить на свете, когда у тебя коротенькие ножки, а ручки слабенькие и пухлые. Вот если бы можно было тормозить выпученными глазами, его никто и ни за что не смог бы запихнуть в это постыдное место.

Тормозить глазами не получилось, бедняга влетел в дамскую комнату пухлым растрепанным теннисным мячиком.

Надо же! Женский туалет почти ничем не отличался от мужского! Пожалуй, только белые настенные горшки отсутствовали. По молодости своей Виталик не знал, что «белые горшки» называются писсуарами. Да и вообще он много ещё чего не знал и не понимал в этой жизни, а потому как любознательный ребенок резонно подумал: «Интересно! Как они без них обходятся, когда народу много?!»

И еще одно важное открытие сделал для себя Виталик: Оказывается, учителя тоже ходят в туалет! Как обычные смертные.

– Здрсссти – не придумал он ничего лучшего, глядя в распахнутые наивно – изумленные глаза рассевшейся точно белка на суку учительницы.

Потом, осознав всю глубину момента, услужливо сказал «Ой!» и боком, боком стал выбираться в холл, подобострастно оправдываясь: «Это не я! … Это все Сашка Одуванчикова… из третьего «Б»! Одуванчикова!»