Страница 1 из 17

Дело Эллингэма

Джонсон Морин

Морин Джонсон

Дело Эллингэма

Maureen Johnson

Truly Devious

Для тех, чья заветная мечта – однажды обнаружить в библиотеке… тело

Федеральное бюро расследований

Фотографическое изображение письма, присланного в поместье Эллингэма 8 апреля 1936 года:

13 апреля 1936 года, 18.00

Ты же знаешь – я не могу позволить тебе уйти…

Год назад, весной, в кабинете директора школы решилась судьба Дотти Эпштейн.

Ее и раньше вызывали к директору, только в случае с Долорес повод был не из серии «драки, прогулы, отметки, хулиганство». Все было гораздо сложнее: обычно она обсуждала с директором детали собственных химических экспериментов, или ставила под сомнение понимание учителем неевклидовой геометрии, или просила разрешить ей читать книги на уроках, когда весь материал был уже усвоен и не хотелось терять попусту время.

Дотти представила лицо директора.

«Долорес, – наверняка скажет он, – хватит ходить и делать вид, будто ты умнее других».

«Но ведь так и есть», – ответила бы она. И не из-за глупого высокомерия, а потому что это было правдой.

В этот раз Дотти терялась в догадках, зачем ее вызвали. Правда, недавно в поисках одной книжки она пробралась в библиотечный архив, но об этом точно никто не знал. Во всей школе не осталось ни единого места, где бы она не побывала. Она залезала во все кладовки, чуланы и запертые каморки. Без всякого злого умысла, только чтобы что-то найти или убедиться, что там этого нет.

Дотти вошла в кабинет директора. Мистер Филлипс возвышался за своим огромным письменным столом. Он был не один – чуть в стороне сидел седоватый мужчина в великолепном сером костюме. Солнечный свет, пробивавшийся сквозь жалюзи, полосками ложился на его фигуру, и мужчина выглядел словно киногерой. Собственно, он и был в некотором смысле кем-то вроде киногероя.

– Долорес, – начал директор Филлипс, – это Альберт Эллингэм. Ты знаешь, кто такой господин Эллингэм?

Конечно, она знала. Его все знали. Альберт Эллингэм, владелец завода «Америкэн стилл», газеты «Нью-Йорк ивнинг стар» и телестудии «Фантастик пикчерс», чье состояние не поддавалось измерению. Он был именно таким, каким вы можете представить по-настоящему богатого человека.

– У господина Эллингэма чудесные новости. Тебе несказанно повезло!

– Присядь, Долорес. – Эллингэм приглашающе указал на стул рядом с директорским столом.

Дотти села. Магнат чуть наклонился вперед, положил локти на колени и сцепил большие загорелые руки в замок. Ни у кого раньше Дотти не видела такой загар уже в марте, и это больше, чем все остальное, говорило об огромном состоянии господина Эллингэма. Он мог купить даже солнце.

– Я много слышал о тебе, Долорес, – заговорил он. – Мистер Филлипс рассказал о твоих талантах. Тебе четырнадцать, а ты уже в одиннадцатом классе. Ты самостоятельно выучила греческий и латынь, верно? Занимаешься переводами?

Дотти смущенно кивнула.

– А здесь, в школе, тебе не скучно?

Дотти бросила тревожный взгляд на директора, но тот улыбнулся и ободряюще кивнул.

– Иногда, – осторожно произнесла она. – Но школа не виновата.

При этих словах мужчины усмехнулись, и Дотти чуть расслабилась, совсем чуть-чуть.

– Я открываю свою школу, Долорес, – продолжил Эллингэм. – Новую школу для особенных учеников, таких как ты. Там они смогут изучать то, что им интересно, по своей собственной программе, в своем собственном темпе. Я считаю, учеба – это игра, чудесная игра.

Директор Филлипс опустил глаза и принялся перебирать бумаги на столе. Большинство директоров вряд ли считали учебу игрой, но ни один не стал бы спорить с великим Альбертом Эллингэмом. Если он сказал, что учеба – игра, значит, это игра. Если бы он сказал, что учеба – это слон в балетной пачке на роликах, они бы и с этим согласились. Когда у человека столько денег и власти, он может диктовать другим значения слов.

– Я выбрал тридцать учеников для своей школы и хотел бы видеть среди них тебя. Никаких ограничений в учебе и доступ к любым материалам, которые тебе понадобятся. Как тебе идея?

Дотти была в восторге. Но тут же возникла одна проблема, неотложная и неразрешимая.

– У моих родителей нет на это денег, – вздохнула она.

– Деньги никогда не должны стоять на пути к знаниям, – ласково произнес Эллингэм. – Моя школа будет бесплатной. Если ты примешь приглашение, то станешь моей гостьей.

Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой – однако так и случилось. Альберт Эллингэм прислал билет на поезд и пятьдесят долларов на карманные расходы, и спустя пару месяцев поезд нес Дотти Эпштейн, которая ни разу не уезжала из родного Нью-Йорка, навстречу ее будущему. Она любовалась из окна вагона величественными лесами Вермонта и думала, что никогда раньше не видела столько зелени.

На территории школы располагался огромный фонтан, напоминавший ей один из тех, что были в Центральном парке Нью-Йорка. Грандиозные кирпичные и каменные здания, казалось, сошли со страниц романов. Ее комната в коттедже под названием «Минерва» оказалась довольно-таки большой, но уютной, с камином, который зажигали в холода. А сколько здесь было книг! Прекрасные книги, и никаких библиотечных правил: можно было взять сколько хочешь и держать у себя сколько нужно. Все учителя были очень добрыми. Имелась в школе и полноценная научная лаборатория, а ботанику они изучали в большой оранжерее. Танцы преподавала мадам Скотти, которая расхаживала по школе в трико, обожала шарфы и носила массивные браслеты.

Эллингэм жил на территории школы с женой Айрис и трехлетней дочерью Элис. Иногда по выходным у крыльца большого дома выстраивались дорогие машины, из которых выходили дамы в изумительных туалетах и мужчины в шикарных смокингах. Несколько раз Дотти видела известных актеров, политиков, популярных певцов. На эти уик-энды из Берлингтона и Нью-Йорка приглашали музыкантов, и тогда всю ночь в Гранд-Хаусе гремела музыка. А когда гости Эллингэма выходили прогуляться в парке, лунный свет играл на драгоценных камнях в ожерельях дам и на бриллиантах в мужских запонках. Даже в Нью-Йорке Дотти не находилась так близко к богатым и знаменитым.

Хотя обслуживающий персонал школы и старался сразу навести порядок после этих вечеринок, обширная территория была полна укромных уголков, поэтому следы пребывания гостей оставались повсюду. Здесь бокал из-под шампанского, там слетевшая шелковая туфелька. Недокуренные сигары, атласные платки, перламутровые пуговицы, перья, блестки – целая россыпь роскошных атрибутов богатства. Дотти собирала эти милые мелочи в коллекцию своего «музея», а самым лучшим ее «экспонатом» была серебряная зажигалка. Ей нравилось, как она вспыхивает длинным язычком пламени, нравились ее гладкая, зеркальная поверхность и причудливая узорная гравировка сбоку. Дотти решила при первом удобном случае непременно вернуть вещь владельцу, но прежде чуток подержать ее у себя.

В школе Эллингэма студенты были вольны сами выбирать, когда им читать, писать эссе, ставить опыты или слоняться по территории, и Дотти проводила много времени в одиночестве. В Вермонте время проходило по-другому, не так, как в ее бывшей школе. Здесь ей не нужно было ютиться на площадке пожарного выхода или прятаться в подсобках. Девочка отправлялась в лес и часами бродила там, добираясь до самых дальних уголков поместья. Осенняя листва опадала с тихим шелестом, и лишь это нарушало сонную тишину. Но однажды, во время одной из таких прогулок, Дотти услышала, как что-то металлическое звякнуло под ногами, и этот звук был удивительно знакомым. Так звякает чугунный люк на тротуаре, когда на него наступает ботинок.