Откровение Луны

Он повернулся, чтобы уйти, но Николь вновь спросила его:

– А как я могу обращаться к вам?

Уголки его безобразно большого рта с одной стороны поднялись вверх.

– Гоша, но здесь никто не называет подлинных имён. Все зовут меня Мексиканец.

– Я Николь, а это Кир, – Николь растянула губы в очаровательной улыбке. – Я вам так признательна за помощь!

Мексиканец оказался непробиваем. С застывшей миной превосходства он забрал грязную посуду с ближайшего стола и вернулся на рабочее место.

Николь обернулась. За третьим столом сидела тучная старушка в серой блузе и брезентовой юбке в компании коренастого негра. Её кожа, испеченная под солнцем до темно-коричневого цвета, рассказывала о шестидесяти прожитых годах. Белоснежные волосы были зализаны назад, в пучок; а лицо демонстрировало монгольские черты. («Подобрался же контингент!») И всё-таки в её неимпозантности было что-то миловидное, как у матери семерых детей.

Кир залпом опорожнил свой стакан, а Николь, не притронувшись к чаю, подошла к миловидной старушке. Двое собеседников тут же замолчали и с угрозой уставились на девушку. Николь живенько поздоровалась.

– Вы Муча?

Состоялась пауза, в которой старушка и чернокожий мужчина насмешливо переглянулись, а потом он издал оскорбляющий смешок, когда Муча ответила.

– С утра ею была.

Николь бесшумно выдохнула.

– Георгий сказал, у вас можно остановиться на ночлег?

Два гогота в унисон смутили напряженную Николь, ещё не избавленную от предчувствия оказаться мученицей в руках безжалостного населения.

– Мексиканец что ли? – переспросил белозубый темнокожий, ещё потешаясь.

– Да.

– О, конечно! – ехидно сказала Муча. – Пойдёмте, я вас устрою.

Из всей кучи увиденных ранее здесь людей Николь посчитала эту старушку самой вменяемой.

Булавин заплатил по счёту, и журналисты прошлепали вслед за Мучей на улицу. Демоничный полумрак накрыл посёлок плащом таинственности. Горящие вполсилы фонари освещали путь, лениво расползаясь светом на пороги дремлющих домов. С двух сторон дорогу окружала высокая трава у деревянного частокола, откуда выглядывали пламенные маки. Там как-то по-особенному стрекотали кузнечики. Веранды хранили молчание, а издали, как и прежде, доносился шум, рожденный кронами деревьев и чьим-то пустым завыванием. У Николь холодели пальцы. Ей показалось, Кир пребывает в том же волнении, захватившем дух. Старушка оказалась на редкость шустрой и энергичной; парочка едва поспевала за ней. Николь неустанно смотрела по сторонам на медленную карусель домов, пристроек и поражалась пустынности окрестных улиц.

(«Может, у них здесь комендантский час не только для детей?»)

Через некоторое время они свернули с дороги. Муча распахнула настежь калитку, и они гуськом преодолели две каменные ступени деревянного дома и оказались на открытой веранде. Там в сумраке вечерних теней различались несколько предметов неясных очертаний и круглый стол. Стёкла в больших окнах, выходящих туда и во двор, посерели от времени. Муча достала из кармана юбки связку ключей внушительных размеров и без труда отыскала нужный медный ключ. Он проник в замочную скважину, и два трещащих оборота грозно приказали замку сдать позиции. Дверь отворилась.

– Смелее, друзья!

Муча захихикала угасающим голосом и вошла внутрь. Журналисты, робея, проследовали за ней. Непробиваемая темнота окутала их тела. Послышалось прерывистое шуршанье, затем чирканье, будто кусок дерева трётся о наждачную бумагу. Они остановились на миг.

– Что это? – взволнованным шёпотом спросил Кир у Николь.

Муча снова издала тот квакающий смешок, за которым во мгле появилось пламя подожженной спички. Она поднесла её к свечам высокого канделябра у стены, и те, яро вспыхнув, пролили свет на длинный узкий коридор, по одной стороне которого находились порядка шести комнат, а на другой – ещё два канделябра. Дощатый пол отливал кофейным пыльным цветом. С бревенчатых стен на журналистов глядели угрюмые фрески, изображающие индейцев. С лицами, залитыми чёрной краской, они прыгали через костёр и воздавали жертву древним богам.

– Не разувайтесь, ковры у нас не предусмотрены.

Зловещий хохот Мучи заставил журналистов переглянуться. Их обуял страх. Муча дошла до середины коридора и толкнула дверь третьей комнаты; та отворилась с противным, пробирающим до костей скрипом. Хозяйка дома жестом пригласила новых постояльцев войти.

– Не похоже на люкс, милочка. Но всё лучше, чем на улице. Одеяла найдете в шкафу, простыни тоже.

Кир зашёл первым, меняясь в лице. Стояла непривычная духота затхлого воздуха. Комната выглядела бедной и обшарпанной. От деревянного пола отходила краска, серая точно зимние тучи. Нагота бревенчатых стен напоминала избушку старых мрачных сказок о ведьмах и нечисти. Потолок провисал низко; его можно было коснуться вытянутой рукой человека среднего роста. Из мебели стояли только две кровати по разным углам, старинный комод с подсвечником, такой же допотопный шкаф и ничем необитый стул со спинкой.

– Благодарю, Муча, – с улыбкой молвила Николь, – вы нам так помогли!

Муча скользнула лукавым взором на Булавина – его лицо извратилось омерзением – а затем переметнулась на Николь своими быстрыми чернявыми глазами.

– Я встаю рано, сварю вам кофе. Но вечером моя столовая дома не работает! Вскоре погашу канделябры, заранее наберите себе воды, чтоб не шататься по ночам. Я понятно объясняю?

– Вполне, – вежливо ответила Николь.

Напоследок старушка снова оглядела их, протянула коробок спичек и удалилась. Ещё несколько секунд её дьявольский смех раздавался по всему коридору.

– Ну и дыра! – Кир никак не осмеливался положить сумку на пол или постель. – Надеюсь, здесь не водятся мыши?

Николь видела в жизни и не такое, потому отнеслась к бедности интерьера легко и непринужденно. Её коллега, отнюдь – причислял себя к династии благородных кровей и любил купаться в роскоши пятизвездочных отелей.

– Чему ты удивляешься? – улыбнулась Николь, зажигая свечу. – Для заброшенной деревни такая комната – стабильность положения. Странно только, что света в домах нет.

– Ужасное место! – не унимался Кир. – Оно даже на картах не помечено!

– Не ворчи ты, глупый! Не стоит забыть, что опыт, даже самый плохой и несчастный, в жизни дорогого стоит.

– Мне бы твой оптимизм! – Кир продолжал осматриваться, в надежде пристроить дорожную сумку. – Я бы тогда не журналистом был, а директором журнала.

– Зато вещи пригодились. Чем тебе не плюс?

Скрипя сердцем, Кир всё же швырнул сумку на кровать и уставился на Николь. Поспешно расстегнув пуговицы облегающей блузы, она сняла её и полезла в миниатюрный чемодан. Выдающаяся фигура девушки в виде песочных часов имела некое очарование, которое сложно объяснить модным тенденциям современности, признающим параметры 90-60-90 эталоном красоты. Её широкие бедра и наливная грудь заставляли мужчин мысленно представлять красоту обнаженного тела. Однако, при такой конституции она обладала невероятной талией, такой узкой, что, казалось, несложно обхватить её двумя руками. Николь сняла заколку с белокурых волос. Густая шевелюра упала роскошными прядями ей на грудь. Она помотала головой, и нежный блеск локонов скатился по волосам от корней к кончикам. Булавин ненароком проглотил слюну.

– Ты куда-то собираешься? – уточнил он.

– Да, разве ты не идешь?

В одежде Николь отдавала предпочтение платьям, приносящим ей комфорт. Потому одела скромное, но элегантное платье с открытым плечом и была рада избавиться от брюк.