Грязная сказка

Звук голоса заставил её вынырнуть.

— Я ничего не слышала, — откинула она назад волосы.

— И не надо. Иди сюда, — подтянул он её к себе и обнял. — Я бы хотел защитить тебя от всех на свете бед и несчастий, но это невозможно. Зато я могу помочь тебе с адвокатом. И ты вернёшь себе эту квартиру.

— Ля петит шери аррив а Пари… Пари фэ дю брюь. Пари фэ дю брюь.

— Это стихи?

— Да, Поль Элюар, — прижалась она покрепче к его плечу. — Малышка-девчушка впервые в Париже. А грохот, как ливень, клокочет и брызжет.

— Ампеш сон кёр де фэр тро де брюь.

И стук её сердца не слышен Парижу.

Глава 8

Двенадцать лет назад

ВЛАД

Найти хорошего адвоката было совсем не трудно. Трудно было снять столько денег, чтобы оплатить его услуги. И оказалось невозможно скрыть это от матери.

— Ты такой же, как твой отец! — орала она на него в кухне, пока Влад виновато переминался с ноги на ногу, придавленный не столько выписками из банка, сколько её гневом.

— Не сравнивай меня с отцом, — промычал он.

— Ты не знаешь цену деньгам. Не понимаешь, как тяжело они достаются. Даже не представляешь себе, чего мне стоит просто удержаться на плаву в этом чуждом мне бизнесе. А ещё расти, развиваться, тебя учить и оплачивать все твои просто ни в какие ворота уже не влезающие расходы.

— Мам, это на дело, — ковырял он пальцем стол.

— На какое дело? — не унималась она. — Опять кого-нибудь избил? Покалечил? Посмотри на меня.

Он нехотя поднял голову.

— Убил? — она тревожно рассматривала его лицо, словно ощупывая глазами. — Мне юрист сказал, ты искал адвоката.

— Нет, мам, нет, — попытался отмахнуться он. — Это совсем другое. Не спрашивай меня.

— Ах, не спрашивать! — утопила она кулаки в рыхлые бока. — И за что ты мальчишку того избил, ты тоже просил не спрашивать. И отец твой тоже всегда говорил: «Молчи, сука, а то хуже будет!»

— Я не отец! — выкрикнул он.

— Но ведёшь себя как он. Эти деньги направо и налево. Эти шлюхи! Свет клином у вас сошёлся на этих продажных бабах, что у отца, что у тебя. Чем тебе обычные девочки не хороши?

— С ними скучно.

— Ах, скучно! Или просто отношения тебе не нужны? Вы с отцом оба, как кролики. Сунул, вынул и к следующей побежал. И чтобы не ломалась, и вопросов не задавала, и не требовала ничего. И ещё не вякала, если вдруг он не в настроении, и кулаки у него чешутся.

Она отвернулась к окну и сделала паузу в своей речи, тяжело вздохнув.

— Скажи мне правду, ты кого-то избил? — снова вглядывалась она в него пристально.

— Нет, мам, нет. Честно.

— Влад, — постучала она по столу пальцем, словно у неё закончились слова. — Не тебе я не могу простить того случая, а себе. Что нашла тебе такого отца, что наградила тебя этими Назаровскими генами, что ты видел с младенчества эти драки, эту ругань, что пришлось тебе терпеть и эти побои, и эти издевательства.

Губы её предательски задрожали. Она пыталась их поджать, но тщетно.

— Мам, — обогнул он стол и обнял её, гладя по коротким волосам. — Мам, ты ни в чём не виновата. Я тебя точно ни в чём не виню. Ты сделала всё что могла.

«И даже то, что не могла, тоже сделала», — он не сказал это вслух. Они никогда не говорили об этом вслух, и никогда не обсуждали, даже оставаясь наедине. И спроси он её, она бы не призналась, но он знал, он видел — это она убила отца.

Эта кровавая сцена до сих пор стояла у него перед глазами.

Мать в изорванном халате, с разбитым лицом. Кровь, что течёт у неё из разрезанной ладони, в которой она зажимает лезвие ножа. Кровь, что разбрызгивается по кухне, когда они с отцом борются. Несколько капель падают Владу на лицо. Он стирает их, и пытается встать с пола. Но в глазах у него всё плывёт.

Он пытался защитить мать, он пытался оттащить от неё разъярённого отца, но ему всего десять лет. Отец отбросил его одним ударом как щенка, и Влад ударился головой о батарею.

Он видел, как отец выхватил из подставки нож. А когда Влад врезался головой в чугунную конструкцию, в матери проснулась такая ярость, что она перехватила нож голой рукой и после недолгой борьбы повалила отца набок и со всей силы ударила головой об острый угол упавшей табуретки.

Влад потерял сознание, когда она добивала отца табуреткой по голове. Он ещё слышал рык, который вырывался у неё из груди, и эти глухие, эти ужасные удары. «Раз, два…», — зачем-то начал он считать, а потом отключился.

— Держись мой мальчик, — плакала она, сидя на полу и прижимая его к своей мягкой груди. — Держись! Не бойся, его больше нет. И я никому не дам тебя в обиду.

Её даже не судили. Может повезло со следователем, может со судмедэкспертом. Несчастный случай в состоянии сильного алкогольного опьянения — такой вынесли вердикт. И даже злые языки соседок мать жалели и Владу сочувствовали.

Пять лет она не вмешивалась в дела партнёра отца, который продолжал рулить отцовской долей бизнеса. Пять лет так и работала директором школы, пока им на счёт шли перечисления. А потом ушла из школы и за год сделала больше, чем за всю жизнь его отец. Его мать всегда была очень мудрой и очень сильной женщиной. Влад искренне гордился ей.

— Ладно, не маленький, сам разберёшься, — вывела она его из раздумий и отстранилась. — Но обещай мне, что какие бы неприятности с тобой не произошли, говорить мне всё как есть, без утайки.

— Обещаю, мам, — кивнул он.

И хотел было рассказать зачем ему понадобились деньги, но передумал. Она же непременно захочет познакомится с этой девушкой, потом начнёт её опекать, когда он уедет в свой университет. А он надеялся, что всё же уедет и её забудет.

С Таней было хорошо. С ней было интересно и весело. С ней был потрясающий секс. Лучший в его жизни. Незабываемый. Но чего-то большего с этой раскрепощённой девицей, крутящей задницей у шеста, он не хотел, будь она хоть трижды француженка.

По крайней мере, морщась от боли под иглой татуировщика, он ещё думал именно так.

Он решил набить себе на плече паука на память о ней, называющей его «мой нежный паучара» и забыть. И уже понимал, что, наверно, это будет сложно. Они провели вместе месяц, и он слегка подсел на неё, как на наркоту, чего с ним никогда раньше не случалось.

Но любая зависимость лечится, он свято в это верил. И хоть помог ей с адвокатом, старался делать вид, что ему всё равно чем она зарабатывает. И с деланым равнодушием выслушивал её рассказы о своём якобы новом виде заработка.

— Наверно, это заложено в природе человека — подглядывать, — щебетала она под жужжание тату-машины. — Даже не представляла, что людей потрахаться приходит в два раза меньше, чем посмотреть, как это делают другие.

— Каждому своё, — философски промычал он, не понимая ему так больно от этой бор-машины, буравящей его кожу или от её слов, если допустить, что это правда.

— И подавай им, чтобы как в порно-кино. И долго, и несколько раз, и позы как у акробатов в цирке. И ладно бы девочки с девочками, ладно просто мастурбировать, но ведь просят настоящий секс, и чтобы брызги спермы по всей груди, а потом по спине, а потом между ягодиц.

Влад покосился на невозмутимого туту-мастера, серьёзного, покрытого цветными узорами парня лет тридцати. Посмотрел не на его сосредоточенное лицо, отражающееся в зеркале, а на ширинку, находящуюся почти у Влада перед глазами. Ему показалось, что у парня тоже там что-то зашевелилось от её мягко воркующего голоска. Тоже, потому что Влад точно чувствовал, как ожил его дружок, прижатый телом к кушетке.

— Парни яйца себе перетягивают резинками, чтобы без брызг хоть минут двадцать продержаться.

Парень в наколках, её старый знакомый, улыбнулся с видом знатока, и Влад подумал, что с ним она, наверно, тоже спала. И приступ толи ревности, толи обиды, что он чувствовал себя в этом салоне из-за её рассказов неуютно, испортил ему настроение.

Конец ознакомительного фрагмента.