Родня. Пересохшее русло

А тогда в семье Фаи-Раи воцарился мир. Шаткий, зыбкий, но – мир. И при случае всегда можно было выпендриться, и всем рассказать, что у них все как раз таки хорошо, а то, что там за спинами лопочут, так то происки врагов, да завистников. Но совесть, как голос души, заткнуть невозможно. Можно заглушить, все время делать вид, что этого голоса никто не слышит, затолкать его в дальние уголки сознания, но уничтожить ты его не можешь. Просто потому, что он тебе не принадлежит. Он – отблеск искры Божьей.

И конечно, родня теперь всячески избегала встреч с ним. Им он уже не нужен был, и они всячески избегали разговоров на эту тему. Ну всё правильно: зачем им статистику успеваемости портить? А в офисе, он не нужен был Глебу. И тоже понятно: тот не смог простить Тимура. Да и свидетель его дальнейших гулянок ему тоже был, крайней нежелателен. И в итоге, пришлось Тимуру поговорить с матерью, испросить у нее разрешения и собираться в Алма-Ату. Он рассчитывал на то, что когда закрепится в южной столице, то и мать к себе перевезет.

И уже буквально в декабре месяце, перед Новым Годом, когда он уже жил в Ате, до него дошли сведения, что его сестра Раиса с Либерманом и его брат Ринат с женой прилетели покататься на лыжах, на Чимбулак. И никто даже не вспомнил о Тимуре. Не постарался встретиться, не поговорил, не позвонил. Нагулявшись, и накатавшись они счастливые улетели обратно. Лицемеры, что возьмешь? Да и сюжет не нов. Иванушка -дурачок эволюционировал до Тимурушки-идиота. И Тимур тогда рассмеялся. Он совсем забыл, что был третьим сыном у отца.

Глава 5

Прошло два с половиной года.

– Спишь? – услышал он голос Дамира в телефонной трубке.

– Бля… Дамик! Ты чё так рано? У нас еще и пяти нет. – спросонья пробубнил Тимур всматриваясь в часы.

– Глеб умер.

– Во на… Какой, Глеб? – не понимая толком, о ком идет речь, уточнил Тимур. – Глебов много.

– Наш Глеб.

– Да, ладно, – у Тимура перехватило дыхание, – Либерман?

– Да. Утонул в Болгарии, на море.

– Охрене-еееть…. А что, как, когда, известно?

– Да сам толком не в курсе. Брателло, просьба к тебе будет. Ты ж у нас уже почти коренной Алмаатинец. Нужен гроб крутой.

– Да.., вот это новости, с утра. – окончательно проснувшись, молвил Тимур. – Таааак… Ну я гробами-то не занимался, но, по ходу, нужны будут размеры, ну там.., цвет и какая отделка, видимо. А.., ну и по цене. Денег у меня на такой гроб нету.

– Я позвоню там одним, тебе привезут.

– И когда он нужен?

– Завтра должен быть в Костанае.

– Ни фига, ты барин, задачи ставишь.

– Ну больше некого просить.

– Да что ты? А что же Рина «любимому» зятьку с Москвы гроб не притаранит?

– Братан, завязывай, а. Меня озадачили, вот я к тебе и обратился.

– Ладно, не гунди. Попробую найти. Если что-то не срастется, я перезвоню…

– Рахмет, бразе. Давай.

– Давай, пока.

Тимур бросил сотку на кровать и уселся в раздумьях. Прошло два с половиной года, с того дня как его «невежливо попросили» из компании. С тех пор квартиру в Алма-Ате купить у него так не получилось. Да и матери его врачи запретили переезжать в высокогорный климат. Как-то, год назад, Тимур встретился в Костанае с Трояком и он насоветовал ему пообщаться с Глебом, так как тот искал замену директору филиала в Алма-Ате. Тимур долго не соглашался с доводами приятеля, но все же решил написать Либерману письмо. В нем он предлагал забыть старую грызню и начать общаться по-людски. В том же письме он предлагал Глебу свои услуги по руководству Атинским филиалом. Так как на том этапе металлоторгующим предприятием командовал очередной глебовский подхалим. Да и где командовал, в одном из самых застраивающихся городов Казахстана. Персонаж без принципов, чести и знаний, да еще и проктолог по специальности – человек далекий от железа, как ёжик от расчески. Настолько же далек он был и от других составляющих этого бизнеса. Виктор, бывший главный бухгалтер филиала в Алма-Ате, как-то рассказал Тимуру историю, про то как прискакал этот проктолог на растаможку четырех вагонов и, пробегая мимо длинной очереди к окошку, кричал: «Господа, господа, ну пропустите человека, мне надо по быстрому пару вагонов растаможить, все бумаги в порядке, надолго не задержу, у меня тут договоренность. А то мы их уже разгрузили!!!» Ну там, в окошке его конечно услышали и попросили добрых очередников пропустить болезного.., и «нагнули» компанию за эти четыре вагона, по полной программе. У них там как раз шёл рейд по борьбе с коррупцией, и на этом фоне силовики устроили показательное выступление. Потом его же «зам» две недели лихорадочно носился за ним по Алма-Ате, с целью набить ему лицо. Такая вот у Глеба пёстрая публика работала, «на местах».

Глеб ничего на письмо Тимура не ответил, мало того, он растрезвонил на весь Костанай, что Тимур «пал ему в коленки» и попросил прощения. За что только ему было просить прощения, Тимур не понял. Но такое отношение к себе не забыл. Он, вообще, ничего не забыл. И тут такая новость. Ехать он никуда не хотел. И всем своим видом хотел показать, что ему также наплевать на всю эту семейку, как и им на него. Но он не был таким негодяем как они, и если бы повел себя также, то превратился бы в одного из них. А это было не в его стиле. Он точно знал, что основания не помогать им и не ехать на похороны, у него есть. Его там просто не ждали.

Сна, само собой, уже никакого не было, и, слегка перекусив, Тимур решил поехать в ближайший храм поставить свечку за упокой Глебовой души, и на том успокоиться. А потом перезвонить Дамиру и сказать, что не собирается заниматься поиском гроба для тех, кто ему лично таких услуг никогда не окажет. И кому не особо интересно – жив ли он, вообще.

Никольский собор расположен в красивом месте Алма-Аты, в парковой зоне, где Тимур любил гулять в детстве вместе со своим отцом. Они ходили в кинотеатр «Целинный», покупали там билеты на дневной или утренний сеанс и потом гуляли вокруг, перед фильмом. Захаживали на Никольский базар, где отец брал кружку пива или квасу, а сыну покупал мороженое в вафельном стаканчике и потом оба прохаживались в тени деревьев подле храма. Красивый, аккуратный, всегда выкрашенный в голубой цвет – этот храм чем-то манил и притягивал внимание мальчика. И по прошествии многих лет Тимур, уже будучи православным, любил ходить сюда. Он, как и раньше жил неподалеку и его никуда в другое место особо не тянуло.

В левом дальнем углу Никольского собора находились мощи какого-то святого, и до этого дня Тимур не придавал особого значения этой раке. Однако сегодня видимо пришел срок. По крайней мере «наверху» наверное, решили просветить его, в этом смысле. Когда шли посты и внутренний призыв звал его к их соблюдению, Тимур приходил на утренние и вечерние службы, но в обычные, скоромные дни, он просто приходил в храм, когда никого из верующих уже практически не было. Садился в уголок на скамейку и сидел, наслаждаясь тишиной, запахами ладана и глобальным покоем. Он буквально напитывался этим покоем. Вот и на этот раз он пришел к концу службы и уселся на лавочку. Прихожане еще бродили туда-сюда со свечками, бабули что-то терли, скребли, мыли и убирали, а кучка народу, обступив батюшку, получала из его рук какую-то церковную газетку. Краем уха Тимур уловил, что речь как раз шла об этой раке с мощами святого. В раздумьях о правильности и неправильности своего отношения к ушедшему Глебу, он ждал, когда батюшка освободится, и выскажет ему свое мнение. Хотя мнение его было Тимуру известно, но он пытался найти для себя нечто вроде индульгенции. И тут одна из женщин проходя мимо, положила на лавку возле Тимура, какую-то газетку, перекрестилась, и пропала из поля зрения. Пока священник что-то тихим голосом рассказывал пастве, Тимур взял в руки эту газету, пододвинулся к лучу солнечного света, бьющему из окна, и начал читать.

Речь шла о митрополите Алма-Атинском и Казахстанском священноисповеднике Николае (Могилевском). Тимур пробежал глазами очерк, о том как в 2000-м году его причислили к лику святых земли Казахстанской. Точнее его включили в Собор новомучеников и исповедников Российских, пострадавших за веру, свидетельства о которых поступили от Алма-Атинской епархии, но Тимур, как человек не особо разбирающийся в подобных нюансах, посчитал тогда, что этого батюшку причислили к лику святых. В статье была размещена фотография раки с мощами святого и он понял, что оказывается именно его мощи находятся в храме Николая Чудотворца. «Надо же – подумал Тимур – а я и не знал, что хожу в церковь, где лежит не кто-нибудь, а сам святой православный!» Про мучеников Серафима и Феогноста он, конечно, слышал, даже бывал в Аксайском скиту на день их памяти 11 августа, а об отце Николае слышит впервые. Статья эта его заинтересовала и он стал читать дальше, более внимательно: