Страница 11 из 13
В ранние годы школьной жизни я зачитывался принадлежавшей одному моему товарищу книгой «Чудеса мироздания» [The Wonders of the World][26] и обсуждал со своими друзьями достоверность различных сведений, содержавшихся в этой книге; думаю, что она-то впервые и заронила во мне желание совершить путешествие в дальние страны, что в конце концов и осуществилось благодаря моему плаванию на «Бигле». В конце пребывания в школе я стал страстным любителем ружейной охоты, и мне кажется, что едва ли кто-нибудь проявил столько рвения к самому святому делу, сколько я – к стрельбе по птицам. Хорошо помню, как я застрелил первого бекаса – возбуждение мое было так велико, руки мои так сильно дрожали, что я едва в состоянии был перезарядить ружье. Эта страсть продолжалась долго, и я стал отличным стрелком.
Во время пребывания в Кембридже я упражнялся в меткости, вскидывая ружье к плечу перед зеркалом, чтобы видеть, правильно ли я прицелился. Другой и притом лучший прием состоял в том, что, наложив на боёк ударника пистон, я стрелял в зажженную свечу, которой размахивал товарищ; если прицел был взят верно, то легкое колебание воздуха гасило свечу. Взрыв пистонов сопровождался сильным треском, и мне передавали, что наставник колледжа как-то заметил по этому поводу: «Что за странное дело! Похоже на то, что мистер Дарвин целыми часами щелкает бичом у себя в комнате; я часто слышу щелканье, когда прохожу под его окнами».
Среди товарищей по школе у меня было много друзей, которых я горячо любил, и я думаю, что мои привязанности были тогда очень сильными. Некоторые из этих мальчиков были довольно способными, но – согласно принципу noscitur а socio[27] – должен добавить, что ни один из них не стал впоследствии сколько-нибудь выдающимся человеком.
Что касается моих научных интересов, то я продолжал с большим усердием коллекционировать минералы, но делал это совершенно ненаучно – вся моя забота сводилась только к отыскиванию минералов с новыми названиями, но едва ли я пытался классифицировать их. С некоторым вниманием я, вероятно, наблюдал насекомых, ибо когда в десятилетнем возрасте (1819) я провел три недели на взморье в Плейс-Эдвардсе в Уэльсе[28], я был сильно заинтересован и поражен, обнаружив какое-то крупное чернокрасного цвета полужесткокрылое насекомое, много бабочек [из рода] Zygaena и какую-то Cicindela[29], какие не водятся в Шропшире. Я почти настроился на то, чтобы собирать всех насекомых, которых мне удастся найти мертвыми, потому что, посоветовавшись с сестрой, пришел к заключению, что нехорошо убивать насекомых только для того, чтобы составить коллекцию их. Прочитав книгу Уайта «Селборн»[30], я стал с большим удовольствием наблюдать за повадками птиц и даже делал заметки о своих наблюдениях. Помню, что в простоте своей я был поражен тем, почему каждый джентльмен не становится орнитологом.
Когда я заканчивал школу, мой брат усердно занялся химией и устроил в саду, в сарае для рабочих инструментов, неплохую лабораторию с соответствующими аппаратами; он позволил мне помогать ему при производстве опытов. Он приготовлял всевозможные газы и многие сложные соединения, и я с интересом прочитал несколько книг по химии, например «Химический катехизис» Генри и Паркса[31]. Химия сильно заинтересовала меня, и нередко наша работа затягивалась до поздней ночи. Это составило лучшее, что было в образовании, полученном мною в школьные годы, ибо здесь я на практике понял значение экспериментального знания. О том, что мы занимаемся химией, каким-то образом проведали в школе, и так как факт этот был совершенно беспримерным, меня прозвали Газ. Однажды директор школы д-р Батлер сделал мне даже выговор при всех за то, что я трачу время на такие бесполезные дела, и совершенно несправедливо назвал меня росо сurante [ «беззаботным»], а так как я не понял, что это значит, то слова эти показались мне ужасным оскорблением.
Так как дальнейшее пребывание в школе было бесполезным для меня, отец благоразумно решил забрать меня оттуда несколько ранее обычного срока и отправил (в октябре 1825 г.) вместе с моим братом в Эдинбургский университет, где я пробыл два учебных года[32]. Мой брат заканчивал изучение медицины, хотя не думаю, чтобы он когда-либо имел действительное намерение заняться практикой, я же был послан туда, чтобы начать изучение ее. Но вскоре после того я пришел – на основании различных мелких фактов – к убеждению, что отец оставит мне состояние, достаточное для безбедной жизни, хотя я никогда даже не представлял себе, что буду таким богатым человеком, каким стал теперь; этой уверенности оказалось, однако, достаточно для того, чтобы погасить во мне сколько-нибудь серьезное усердие к изучению медицины.
Преподавание в Эдинбурге осуществлялось преимущественно лекционным путем, и лекции эти, за исключением лекций Хопа[33] по химии, были невыносимо скучны; по моему мнению, лекции не имеют по сравнению с чтением никаких преимуществ, а во многом уступают ему. Не без ужаса вспоминаю лекции д-ра Дункана по Materia medica[34], которые он читал зимою, начиная с 8 часов утра. Д-р Монро[35] сделал свои лекции по анатомии человека настолько же скучными, насколько скучным был он сам, и я проникся отвращением к этой науке. То обстоятельство, что никто не побудил меня заняться анатомированием, оказалось величайшей бедой в моей жизни, ибо отвращение я бы вскоре преодолел, между тем как занятия эти были бы чрезвычайно полезны для всей моей будущей работы. Эта беда была столь же непоправима, как и отсутствие у меня способности к рисованию. Я регулярно посещал также клинические палаты больницы. Некоторые случаи вызвали у меня тяжелые переживания, иные из них и сейчас еще живо стоят перед моими глазами, но я не был настолько глуп, чтобы из-за этого пропускать занятия. Не могу понять, почему эта часть моего курса медицины не заинтересовала меня сильнее, ибо летом, перед тем, как я отправился в Эдинбург, я начал наносить в Шрусбери визиты некоторым беднякам, леча преимущественно детей и женщин; я составлял по возможности более подробные отчеты о каждом случае с указанием всех симптомов болезни и прочитывал их вслух отцу, который подсказывал мне, какие дальнейшие сведения необходимо собрать и какие лекарства следует прописать; лекарства эти я сам и изготовлял. Однажды у меня было сразу по крайней мере двенадцать пациентов, и я испытывал острый интерес к работе[36]. Мой отец, который – в отношении характера людей – был наилучшим судьей, какого я когда-либо встречал, говорил, что из меня получился бы весьма удачливый врач, разумея под этим такого врача, у которого будет много пациентов. Он утверждал, что главный залог успеха заключается в умении внушать доверие к себе; я не знаю, однако, какие качества он мог усмотреть во мне, которые привели его к убеждению, что я мог бы возбуждать доверие к себе. Два раза я посетил также операционный зал госпитальной больницы в Эдинбурге и присутствовал на двух очень тяжелых операциях, причем во время одной из них оперировали ребенка, но я сбежал, не дождавшись окончания их. Больше никогда уже я не ходил на операции – вряд ли нашлась бы приманка столь притягательная, чтобы можно было с ее помощью заставить меня сделать это: то было задолго до благословенных дней хлороформа. В течение многих лет эти две операции буквально преследовали меня[37].
26
Нам не удалось найти эту книгу в библиотеках Москвы. По справке, любезно наведенной по нашей просьбе в Ленинграде В. Л. Левиным, в Англии в начале XIX в., да и позже, часто появлялись книги под названием «Чудеса мироздания» или близкими к нему. В частности, в 1825 г., т. е. около того времени, когда Дарвин мог читать эту книгу, в Лондоне появилась книга Томаса Смита (Thomas Smith of Spa Fields’ Chapel) – Wonders of the World, New Edition. Книга представляет собою, по-видимому, переработку предназначенного для юношества шеститомного сочинения того же автора Naturalist’s Cabinet (Лондон, 1807), пользовавшегося широкой популярностью и переведенного на французский и итальянский языки. У нас нет, однако, твердых оснований утверждать, что сочинение Смита 1825 г. именно и есть та книга, которой увлекался Дарвин в школьные годы.
27
Noscitur a Socio (лат.) – буквально: «узнается товарищем» или «узнается по товарищу». Быть может, Дарвин применил эти слова в смысле: «Скажи мне, кто твои друзья, и я скажу тебе, кто ты».
28
Плейс-Эдвардс (Plas Edwards) – курорт близ города Тоуина, в Уэльсе, на берегу Кардиганского залива.
29
Zygaena (Anthrocera) – род бабочек из семейства пестрянок; Cicindela – род жуков из семейства скакунов.
30
Уайт г. (Gilbert White), 1720–1793, английский священник, писатель и натуралист, автор популярного и по настоящее время в Англии сочинения The natural history and antiquities of Selbome, in the county of Southampton, Лондон, 1789. В 1930-х годах насчитывалось свыше ста английских и американских изданий этой книги. Биографические данные об Уайте и характеристику его творчества см.: Е.А. Маrtin, A bibliography of Gilbert White, Westminster, 1897; Journals of Gilbert White, edited by W. Johnson, London, 1931.
31
Henry and Pагkes, Chemical Catechism.
32
Некоторые сведения о пребывании Ч. Дарвина в Эдинбурге опубликованы в Edinburgh Weekly Dispatch от 22 мая 1888 г. и в St. James’s Gazette от 16 февраля 1888 г. В последнем журнале, в частности, сообщается, что Эразм и Чарлз Дарвины пользовались университетской библиотекой в гораздо большей мере, чем другие студенты того времени. См. также: J. Н. Ashworth, Charles Darwin as a student in Edinburgh, Proceedings of the Royal Society of Edinburgh, vol. LV, part, II, № 10, pp. 97–113, Edinburgh, 1935; Nature, 1935, Oct. 5, p. 534; Nature, 1935, Dec. 28.
33
Хоп Ч. (Charles Hope), известный химик, описавший в 1798 г. стронциеву землю; ученик и последователь Лавуазье и Дальтона, Хоп один из первых в Англии развивал с университетской кафедры их воззрения, в частности – учение Дальтона об атомном строении материи. Блестящий лектор, Хоп пользовался огромной популярностью среди эдинбургских студентов. Кафедру химии в Эдинбурге Хоп занимал с 1795 по 1844 год. См. о нем: A. Grant, The Story of the Univesity of Edinburgh, vols I–II, London, 1884 (vol. II, pp. 397–398).
34
Дункан (правильнее: Данкан) Э. (Andrew Duncan), Второй, или Младший, занимал в Эдинбурге кафедру Materia medica (учение о лекарственных веществах, фармакогнозия) в 1821–1832 гг. Его учебник фармакопеи (Edinburgh Dispensatory) был широко распространен в течение многих лет в медицинских школах всей Европы. Дункан занимался изучением цинхонина (алкалоида коры хинного дерева) и ряда других растительных алкалоидов. В годы обучения Ч. Дарвина в Эдинбурге Дункан заведовал также университетской библиотекой.
35
Речь идет об Александре Монро (А. Monro) Третьем, который занимал кафедру анатомии в Эдинбурге в 1798–1846 гг. Его отец (Александр Монро Второй) и дед (Александр Монро Первый) занимали ту же кафедру (дед – с 1720 г.). Оба они прославились как выдающиеся анатомы, посвятившие себя в значительной мере разработке сравнительной анатомии. Третий Монро, лекции которого слушал молодой Дарвин, был весьма посредственным исследователем и педагогом и не пользовался любовью студентов.
36
«Я слышал, – говорит Френсис Дарвин (1949, стр. 12, примеч.), – как отец вспоминал о том, какую он испытывал гордость, когда добился успешного излечения целого семейства при помощи рвотного камня».
37
В 1909 г. Френсис Дарвин передал Эдинбургскому университету следующие студенческие билеты Дарвина 1825–1826 гг.: 1) на право пользования университетской библиотекой; 2) на право посещения лекций Э. Дункана по фармакогнозии, диэтетике и фармации; 3) на право посещения лекций Т. Ч. Хопа по химии и фармации; 4) на право посещения лекций А. Монро по анатомии, физиологии и патологии; 5) на право посещения клинических лекций д-ров Греэма и Алисона; 6) на право посещения лекций А. Монро по теории и практике хирургии; 7) постоянное удостоверение на право посещения Королевского госпиталя.