Дело Эллингэма

Париж. Элли была в Париже. Понятно, что Стиви знала о существовании Парижа. Это реальный город, куда приезжают реальные люди. В ее бывшей школе работал французский кружок, и прошлым летом трое учеников ездили в Париж. Поездка длилась неделю, и самой захватывающей оказалась история, как Тоби Дэвидсона сбил мотоцикл и он едва не лишился пальца, – «Едва не лишился пальца: история Тоби Дэвидсона». Малоубедительная публикация.

За дверью послышались шаркающие шаги, и Стиви обернулась. Несмотря на то что снаружи светило солнце, вошедший выглядел так, словно только что попал под ливень. За спиной у него высился внушительных размеров рюкзак, а на футболке было написано «ЕСЛИ ВЫ ЧИТАЕТЕ ЭТО, ЗНАЧИТ, ВЫ ПОДОШЛИ СЛИШКОМ БЛИЗКО». Он оглядел комнату; глаза его были странного бледно-серого цвета. На лоб свешивалась копна непослушных рыжих волос, подстриженных безумным парикмахером, у которого энтузиазма было явно больше, чем умения.

– Нейт! – воскликнула Стиви и протянула руку, глядя ему в глаза. – Я – Стиви.

Нейт взглянул на протянутую руку, потом на саму Стиви, словно хотел убедиться, что она не шутит. Со вздохом, который, возможно (возможно?), не предназначался для чьих-либо ушей, он слегка сжал ее ладонь и тут же отпустил.

Стиви решила не настаивать на продолжении рукопожатия.

Пикс поприветствовала Нейта и выдала ему ключи от комнаты, а Элли, продолжая качаться вниз головой, внимательно его изучала.

– Нейт – писатель, – сказала Стиви. – Он написал книгу «Хроники яркой луны».

– Не читала, – ответила Элли. – Но это здорово. А ты?

– Я читала.

– Я не об этом. Чем ты занимаешься?

– А, в этом смысле! Я не поняла сначала, – быстро признала Стиви свою оплошность.

Она вспомнила детектива из сериала «Непогода», Саманту Уэзерфилд. Вот уж та никогда не попадает впросак в разговоре, отлично умеет его поддерживать и не пытается плыть против течения. Вот у кого нужно учиться. И сейчас настало время заявить о себе. Стиви перебрала в уме массу определений. Слишком самонадеянно и попросту глупо назваться детективом, ведь она не была ни полицейским, ни частным сыщиком и пока еще не раскрыла ни одного реального дела. Знаток преступлений – как-то странно и высокомерно. Сказать, что она историк, было бы не совсем правильно, да и звучит это определенно скучно. Она решила не говорить, кто она такая, а объяснить, что она делает.

– Я изучаю преступления.

– Чтобы их совершить или предотвратить? – спросила Элли.

– Скорее, предотвратить. Но можно и так и сяк.

– Значит, ты приехала сюда из-за преступлений. Убийств?

– Что-то типа того.

– Здорово. Кому-то надо этим заняться. Тут первоклассные убийцы, да?

Элли перекувыркнулась в гамаке и вывалилась из него на пол. При этом ее юбка задралась, выставив на всеобщее обозрение трусики.

«Элли просто приняла меня такой, какая я есть, – подумала Стиви. – Вот так». На мгновение ее захлестнула волна счастья. Все, что ей требовалось, – одно одобрительное слово от другого студента, и Стиви поверила, что все будет в порядке.

И да, тут были классные убийцы.

Она заметила какое-то движение за открытыми дверями: по тропинке к коттеджу шли ее родители с другой парой, вероятно, родителями Нейта. Родители Нейта держались чопорно, медленно вышагивая, задрав подбородки, с прямыми, как палка, спинами. Оба были одеты в одинаковые футболки поло и длинные шорты, отличающиеся только цветом. Отец Стиви что-то говорил и при этом жестикулировал, ее мать кивала, а отец Нейта отвлеченно слушал. Мать Нейта изучала коттедж и окрестности.

Радость внутри Стиви медленно испарилась, уступив место тревоге и холодку, противно поползшему по шее. О чем говорят ее родители? О своих взглядах на современные СМИ? О том, что правительство пытается контролировать жизнь каждого американца? О мифах вокруг глобального потепления? А может, о чем-то более веселом, например, о цене на рулон туалетной бумаги? Других любимых тем у них не было.

Стиви взглянула на Нейта – тот уставился на дверь, словно оттуда вот-вот вылетит туча саранчи. Его тоже напрягало, когда родители встречаются с другими родителями. Элли устроилась на полу, почесывая ягодицу (вообще-то, она чесала не саму ягодицу, а место, где та начинается; анатомически это как бы бедро, но для всех законных намерений – ягодица).

Стиви вцепилась в спинку стула.

– Ты видел лося? – спросила она Нейта, чтобы создать хоть какое-то подобие разговора.

– Что? – не понял он, и в этом не было ничего удивительного.

Группа родителей вошла в общую комнату.

– …просто избегали платных дорог, – услышала Стиви слова отца.

Похоже, разговор шел всего лишь о том, как они добирались. Скучно, но безопасно. Затем четыре пары родительских глаз уставились на выставленную пятую точку. Спустя пару секунд Элли заняла более приличную позицию, усевшись наконец спокойно, но было поздно.

Родители Нейта никак не отреагировали, отец Стиви отвернулся, а мать скривилась в усмешке.

– Пойдемте, я покажу, как обустроила свою комнату, – поспешно сказала Стиви, увлекая родителей за руки к лестнице.

– Господи, что она на себя напялила? – громко спросила мать, когда Стиви закрыла дверь в свою комнату.

– Первый раз вижу такой… прикид, – добавил отец.

Родители Стиви придерживались стойкого убеждения, что одежда имеет прямое отношение к ценности индивидуума как человеческого существа. Поэтому, в их понимании, существовали нормальная одежда (хорошая), красивая одежда (очень хорошая) и все остальное. Элли, видимо, не вписывалась даже в последнюю категорию.

– Вам понравилось поместье? – улыбнувшись, спросила Стиви. – Тут классно, правда?

С этим трудно было поспорить, так что родители моментально переключились с обсуждения Элли на обмен восторгами по поводу зданий, фонтанов, скульптур и горных красот.

– Мы уже собираемся обратно, – сказал отец. – Ты как… устроилась?

Внезапная боль кольнула Стиви. Родители скоро уедут – она, конечно, это знала и даже ждала, но сейчас, в этот самый момент… на нее вдруг нахлынула грусть. Она нервно сглотнула.

– Ну хорошо, – сказала мать. – Где твои таблетки? Давай проверим.

Стиви выложила пластиковую аптечку.

– Так… антидепрессантов три упаковки, а вот эти – от судорог. Их принимай только в крайнем случае…

– Знаю.

– Но если тебе нужно, убедись, что…

– Мам, я знаю.

– Я знаю, что ты знаешь. И звони каждый день.

Отец крепко обнял ее.

– Все будет хорошо, – срывающимся голосом произнес он. – Звони, когда захочешь, в любое время.

Казалось, еще чуть-чуть – и отец заплачет. Ничего хуже не придумаешь. Семейство Белл не плачет. Беллы привыкли скрывать эмоции. Надо это прекратить.

– Помни, – прошептала мать ей на ухо, – ты всегда можешь вернуться домой. Мы приедем и заберем тебя.

Ее прощальное объятие означало одно: «это место для тебя чужое. Вот увидишь. Ты вернешься».

Глава 5

Сдерживая слезы, моргая и жмурясь, Стиви какое-то время отрешенно пялилась на свои таблетки, а потом убрала их в ящик и выглянула из комнаты. Настроение у нее тут же взлетело: по коридору шагала Джанелль Франклин. Правда, Нейт куда-то запропастился. Джанелль оказалась ниже, чем Стиви себе представляла. На ней был летний комбинезон в красный цветочек, голову покрывал золотисто-шафрановый шарф. Она подлетела к Стиви и заключила ее в объятия, обдав нежным ароматом легчайших духов.

– Мы здесь! – провозгласила она, тряся Стиви за плечи. – Мы добрались! А где твои родители?

– Только что уехали. А твои?

– Мои и не приезжали. Они оба сегодня на вызовах, так что мы прощались всю прошлую неделю. Такая куча родственников и друзей! У нас был пикник…

Джанелль радостно щебетала о том, сколько всего произошло перед ее отъездом. У нее были большая семья в Чикаго и родственники по всему Иллинойсу. Два ее брата учились в Массачусетском университете, еще один – в Стэнфорде, а родители были врачами.