Страница 29 из 36
Некоторые историки полагали причиной развода великого князя с Евпраксией ее бесплодие. Однако из родословия князей Фоминских выясняется, что она все же имела детей от второго мужа. Так, Летописная редакция родословных книг, восходящая к 40-м гг. XVI в., уточняет подробности: «И за большого князя Федора за Красного князь великий Семен Иванович дал свою великую княиню Еупраксею, а родом смольнянка. И у князя Федора с тою княинею детей: князь Иван Сабака, а другой князь Борис Вепрь, а третей князь Иван Уда, а четвертой Иван Крюк». Поскольку и Семен Гордый в следующем браке имел детей, становится понятно, что причиной развода являлось не бесплодие одного из супругов, а нечто другое. Развернутый рассказ об этих событиях содержит Румянцевская редакция родословных книг, сообщающая в главе о Фоминских следующее: «А князь Федор Святославич был на вотчине на Вязьме да на Дорогобуже, а как князь великий Семион Гордой женился у князя Федора у Святославича, и князь великий его перезвал к собе, а дал ему в вотчину Волок со всем. И великую княгиню на свадьбе испортили, ляжет с великим князем, а она ся покажет великому князю мертвец, и князь великий великую княгиню отослал к отцу ее на Волок, а велел ее дати замуж. И князь Федор Святославич дал дочь свою замуж за князя Федора за Красново за Большово за Фоминского. А у князя Федора с тою княгинею были 4 сыны: 1. Михайло Крюк, 2. Иван Собака, 3. Борис Вепрь, 4. Иван Уда».[321]
Как бы то ни было, но сразу после развода с Евпраксией московский князь в 1347 г. женился в третий раз. Московский летописный свод конца XV в. под этой датой помещает следующее сообщение: «Женися князь велики Семень Иванович во третьи, понятъ за ся княжну Марью Александровну Тферьскаго князя, а ездили по нее Андреи Кобыла да Олексеи Петрович Босоволков».[322]
Рогожский летописец при описании этих событий добавляет одну весьма примечательную деталь, отсутствующую в московском летописании: «А женился князь великии Семенъ, оутаився митрополита Фегнаста, митрополитъ же не благослови его и церкви затвори, но олна посылали въ Царьгородъ благословениа просить».[323] Весь парадокс этого добавления заключается в том, что митрополит Феогност не имел даже формального права запрещать великому князю жениться в третий раз: согласно церковным канонам, вступление в брак допускалось именно три раза, лишь четвертый считался незаконным. Поскольку среди исследователей русского Средневековья не все владеют достаточным знанием церковно-канонического права, покажем, как решался этот вопрос, на примере многочисленных браков царя Ивана IV. Известно, что он был женат семь раз: на Анастасии Романовне Захарьиной, Марии Темрюковне Черкасской, Марфе Васильевне Собакиной, Анне Алексеевне Колтовской, Анне Васильчиковой, Василисе Мелентьевой, Марии Федоровне Нагой. Первые три брака не встретили возражений у церковных властей, и лишь только по поводу следующего в 1572 г. собрался особый собор, разрешивший царю в виде исключения вступить в четвертый брак, но наложивший на него трехлетнюю епитимью. При этом особо оговаривалось, что из прочих людей, кто бы они ни были, никто да не дерзнет сочетаться четвертым браком, в противном случае будет предан проклятию.[324]
И все же, несмотря на то что третий брак Церковью допускался и, судя по доступным нам материалам XVIXVII вв., не являлся редкостью на Руси, митрополит Феогност резко выступил против того, чтобы Семен Гордый женился в третий раз, и тому пришлось просить у константинопольского патриарха особого разрешения.
До самого последнего времени все предлагавшиеся объяснения[325] представлялись малоубедительными. Определенный путь для решения этой загадки открывает обнаруженная А. В. Кузьминым запись в сборнике родословных материалов, находящихся в составе Ростовской летописи XVII в., в основу которой положен свод 1539 г. В нем находится список, возможно, с наиболее ранней редакции родословия князей Фоминских, где рассказывается об уже известном нам вторичном замужестве второй супруги Семена Гордого. Текст при переписке был немного искажен, но тем не менее сохранил ряд сведений, не встречающихся позднее: «Князь Константин Фоминский. А у князя Константина были три сыны: большой сынъ князь Феодоръ Красной, а другой князь Феодоръ Слепой, а третей князь Феодоръ Слепой же. И за того князя Феодора за Красного далъ князь великий Си-мионъ Московской свою великую княжну, а та великая княжна, суздалская княгини была. И от того князя Феодора Красного и от тое от его великие княгини родись от нею князь Иванъ Собака, а другой сынъ у них былъ Борисъ Вепрь, а третей сынъ у них былъ Иванъ Уда, а четвертый сынъ былъ у них Иванъ Кругъ…» (выделено нами. – Авт.)[326]
Эта случайная оговорка о «суздальской княгине» позволяет выдвинуть предположение о том, что между первым и вторым браками Семена Гордого, возможно, существовал еще один – с неизвестной нам по имени суздальской княжной. Если это так, то последний по времени брак московского князя в 1347 г. с дочерью тверского князя оказывается уже не третьим, а четвертым по счету, что и объясняет столь резкую реакцию митрополита Феогноста. Правда, сразу следует заранее оговориться, что официально Семен Гордый был женат трижды. В случае с суздальской княжной речь может идти лишь об обручении. Но это сути дела не меняет – церковные правила фактически ставили знак равенства между обручением и браком, ибо свадьба в русском праве того времени распадалась на несколько самостоятельных актов.
Каждый из этих этапов сопровождался составлением особых документов: сговорной записи, в которой фиксировалось принципиальное согласие сторон и намечалась дата свадьбы; рядной грамоты, определявшей размеры и состав приданого; и венечной памяти, выдававшейся церковным начальством тому священнику, который должен был совершать таинство венчания. Судить о содержании подобных документов мы можем в основном по материалам XVI–XVII вв. Однако традиция их составления на Руси была весьма устойчивой и прослеживается на протяжении очень длительного времени – с XIII в. вплоть до 20-х гг. XX в. и, более того, возрождается уже в наши дни в форме брачных контрактов.[327]
В нашем случае самым существенным является то, что сговорная запись помимо фиксации согласия сторон и срока свадьбы предусматривала и ответственность жениха за нарушение обещания жениться. «А не женюсь язъ, Тишина, на тотъ срокъ у Замятни да у Василья, – читаем в одном из подобных документов XVI в., – ино на мне, на Тишине, взять Замятне да Василью, по сей записи, сто рублевъ денег».[328] Неустойка выплачивалась стороне невесты – отцу или ее братьям. Несомненно, такие же условия выставлялись и в более ранних по времени княжеских брачных соглашениях. Таким образом, можно предположить, что Нижний Новгород и Городец перешли от Семена Гордого к Константину Васильевичу Суздальскому в качестве своеобразного штрафа за то, что московский князь так и не женился на дочери последнего. По некоторым предположениям, ею была дочь Константина Васильевича Суздальского Антонида, выданная в 1350 г. замуж в Ростов за князя Андрея Федоровича.[329] Запись Рогожского летописца о во-княжении князя Константина Васильевича в Нижнем Новгороде позволяет датировать обручение Семена Гордого на суздальской княжне 1341 г. Судя по всему, это произошло вскоре после того, как первая жена Семена Гордого Анастасия летом этого года родила сына Константина, скончавшегося в тот же день.[330] Неудивительно, что в таких условиях московский князь, так и не дождавшийся долгожданного наследника, поневоле должен был задуматься о новом браке и продолжении рода. Что же касается дальнейшей судьбы его первой супруги, то она, очевидно, была типичной для подобных случаев – пострижение и удаление в монастырь. Думать так заставляет известие о ее кончине – она скончалась 11 марта 1345 г. «в черницахъ и въ скиме».[331]
321
Редкие источники по истории России. Вып. 2. М., 1977. С. 40, 165. Ср.: Временник Московского общества истории и древностей российских. Кн. X. М., 1851. С. 54, 106, 247, 251.
322
ПСРЛ. Т. XXV. С. 176.
323
Там же. Т. XV. Стб. 57.
324
Макарий (Булгаков), митрополит Московский и Коломенский. История Русской церкви. Кн. IV. Ч. 1. М., 1996. С. 172–173. Соборное определение опубликовано: Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографической экспедицией Академии наук. Т. I. СПб., 1836. № 284. С. 329–332.
325
Борисов Н. С. Сергий Радонежский. М., 2002. С. 82–83.
326
Российский государственный архив древних актов. Ф. 181. № 20/25. Л. 846 об. – 847. Цит. по: Кузьмин А. В. К истории московского боярства конца XIV – начала XVI в.: самосознание и «память» // Историческая антропология: место в системе социальных наук, источники и методы интерпретации. Тезисы докладов и сообщений научной конференции. Москва, 4–6 февраля 1998 г. М., 1998. С. 142.
327
Аверьянов К. А. Купли Ивана Калиты. М., 2001. С. 204–212.
328
Акты юридические, или собрание форм старинного делопроизводства. СПб., 1838. № 392. С. 418.
329
ПСРЛ. Т. XV. Стб. 60.
330
Там же. Стб. 53.
331
Там же. Стб. 56. Летопись не уточняет времени пострижения в монахини Анастасии. Это могло произойти как за несколько дней до ее кончины, так и много ранее. В пользу последнего говорит тот факт, что великая княгиня, согласно летописи, постриглась в схиму, то есть приняла высшую степень монашества.