Страница 10 из 23
Восемь недель истекли, но профессор Маклеод не изгнал двух нахлебников из своей лаборатории: то ли демонстрировал широту души, то ли забыл о них, отправившись с визитом в Европу. Им даже удалось раздобыть собак для опытов, но Беста сняли с ассистентского жалования, и ему пришлось брать взаймы у Бантинга – а тот сам сидел практически без средств.
Так вот они и дожили до 27 июля, до исторического дня, когда Бантинг извлек атрофированную железу у одной собаки, растер в ступке, добавил физиологический раствор, профильтровал экстракт и ввел его другому псу, умирающему от диабета.
И свершилось чудо: пес ожил, поднялся на ноги и пошел!
Правда, на следующий день он околел, а Бантинг погрузился в мрачные расчеты: получалось, чтобы продлить жизнь одной больной собаке на восемь дней, нужно прооперировать и забить пяток с атрофированными железами. Очень неэкономичный способ для получения айлетина! Айлетин – это название, придуманное Бантингом для «активного начала» или «фактора Х»; оно происходит от английского слова «айлет» – «островок», и напоминает, что препарат получен из островков Лангерганса.
Нам не встретились у де Крюи упоминания о том, что Бантингу было известно о работах Соболева. Версия де Крюи совсем иная: он пишет, что Бантинг, озабоченный тем, как производить айлетин в больших количествах, вспомнил о статье одного физиолога, в которой отмечалось, что у младенцев вполне сформирован островковый аппарат, тогда как ткани поджелудочной железы, производящие пищеварительный сок, еще недоразвиты. Основываясь на этом, Бантинг решил, что самый подходящий источник айлетина – железы новорожденных телят, и эта идея привела его прямиком на скотобойню.
Мысль оказалась превосходной, и к ноябрю Бантинг с Бестом разработали способ экстракции айлетина из телячьих желез, а в январе следующего, 1922 года, у них уже была собака-диабетик, прожившая на инъекциях 70 дней (тот самый пес, о котором пишет Бест в своей статье) (рис. 5).
Рис. 5. Бантинг с собакой по кличке Марджери, прожившей на инъекциях инсулина семьдесят дней
Все это время профессор Маклеод их не тревожил, но они сидели без гроша, будучи на пороге великого открытия. Выручил другой профессор, фармаколог Вельен Гендерсон – предоставил Бантингу синекуру на своей кафедре, и эти небольшие средства шли на жилье, питание и покупку телячьих желез.
Пришел черед испытаний айлетина на людях, и Бантинг, действуя в лучших медицинских традициях, вколол препарат себе, затем – Бесту и, наконец, нескольким тяжелым больным в Центральном госпитале Торонто.
Интересно отметить, что де Крюи ни словом не упоминает о юном Леонарде Томпсоне, зато весьма подробно рассказывает о Джо Джилкристе, земляке Бантинга и его однокашнике по учебе на медицинском факультете.
Джилкрист заболел диабетом и, поскольку сам являлся врачом, понимал неизбежность смерти – а она приближалась семимильными шагами: он едва таскал ноги от истощения. В этой трагической ситуации он встречается с Бантингом и узнает, что у того есть лекарство – некий волшебный айлетин; правда, еще не слишком чистый и не проверенный на большом количестве больных. Джилкрист предлагает себя на роль подопытного, и 11 февраля 1922 г. ему делают первую инъекцию. Улучшение было мгновенным, но на следующий день он снова чувствовал себя плохо – разумеется, инъекцию требовалось повторить, а средств для этого не имелось. К тому же предстояла серьезная работа по улучшению экстракции препарата, его очистке и концентрации, так как плохо очищенный айлетин вызывал у больных негативные реакции.
Но предварительные результаты были налицо, и в этот момент к делу подключился профессор Маклеод со всей мощью своей лаборатории.
Маклеод, первоклассный ученый, уточнял и доводил до нужной кондиции открытие «сельского хирурга» и студента-медика; и первое, что он сделал – настоял на изменении названия препарата, который из айлетина превратился в инсулин, от латинского слова «инсула» – остров (термин 1909 г. француза Жана де Мейера, 1878–1934 гг.). К работам подключился доктор Коллип, один из ведущих сотрудников Маклеода, задача которого состояла в том, чтобы очистить препарат и сделать его безвредным для больных.
В этот период, весной 1922 года, происходит нечто странное, чему нет объяснения в книге де Крюи. Открытие свершилось, но Бантинг по-прежнему сидит без денег и без штатной должности в лаборатории Маклеода. Чтобы продолжить исследования, Бест, двадцатитрехлетний студент без научного имени и авторитета, находит поддержку в Коннаутской лаборатории – там дают средства на собак и покупку желез на бойне. Бест и Коллип трудятся не совместно, а в параллель, будто конкуренты: тот и другой лихорадочно ищут способы очистки инсулина.
Препарата не хватает, жизнь Джо Джилкриста висит на волоске, но он, совместно с Бантингом, испытывает новые пробы инсулина на больных из Инвалидного госпиталя Торонто. Распространяются слухи о чудодейственном препарате, город наводнен больными, они умоляют о помощи, но лекарства для них пока что не имеется.
Маклеод делает сообщение об инсулине на конференции, и научная общественность поздравляет его с успехом. Кончается тяжкая весна, препарат очищен, подготовлены публикации, и летом 1922 года инсулином уже лечат вовсю.
Впереди – признание и Нобелевская премия; жизнь Бантинга будет короткой, а Беста – долгой, он станет уважаемым ученым, директором института имени Бантинга, удостоится почетных премий, а институт примет в конце концов имя Бантинга и Беста. Джилкрист тоже будет жить; де Крюи встретится с ним в 1930 г. и отметит, что его состояние на двух подколках инсулина в день вполне удовлетворительное.
Полагаем, что изложенная выше версия – еще не полная правда. В марте 2000 года один из нас встретился с Сэмом Вентвортом, американским эндокринологом, который поведал массу интересного; его сведения основаны на зарубежных литературных источниках, на рассказах коллег и на личных впечатлениях – в молодые годы доктор Вентворт встречался с Чарльзом Бестом и имел с ним беседу. Вот несколько штрихов к истории открытия инсулина, добавленных Сэмом Вентвортом.
Весна 1922 года в самом деле была очень тяжелой для Бантинга; материальные затруднения усиливались неудачными попытками очистить инсулин и добиться его необходимой концентрации. Профессор Маклеод не очень верил в способности Беста, который занимался этой проблемой, и подключил в параллель Коллипа, считая его гораздо более опытным специалистом. Чего добился Коллип, в точности неизвестно; де Крюи сообщает, что он будто бы разработал способ очистки, но слишком сложный и непригодный для массового производства. Тем не менее в один прекрасный день Коллип появился в лаборатории Бантинга и с видом превосходства сообщил, что знает, почему попытки Беста безрезультатны. Поделиться информацией он отказался, и Бантинг, доведенный до отчаяния, бросился на него и начал душить. Бест их разнял.
Эта деталь, как и отмеченные выше странности в версии де Крюи, заставляют подозревать, что весной состоялся некий торг, в результате которого Маклеод и Коллип признавались соавторами открытия. Бантингу некуда было деваться: на него давили материальные обстоятельства, и он, вероятно, понимал, что такого авторитетного ученого, как Маклеод, лучше иметь союзником, а не врагом.
По словам Вентворта, все причастные к открытию лица договорились не выносить на публику своих разногласий и сохранить в тайне кое-какие нелицеприятные моменты. Но в полной мере это не удалось, и сведения, просочившиеся через родственников, породили различные слухи.
Наиболее близкая к истине версия описана в книге Майкла Блисса[5], канадского историка науки. Эта книга стала бестселлером в Соединенных Штатах, но, к сожалению, пока не переведена на русский.
Отметим, что судьба Бантинга была нелегкой; он много пил, и случались с ним разные истории, но Бест всегда поддерживал его и выручал, питая к своему бывшему шефу дружеские чувства.
5
Michael Bliss «The Discovery of Insulin», 1982 (Майкл Блисс «Открытие инсулина»; на русский книга не переводилась).