Грязная сказка

Влад пригласил Таню пообедать и был какой-то странный.

Ладно расцарапанное лицо — ещё когда эта Лорка была женой Тюфякова о её когтях трепались. Ладно, эта его привычка резать мясо, словно он собирается голубей кормить. Таню беспокоила его меланхолия. Даже больше чем фотография девушки, которую она принесла с собой. Даже больше, чем запах секса, который она чувствовала ментально.

Хотя нет, это ощущение недавнего секса заставляло её страдать. А страдать из-за Влада она больше не собиралась.

— Хочешь сказать, что тебя околдовала бывшая жена и твой член скользнул в неё независимо от твоего желания? — отложила Таня вилку.

— Да, можно сказать и так, но это неважно.

— Неважно что? Что ты предлагаешь мне выйти за тебя замуж, а сам трахаешь всё, что движется?

— Да, это неважно! — Он бросил нож. — Просто секс. И уж не тебе, раздвигающей ноги по первому требованию и живущей с мужебабой, меня ревновать.

— То есть вместе мы или нет, для тебя не важно. Ты считаешь, что я к тебе просто перееду, и просто буду спать с тобой в одной кровати где-то там с краешка, чтобы не мешать тебе развлекаться рядом с другой?

— О, боги! — он бросил и вилку и отклонился к спинке. — Таня, ну, зачем ты утрируешь? Ты — это ты. А секс — это просто секс. Просто удовольствие, как еда, например.

Он отодвинул от себя тарелку, демонстрируя ей это мелко нарезанное удовольствие.

— То есть ты хочешь жениться не для того, чтобы есть только то, что я готовлю. Ты хочешь и питаться в дорогих ресторанах, и иногда перекусывать в фаст-фудах, и периодически не брезговать домашней кухней. Так?

— Лучше и не скажешь, — развёл он руками. — Вот именно за это я тебя и люблю. За то, что понимаешь меня с полуслова. И за широту твоих взглядов.

И это ощущение, что он ни разу не шутит, нагоняло на неё тоску.

— Тогда давай я тебе ещё кое-что поясню. Я могу жить с бабой, с котом, с десятью мулатами, с погонщиком каравана или его верблюдом, но, когда я сказала тебе, что я с тобой, это стало значить, что с этого дня я только с тобой.

Она смотрела на него пристально, и видела, как тускнеет его взгляд. Ещё не разочарование, но досада, словно у него отбирают любимую игрушку.

— Мы всё это уже проходили, Влад. Мы жили вместе. И если ничего так и не изменилось, мне этот хоровод нафиг не нужен.

— Но нам же было хорошо вместе.

Эти сдвинутые брови. Этот больной обиженный взгляд.

— Тебе было хорошо. Мне жаль, если ты так ничего и не понял, — она бросила на стол салфетку и встала. — Спасибо за обед!

— Таня! — крикнул он в след.

Она слышала, как заскрипел отодвигаемый стул. Влад преградил ей дорогу.

— Не уходи. Пожалуйста! — он взял её за плечи, заглядывая ей в глаза. — Я не знаю, что тебе сказать. Я люблю тебя? Я так часто это говорил, что уже сам не верю в эти слова. И этот штамп в паспорте, ты права, он ничего не изменит. Я хочу настоящую семью, я хочу ребёнка. Я невыносимо хочу собственного ребёнка, но у меня не может быть детей, потому что эта сука меня прокляла, а может по каким другим причинам. И…, — он закрыл глаза, — может быть это всему виной.

Он открыл глаза и прижал её к себе.

— Я не знаю, что мне делать.

Что она могла ему ответить?

Что её убивали его измены? Она сама делала вид, что её всё устраивает.

Что она не хочет его ни с кем делить? Она пыталась ему это показать, флиртуя с другими напропалую. Если ему и было больно, то в отместку он делал ей ещё больнее.

Что она любит его одного всю жизнь? Он был прав, это звучало так банально.

Он не изменится ради неё. А может не ей дано его изменить.

И так невыносимо хотелось обмануться.

— Прости меня, Влад, но нет, — она отстранилась. — Я не знаю, чем тебе помочь.

Таня залезла в сумку и вложила ему в руки рамку с фотографией.

— Иначе я закончу как она. А я не могу, потому что…

«… потому что у меня есть дочь» — так и лезло на язык, но она сдержалась.

— … потому что мне есть ради чего жить.

И ушла, не оборачиваясь.

Лялька подала ей кружку чая.

— Не плачь, моя девочка. Не стоит он твоих слёз.

Таня сидела на полу в коридоре, и чёрная краска сползала с её волос, оставаясь грязными пятнами на старенькой футболке. Она смывала эту краску, прощаясь со своими иллюзиями и возвращаясь к самой себе.

— Понимаешь, он даже не отрицал, — прерывисто и тяжело вздохнула она. — Не пытался оправдываться. Не посчитал нужным вообще обратить на этот факт внимания. Ну, трахнул по старой памяти бывшую и трахнул. Что такого?

Трудно сказать, когда повелось у них сделать эту стену в широком коридоре плакательной. Но нанеся на волосы какой-то едкий состав, Таня вышла из ванной и просто сползла вниз по ней, не в силах сдерживать слезы.

— Не буду даже спрашивать, зачем ты опять на него повелась, — подпирала Лялька стену напротив.

Её накаченные ноги, вытянувшись, перегородили весь проход.

Лялька была тренером по фитнесу, лучшим Таниным другом, а ещё настоящей лесбиянкой, относящейся к своей неправильной ориентации спокойно и с достоинством. Пару раз они даже переспали, но обе прекрасно понимали, что для Тани это баловство.

Лялька просто снимала в огромной Таниной квартире комнату, подставляла ей своё плечо, а иногда и сама плакалась, переживая разрыв с очередной подружкой.

Хоть и выглядела она как мускулистый мужик, но в душе все же оставалась бабой, такой же как все.

— Я люблю его, — всхлипнула Таня. — И самое ужасное, подозреваю, что он тоже меня любит. И чем сильнее любит, тем делает больнее.

— Так и ты хороша, — со знанием дела ответила Лялька.

— Да, как-то сразу так у нас пошло всё. Неправильно, — отхлебнула Таня остывающий чай и сморщилась. — Ромашка?

— Там смесь. Не важно. Ты пей, пей. Тебе вообще пора бы курс детокса пройти. На бодифлекс к Алёнке записаться, а потом ко мне на силовую. А то ты и тренировки со своим Назаровым забросила. А целлюлиту ему всё равно целое у тебя сердечко или разбитое. Жопа вмиг жиром обрастёт, и разлюбит тебя твой Назаров.

— Ох! — вздохнула Таня, сознавая справедливость её слов. — Хорошо хоть я к нему не переехала. Не успела. А то ведь собиралась на днях.

— Вот честно, не понимаю я как так можно. «Давай поженимся. Давай ребёнка усыновим. Но другие бабы мне тоже нужны», — повторяла она слова Влада. — Султан Сулейман, бл…

Она выругалась матерно.

— Ещё заявил, что якобы бывшая жена порчу на него навела. И похоже, сильно его это теперь беспокоит.

— Как дети эти мужики, честное слово, — сложила ноги по-турецки Лялька и выпрямила спину. — Особенно если что их пениса касается так и вообще становятся мнительными хуже баб. В любую хрень верят.

— Вот не повёлся бы на свою бывшую как пескарь на червя, я бы ему, наверно, сказала, что была от него беременна. Правда, это было до его первой жены.

— Ты вроде говорила у тебя дочь, — встала Лялька и протянула Тане руку. — Пошли смоем эту химию, а то облезешь. Да, я тебя покрашу.

— Дочь. Пять лет, — ответила ей Таня, наблюдая за потоками чёрно-зелёной воды, стекающими в ванную. — А от Назарова я сделала аборт. Но там всё сложно было.

— Да, понятно, что не от хорошей жизни, — накинула ей на голову полотенце Лялька.

— А ты никогда не хотела ребёнка? — спросила Таня, глядя как в пластиковом тюбике кремообразная краска приобретает ярко-рыжий оттенок.

— А я страпону отдана и буду век ему верна, — улыбнулась девушка, отвинчивая носик пластиковой ёмкости. — А от них, сама понимаешь, не беременеют.

— А настоящий мужик у тебя был?

— Был. Давно. Мне не понравилось.

Лялька наносила крем тонкими полосками и растирала по волосам шуршащими одноразовыми перчатками.

— Что с пирсингом будешь делать? — кивнула она на лежавшую на полке перед зеркалом крошечную штангу со стразиком на одном конце.

— Новый надену. Тот, что этот ловкач снял, фуфло было китайское. Попробует пусть следующий снимет. А то членодевке голыми сиськами можно щеголять, а мне в украшениях, видите ли, нельзя. Переморщится, — заявила она воинственно.