Страница 2 из 14
Треснули два револьверных выстрела. Бывший колхозный бригадир сунулся лицом в снег, мелко дёргались в агонии ноги в подшитых валенках. По приказу начальника волостной полиции сожгли два дома и, уходя, забрали с собой Матвея Рябова, беженца и двоих парней. Дом и семью Рябова не тронули, хотя в таких случаях с партизанскими снабженцами расправлялись безжалостно. Сова ничего не делал просто так. После ухода полицаев на жену Рябова обрушилась злость односельчан.
– Вы с партизанами дружбу водите, а убивают наших мужиков.
– И дом ваш не тронули, а два других подворья догорают.
– Нечистое дело…
Когда-то дружная маленькая деревня раскололась на враждебные группы. Плакала родня и близкие расстрелянных мужиков, на семью Рябовых смотрели волком. Люди уже не верили друг другу.
А в камере волостной полиции сначала допросили Матвея Рябова. Шамкая выбитыми зубами, он клялся, спасая семью:
– Силком заставили хлеб печь. Заявились ночью трое с автоматами, грозили избу сжечь.
– Раньше их не видел?
– Нет, ей-богу, нет.
– Посиди в камере, подумай.
Беженец из Брянска, которого приютила деревня Озерцы, оказался слабее. Сломленный угрозой расправы и крепко избитый, он торопливо выкладывал Савве Гуженко всё, что знал. Матвей Рябов уже не первый раз партизан печёным хлебом снабжает. Сосед тайком хранит найденную винтовку, а бабка Дарья сушит для партизан грибы, целебные травы.
– Для партизан или отряда НКВД?
– Кто их разберёт…
Затрещина сбросила беженца Бориса Паскаева с табуретки, а полицай, помощник Гуженко, добавил кованым сапогом под рёбра и впечатал подошву в промежность. От сильной боли бывший комсомольский работник Паскаев вскрикнул, закрутился по полу.
– Яйца раздавим, чтобы память освежить, – пообещал Савва.
И Боря Паскаев снова выкладывал всё, что знал. Оказалось, что деревня Озерцы неплохо помогала красным диверсантам, снабжала информацией, продовольствием, а жители временами прятали у себя раненых бандитов. Матвей Рябов больше отмалчивался. Его не били, а через пару дней отпустили домой.
– Шагай к семье, – напутствовал Матвея начальник полиции. – Понадобишься – найдем.
Савва сработал, как и хотел. Теперь Рябову не будет веры ни от лесных бандитов, ни от соседей. А когда дозреет упрямый мужик, можно с ним снова поговорить.
Борис Паскаев, получивший прозвище Пескарь, был зачислен в полицию и уже через несколько дней «принял присягу». Вместе с молодыми полицаями расстреливал заложников. Рядом с ним стоял полицай, который промахнулся, стреляя в Пескаря. Савва Гуженко предупредил:
– Кто на этот раз промахнётся, в одну яму с партизанскими приспешниками ляжет.
А между семьёй Матвея Рябова и остальными сельчанами пролегла полоса враждебного отчуждения. В бывшем трактористе Рябове люди видели провокатора. Они больше не верили друг другу, опасаясь новых расправ и предательства своих же соседей.
Разведывательно-диверсионный отряд капитана Журавлёва, сформированный из пограничников на базе 4-го управления НКВД СССР, был заброшен в оккупированную немцами Брянскую область в конце августа 1942 года.
Иван Макарович Журавлёв встретил войну в Прикарпатье, где командовал пограничной заставой. На рассвете 22 июня принял первый бой, а затем более месяца вместе с другими пограничниками пробивался из окружения.
Позже рота, сформированная из пограничников, участвовала в боях за Москву. Принимала участие в контрнаступлении, понесла большие потери, а летом 1942 года Журавлёв и его пограничники прошли ускоренный курс обучения под Истрой. Там готовили специальные отряды сотрудников НКВД и пограничников для ведения разведывательно-диверсионной деятельности в тылу врага.
Отряд получил название «Застава», так как основной костяк его состоял из пограничников. Журавлёв хорошо запомнил встречу с начальником особой группы НКВД Павлом Анатольевичем Судоплатовым. Генерал Судоплатов, не скрывая, откровенно рассказал, что Верховное командование Красной Армии и НКВД не удовлетворены действиями партизанских отрядов.
Организованный ещё в декабре сорок первого года Центральный штаб партизанского движения под руководством секретаря ЦК Компартии Пономаренко разворачивал партизанскую деятельность недостаточно активно. Много говорилось о всенародной борьбе с фашистскими оккупантами, но слова зачастую не подкреплялись реальными делами.
Большинство партизанских отрядов не пережило зиму 1941/42 года. Они были уничтожены или распались после карательных операций немецких спецподразделений и полицейских формирований. Весной и летом сорок второго года вновь развернули борьбу сотни партизанских отрядов.
Однако они столкнулись с хорошо отлаженной системой противодействия. На оккупированной территории была создана сеть комендатур, специальных команд, охранных батальонов. В сёлах и городах действовали волостные, районные полицейские участки, куда пришло немало людей, недовольных советской властью. Полицаи хорошо знали местные условия, вели активную борьбу с подпольщиками и партизанами.
Действия партизан сковывала система круговой поруки, когда в ответ на удары по оккупантам расстреливали и угоняли в лагеря гражданское население. Но тяжёлое положение на фронтах требовало активизации борьбы в немецком тылу.
Через линию фронта перебрасывались отряды НКВД, состоящие из опытных бойцов и командиров. Отряд капитана Журавлёва «Застава» в течение осени и зимы провёл ряд успешных диверсий. Были взорваны и пущены под откос более десятка немецких воинских эшелонов. Устраивались засады на дорогах, уничтожались предатели из числа полицейского начальства.
В феврале сорок третьего года, после разгрома армии Паулюса под Сталинградом, в период наступления Красной Армии, отрядом Журавлёва был взорван железнодорожный мост через Десну. Это был ощутимый удар – мост играл важную роль в переброске немецких частей, бронетехники, артиллерии на южный участок фронта.
Витемский мост, получивший такое название из-за ближнего к нему посёлка Витемля, лихорадочно восстанавливали, однако ремонт закончен ещё не был.
Взорвавшийся на мосту воинский эшелон обрушил коробку моста, одну из бетонных опор, разорвал и сбросил в воду рельсы, шпалы, множество платформ и вагонов с техникой и солдатами вермахта.
Это была дерзкая и смелая операция. Она удалась отряду «Застава» и двум партизанским отрядам ценой больших потерь. За месяц, прошедший после взрыва моста, отряд Журавлёва дважды прорывался из кольца окружения, сменил три временных лесных лагеря и последнюю неделю находился в глухом урочище.
Три десятка бойцов, обмороженные, ослабевшие от ран и голода, ждали группу старшего сержанта Мальцева, посланную за хлебом. Вылазка, как и две предыдущие, закончилась неудачно. Слишком плотно обложили карательные части и полицаи отряд НКВД, который было приказано уничтожить любыми способами.
В землянке капитана Журавлёва собрались командиры, начальник санчасти лейтенант Наталья Малеева, старшина Будько. Последним вошёл заместитель Журавлёва, старший лейтенант Фёдор Кондратьев, проверявший посты. Подвинув комиссара Зелинского, потёр обмороженные в долгих переходах уши и стал сворачивать самокрутку.
– Опять совещаться будем, как тришкин кафтан латать?
Долговязый, широкий в кости и крепкий в плечах, старший лейтенант за последнее время сильно сдал. Сказывались контузия и ранение, полученные при уничтожении Витемского моста, месяц боёв и прорыв из окружений, хроническое недосыпание и ночёвки на морозе. Не лучше выглядели и остальные командиры.
Взводный Николай Мальцев в овчинной жилетке, пристроив поудобнее простреленную руку, о чём-то тихо переговаривался со старшиной Будько.
Вначале, как всегда, докладывала начальник отрядной санчасти, хирург Наталья Малеева.
– Раненых пять человек, двое – тяжёлые. Недолеченных, таких как Кондратьев, Мальцев и другие, ещё человек восемь наберётся. Медикаментов почти нет, марганцовка да флакон зелёнки. Бинты тоже кончились, нательные рубашки на полоски разрезаем.