Страница 16 из 33
– Надеюсь, мой рассказ не очень утомил вас?
Я замотал головой в знак отрицания. Я чуть было не сказал, что находиться с ней в одной комнате само по себе было настоящим счастьем, но сдержался. Я вспомнил слова Поросенка: «Вы даже не можете представить, насколько это необыкновенная личность, рядом с ней все эти Хибари Мисора и Ямагучи Момое – просто дерьмо». Честно говоря, мне никогда не представлялся случай встретиться с Хибари Мисорой или с Ямагучи Момое, и мне трудно было как-либо оценить высказывание Поросенка. Тем не менее здесь я впервые понял смысл выражения «иметь ауру».
– Круг садомазо с некоторого времени, кажется, становится более демократичным. Любая девица – и не важно, что у нее в голове одна паутина, – отныне может оказаться связанной простым кушаком и отделанной по полной программе. Кто угодно, имеющий хоть небольшую склонность к садизму и решивший воспользоваться возможностью кончить немного иначе, может снять себе девицу за несколько тысяч иен. Но все это пока еще овеяно романтизмом и совершенно непрофессионально на практике, к тому же число настоящих маньяков весьма ограниченно, и мне на самом деле долго пришлось пытаться свести вместе земляного червя и бесконечное космическое пространство. В конечном счете во всем этом не было ничего, что позволяло мне выразить собственные желания, и я перестала работать по клубам. У меня уже было достаточно клиентов, чтобы обходиться без посредников. В то время мне еще не было двадцати, но уже был свой круг постоянных партнеров. Думаю, вам трудно будет представить, какие мне выкладывали суммы. Я часто ездила за границу и всегда останавливалась в апартаментах. Среди моих клиентов были и иностранные высокопоставленные чиновники, для которых я была их маленькой гейшей, много раз я могла быть втянута в крупный политический скандал, а это страшно. В юности годы для меня неслись со скоростью света. Время от времени мне случалось участвовать также и мазохистских играх. Вы слушаете? Я жила в постоянной мечте, несомненно, потому что встретила мужчину, который был способен полностью, всецело и безраздельно мною повелевать. Я доходила до крайностей, обретая довольно трудный опыт. Я даже проявляла интерес к грязной порнографии. Думаю, вы понимаете, о чем я, ведь вы принимали экстази. Не так ли?
– Думаю, понимаю, – ответил я.
Кейко Катаока одобрительно улыбнулась, однако улыбка тут же слетела с ее губ. Моя нервная система все еще бурлила. И не одно лишь воспоминание о том, что я испытал, когда мой член ласкали влажные и теплые губы партнерши, волновало меня. Я все еще находился в состоянии крайнего возбуждения, которое полностью владело мной, выворачивая меня наизнанку. Я испытал желание быть растерзанным на куски, я хотел бы, чтобы меня искалечили. Да, это желание, которое я узнал на деле, это возбуждение было мне понятно.
– Когда я была еще школьницей, благодаря профессии моего отца мне выпала возможность побывать на побережье в Штатах, потом в Гамбурге. Именно тогда я пристрастилась к наркотикам. Вначале я плохо переносила действие марихуаны, но потом привыкла. Затем, однако, всегда наступает момент, когда строить свою жизнь вокруг секса и наркотиков становится весьма не просто, вы понимаете… Я иногда спрашиваю себя, как я до сих пор не умерла. В то время во мне, конечно, жила некая амбиция. Я заключила определенные соглашения с некоторыми влиятельными и могущественными людьми, что позволило мне организовать собственную сеть, не опасаясь вмешательства полиции. У многих из моих друзей возникали проблемы с правосудием. При всем при том я лишь годам к двадцати, или даже чуть позже, почувствовала, что во мне живет что-то, что я не могла бы точно описать. Состояние, схожее с тем, в котором, должно быть, оказываются люди, пораженные раком. Что-то подобное и одновременно отличное от этого, какая-то пустота, которая, несомненно, была во мне, но которую до сих пор мне как-то удавалось заполнить, замаскировать, скрыть от себя самой. Я ее чувствовала. Не то чтобы это появилось недавно. Нет. Оно было всегда, но я только тогда вдруг осознала это. Я очень хорошо помню тот момент. Это было в начале зимы, в одном из жарко натопленных номеров «Нью Отани» или «Принц Отеля» в районе Акасака, точно не помню, – в общем, в одном из тех отелей, которые еще славились своим прежним названием, хотя все внутри уже было переделано. Одну мою подругу вызвали для сеанса втроем, и она попросила меня пойти с ней. Я в то время уже не работала на клубы и даже перестала брать новых постоянных клиентов. В тот вечер я согласилась только потому, что она меня попросила. Клиент был молодой человек. Мне, честно сказать, было все равно, сколько мне заплатят, если давали наркоту. «Я в душ», – сказала я и отправилась в ванную нюхать порошок. Да-да! В то время в моде был кокаин, и мои носовые перегородки уже превратились в отрепья! Сеанс садомазо гораздо интереснее с кокаином, особенно если имеют именно тебя.
Слушая ее, я почувствовал, как во мне начинает принимать определенные очертания все то, что до сих пор было овеяно ореолом двусмысленности. Я вдруг начал различать все довольно четко, как если бы до этого смотрел на картину, не замечая ее основных мотивов. Это ощущение появилось у меня впервые в Нью-Йорке, когда Мартышка дал мне понюхать кокаин. Картина Кейко Катаоки, подчиняющейся мужчине, заставляющем ее принимать унизительные позы, сменилась иллюзией, что до настоящего момента мне было доступно лишь смутное представление об истинном возбуждении и удовольствии. Я внезапно ощутил непреодолимое желание пасть перед ней ниц. Я не хотел верить в реальность этого желания, но никак не мог изгнать его, и это угнетало меня: мне хотелось разреветься, как маленькому ребенку, запертому в темном и холодном помещении. Это желание постепенно овладевало мной. Ни отец, ни мать, ни Акеми – никто не смог бы мне помочь, я чувствовал, что это желание готово оторвать меня от меня самого. «Сейчас бы порошка», – подумал я. Мне хотелось раздеться донага перед этой женщиной, встать перед ней на колени, лизать кончики ее туфель. В тот момент, когда эта мысль пронзила мой мозг, я ощутил легкое головокружение и почувствовал, что у меня встает. Ее взгляд остановился на моей ширинке, и я понял, что она знала, что со мной творится. Она ничего не сказала, и я опять покраснел от стыда. Я дрожал. Я уже был не в состоянии управлять ситуацией. Меня будто парализовало. Желание полностью овладело мной, и я впервые почувствовал, что оно сильнее меня. Кейко Катаока продолжала свой рассказ. Я знал, что она прекрасно понимает, в каком состоянии я находился.
– Итак, мы начали раздеваться перед этим мужчиной, принимая самые унизительные позы, какие знали. А знали мы их немало, поскольку нам с ней не раз случалось предаваться лесбийским играм. Однако у клиента не вставал. Он сидел, развалившись на софе, расставив ноги, и лишь теребил свой вялый пенис. Не то чтобы этот парень был в доску пьян, но ему никак не удавалось завестись. Потом начал действовать кокаин, и мы с подругой увлеклись лесбийскими играми, как вдруг я ощутила непреодолимое желание быть изнасилованной самцом. Я обернулась к клиенту, готовая просить его стегать меня кнутом или пощекотать мне дырку вибромассажером, как вдруг увидела этого идиота, который, закрыв глаза, слушал плеер, на нас он даже не смотрел, он балдел от Сантаны, я поняла это по звукам, доносившимся из наушников. Положение было до того нелепым, что я рассмеялась… Ха! Ха! Ха! Эй! Миясита! Придурок, ты меня слушаешь?
У нее опять начался припадок. Лицо изменилось в мгновение ока. Я подумал, что сердце у меня сейчас остановится.
– Да-да, я слушаю, – промычал я.
– Было бы некрасиво, если бы вы меня уже не слушали, тогда как я не дошла еще и до половины!
Она скоро обрела свой обычный тон, но мне уже не удавалось успокоиться. Сердце мое стучало как сумасшедшее.
– Я внезапно осознала, что лишилась воли. Сечешь? Эй! Миясита! Вы меня ясно понимаете?
Принимая во внимание то, каким образом происходил разговор, одно я понимал совершенно ясно: Кейко Катаока замечала малейшие изменения в настроении того, кто был у нее перед глазами, и меняла свое поведение в зависимости от реакции собеседника. Если она задавала вам вопрос, вы спешили ответить ей незамедлительно, и неважно, что она ожидала от вас ответа продуманного, относящегося к сути дела и точного.