Проект «Изменение личности»

– Почему два? – недоуменно пролепетал профессор.

– Об этом позже, профессор! В случае чего – на связи!

Шорохов Валерий Александрович. ФСБ города Москвы, – прочитал профессор и поднял глаза, но в кабинете уже никого не было.

– Вряд ли это его настоящая фамилия, они же шифруются. И зачем нужен второй??? Он явно что–то недоговаривает! Странно, очень странно! Ладно! Надо подготовить экран, подкорректировать работу голосовых команд и найти объект исследований. Сначала подойдет ненужный человек, которого никто не будет искать в случае чего. Можно найти бомжа, но с ними одни проблемы, еще сопрет что–нибудь, или напьется в хлам. Нет, надо искать крайне сильную личность, с установленными принципами и несгибаемой волей! Если удастся с таким «тигром» справиться, то второй подопытный будет успешно изменен, – довольно размышлял Куйбышев, нарезая круги по кабинету.

В хитром мозгу вспыхнула искорка свежей идеи, он подошел к столу и перевернул визитку. На обратной стороне золотистыми буквами был выбит номер. Тонкими пальцами он набрал телефон и прислонил к сплющенному уху плоский экран «Самсунга».

– Валерий Александрович, мне нужна ваша помощь, вы сможете ко мне заехать на днях? – спросил профессор и посмотрел вниз.

Стоянка опустела, все уехали обедать по кафе и ресторанам, только его заляпанная грязью «Шевроле» спокойно дожидалась своего хозяина. За всю жизнь он так и не смог скопить приличной суммы для покупки шикарного дома, роскошного «Мерседеса» представительского класса и прочих привилегий научного сотрудника. Всю жизнь он посвятил этому проекту, и сейчас его мечты начали сбываться. Довольный таким поворотом судьбы, Куйбышев повесил белый халат на приоткрытую дверцу шкафа и вышел из кабинета. На улице успокаивающе чирикали ласточки, грело солнце, и шумели ветви деревьев. «Шевроле» дождался своего хозяина.

Глава 1

Личность номер один

Гурама привезли в СИЗО города Краснодара шестого февраля, под утро. И уже за два неполных месяца он успел семнадцать раз нарушить режим содержания. Три нападения на конвой, издевательства над сокамерниками, восьмидневная голодовка и еще много всего, что успел натворить сорокалетний «бригадир» Гурам Патарашвили было записано в журнал дежурного. Сотрудникам колонии он успел изрядно надоесть, и краснолицый начальник СИЗО Бураков мечтал быстрее избавиться от этого назойливого «пассажира». А Гурам как и положено «отрицалову» продолжал ставить в изоляторе свои порядки. «Мужики» его не особо поддерживали, зато «смотрящий» Панцирь встретил как родного. За жизнь блатную спросил, поинтересовался, чем дальше будет заниматься, и намекнул, что есть возможность Гурама «короновать» по приезду в лагерь. У крепкого чернявого Гурама аж глаза загорелись от такого подарка судьбы, и он стал еще пуще доказывать свое уважение и преданность воровскому миру. На следующий же день, отмороженный грузин избил сокамерника Водяного, а когда в камеру ворвалась охрана, порезал «заточкой» сержанта Внутренних войск. По водворению в карцер Патарашвили напоминал грузинский шашлык, облитый кровавым кетчупом. Семь охранников не теряли времени даром: свистели резиновые дубинки в коридоре СИЗО, вскрикивал «шашлык» под беспощадными ударами. Скулила в углу, привязанная к решетке овчарка. Прошло две недели, но Гурама никто не выпускал из ШИЗО. Через неделю беспредельщик начал потихоньку сходить с ума. Стены любили разговаривать по ночам, водосточные трубы играли какую–то далекую мелодию. Солнечный свет почти не пропускали прутья решетки. Гурам разговаривал сам с собой, пока стены спали днем, а ночью вставлял в уши клочки тряпки из разодранного матраца и до боли сжимал глаза. На десятый день, он не выдержал и начал долбить ногами в стальную дверь:

– Суки дранные!!! Выпускайте бл..ь, где начальник???

В коридоре было тихо как в заброшенном ангаре, только сквозняк пел песню на скрипучих петлях приоткрытой двери в конце коридора. Никто не собирался его вытаскивать. Он здесь ОДИН…

Ааааа… тишину разорвал истошный крик рецидивиста, но стены тут – же поймали его и разорвали на непонятные обрывки.

***

– Посмотрите, по–моему – это отличный экземпляр! – восхищенно сказал крепыш в серебристом костюме и протянул папку с бумагами седому профессору в тоненьких очках.

Профессор Куйбышев открыл папку. На белоснежном листе формата а – 4 была приклеена фотография кавказца средних лет: развитые надбровные дуги, черные сросшиеся брови, тонкие губы, приплюснутый нос, ничего не выражающий взгляд душегуба. Справа от фото напечатано досье на криминального лидера Тбилисской преступной группировки – Патарашвили Гурама Шаловича. Первый срок в девяносто третьем – за разбойное нападение на дом местного грузинского винодела. Тощий, никому не известный паренек Гурам впервые попал в тюремный мир. К нему отнеслись настороженно. Никто не учил тому, как надо себя вести, чтобы заработать авторитет. Но Гурам уже тогда понял, что в этом месте ценят грубую силу. Когда его хотели «опустить» за неубранный со стола хлеб, в ход пошла заточенная ложка. Двое «торпед» пахана, получили несколько ударов в живот, больше никто не сунулся. Когда он вышел из ШИЗО, была весна. В новой «хате» «смотрящий» Леро подозвал коротким жестом «ершистого» новичка и присел на корточки:

– Слушай, малой! Я вижу ты «духарик», беспредельщиков не испугался, честь свою отстоял как мужчина. Меня знаешь? – спросил шипящим голосом авторитет и поднял свою седую голову.

Гурам ужаснулся. В бесцветных глазах отражалась многовековая бездна. Как будто на него смотрел сам Тутанхамон или призрак из далекого прошлого. Гурам опустил взгляд:

– Да знаю, уважение тебе, Леро! – польщено поклонился молодой уголовник.

– Хочешь со мной работать? – спросил старый вор и прожег взглядом Гурама.

– Да, – почти не думая ответил «духарик» и поднял взгляд.

Бездна веков рассеялась, и на него вновь смотрел старый вор.

Срок Патарашвили отбыл от звонка до звонка, а вернувшись в родной Тбилиси сколотил свою группировку. Сначала их было всего пятнадцать, через полгода почти сотня. В девяносто седьмом его группировка по самым скромным подсчетам достигала две сотни бойцов. С каждой ограбленной квартиры, с каждого вытащенного в автобусе кошелька, с любого мало-мальски стоящего дела в кошелек Гурама падали деньги. В конце девяностых Патарашвили стал одним из самых влиятельных криминальных авторитетов родного Тбилиси. Но в городе объявился бывший «смотрящий» Сокол, и тогда полилась кровь…

За полмесяца Патарашвили вырезал всю группировку Сокола, а ему самому удалось скрыться. Прошло два года, Гурам связался с авторитетами из Северной Осетии и на этом и прогорел. Патарашвили открыл несколько подпольных цехов по изготовлению спирта. Осетинский бригадир Ирис сдавал продукцию на рынок во Владикавказе. Прибыль делили пополам. Ничего не смыслящий в бизнесе грузин доверил оформление документов более опытному Ирису, и тот, радуясь такой доброте душевной, переписал всю недвижимость грузинского авторитета на своих юридических лиц. За такой дерзостью последовала вторая криминальная война, но тут силы были явно на стороне осетинских коллег по опасному ремеслу. За полгода Гурам потерял почти все свое войско, спешно продал оставшееся имущество и уехал в Краснодар, попытать счастья. За его голову в Алании назначили награду – семьдесят тысяч долларов. Но он не собирался больше возвращаться, а тем более с такими перспективами, которые открылись в СИЗО.

Вторая «ходка» была по «бакланской» статье – хулиганство. Подрался возле магазина с футбольными фанатами. Их было шестеро, и они были здоровыми молодыми «быками», а он все свое здоровье в тюрьмах и зонах оставил. Поэтому поначалу ему пришлось не сладко. Тяжелые кованные «камелоты» ломали кости, вдавливали в асфальт, пили кровь Гурама, пока он катался под градом ударов. Но из куртки показался травматический «ПМ». Через секунду, двое нападавших молодчиков растянулись на асфальте, корчась от боли, рядом со своей жертвой. Остальные разбежались по подворотням. Гурам с трудом встал и расстрелял всю обойму в оставшихся на асфальте отморозков. Адвокат Патарашвили пытался переквалифицировать дело в превышение самообороны, но изъятый у Гурама пистолет был не зарегистрирован и с учетом тяжести травм пострадавших суд вынес приговор – четыре года колонии – поселения. Пробыв на «поселке» всего шесть дней, Патарашвили слепил из хлебного мякиша макет пистолета, взял в заложники конвоира и сбежал. Но уже через три дня был задержан на вокзале двумя сотрудниками «ППС» и водворен в стены СИЗО. «Екатерининская» тюрьма – Екатерина, как называют ее бывалые сидельцы, хоть раз ждущие суда в этом учреждении. Ярого «отрицалу» поместили в «котловую» хату, где смотрящим был Буч. Но и там своенравный кавказец не смог вести спокойную жизнь гостя. Он везде хотел быть главным, все женщины должны падать к его ногам. Каждая стремная «шерсть» должна была пятки целовать грузинскому авторитету. Но Буч тоже был не лыком шит. «Торпеды» Буча кинулись на дерзкого грузина, но тут же, один отлетел спиной вперед. Табурет в руках Гурама превосходил по боевым качествам «заточку» и от второго удара треснул череп у громадного парня в линялых «трико». Гурам застыл в камере с разлохмаченным стулом в зажатой руке, взгляд Буча был безразличен. Так смотрят на пустое место. Или на покойника…