Страница 21 из 36
Только в результате долгих уговоров, когда братья даже пригрозили Сергию в случае его отказа уйти с Маковца, он согласился на компромисс: пойти вместе с двумя старцами к епископу Афанасию просить его дать им нового игумена. То, что преподобный направился именно к Афанасию, было не случайно. Поставление в игумены требовало санкции высшей церковной власти. Поскольку Радонеж территориально входил в митрополичью церковную область, где в качестве епископа выступал сам митрополит, Сергий должен был просить игумена для Троицкой обители именно у него. Но митрополита Алексея в этот момент на Руси не было (по словам Епифания, «тогда бывшу ему въ Цариграде»), и Сергию пришлось обратиться к замещавшему его епископу Афанасию.
Выслушав просьбу пришедших и «распытав» Сергия, о котором уже был наслышан, Афанасий объявил, что именно он достоин стать настоятелем Троицкой обители. В один день он поставил Сергия сначала в иподьяконы (то есть в помощники дьякона), а затем в дьяконы. «Наутриа же съвръши его иерейскым саном»,[230] который давал ему право занять должность игумена. Став священником и получив право отправлять церковные службы, Сергий возглавил обитель.
Епифаний не сообщает точной даты поставления Сергия в игумены. Но ее легко вывести из «Жития», где указано, что это произошло, когда «митрополиту же Алексею всеа Руси тогда бывшу ему въ Цариграде, въ граде же Переславли повеле быти въ свое место епископу Афонасию Велыньскому».[231] Таким образом, Сергий стал игуменом в отсутствие на Руси митрополита Алексея. По нашему расчету, это произошло в промежуток между 25 марта и осенью 1354 г., когда Алексей возвратился на Русь. По времени это совпало с утверждением последнего главой Русской церкви.
В литературе существуют разногласия о времени постав-ления Сергия в игумены. Н. С. Борисов и Б. М. Клосс датируют это событие 1354 г.[232] При этом последний дал развернутую аргументацию в пользу выбора названной даты. В частности, он указал, что «по сбивчивым летописным указаниям, Алексей ездил в Константинополь дважды – в 1353–1354 и 1355–1356 гг. Время второй поездки исключается, так как, согласно «Житию», Сергий уже в качестве игумена постриг 12-летнего сына своего старшего брата Стефана», родившегося, по расчету Б. М. Клосса, не позже 1342 г. Отсюда исследователь делает вывод, что «Сергий был поставлен в игумены в 1353–1354 гг.». Исторические реалии определенно указывают на 1354 г. Во-первых, документально засвидетельствовано пребывание Алексея в Византии как раз в 1354 г.: подорожная грамота ордынской ханши Тайдулы на проезд в Константинополь выдана Алексею 11 февраля 1354 г.,[233] а поставлен Алексей в митрополиты патриархом Филофеем 30 июня 1354 г.[234] Далее, по русским источникам отмечено пребывание епископа Афанасия в Переславле также в 1354 г.: в этом году («в лето 6862») чернецом Иоанном Телешем было написано Евангелие «при великом князе Иоанне Ивановиче, при епископе Афонасии Прияславьскомь».[235]
В. А. Кучкин, соглашаясь с Б. М. Клоссом, что речь должна идти о первой из указанных поездок Алексея в Константинополь, относит поставление Сергия к лету – осени 1353 г.[236] Его аргументация в пользу 1353 г. сводится к следующим обоснованиям. В настольной грамоте, выданной Алексею патриархом Филофеем 30 июня 1354 г., указывается, что Алексей находился в Константинополе «в продолжении почти целого года».[237] Сергия ставил переяславский епископ Афанасий, который занимал эту кафедру уже в апреле 1353 г., о чем свидетельствует духовная грамота Семена Гордого.[238] Поскольку Сергий стал преемником игумена Митрофана, скончавшегося, по мнению В. А. Кучкина, во время эпидемии 1353 г., то назначение Сергия игуменом надо относить не к 1354, а к 1353 г. Правда, этой датировке противоречит наличие ярлыка Тайдулы, выданного Алексею для проезда в Константинополь в феврале 1354 г. Но на взгляд В. А. Кучкина, указание Б. М. Клосса на него «не имеет смысла, поскольку за несколько месяцев до написания этой грамоты Алексей находился в Константинополе».[239]
Подобная датировка, основанная на довольно странном пренебрежении источником, заставляет вновь обратиться к обстоятельствам первой поездки Алексея в Константинополь и его поставления в митрополиты. Из летописных сообщений выясняется, что в конце 1352 г. митрополит Феогност, очевидно предчувствуя свою близкую кончину, стал думать о своем преемнике на митрополичьей кафедре. 6 декабря 1352 г. он поставил Алексея владимирским епископом, «а по своемъ животе благословилъ его въ свое место на митрополию».[240] Столь необычный на первый взгляд шаг предстоятеля Русской церкви объяснялся весьма просто: единая Русская митрополия готова была расколоться на две – владимиро-московскую и литовско-польскую, включавшую православные епархии Юго-Западной Руси. Борьба с этой тенденцией стала, пожалуй, главной задачей митрополита Феогноста. При этом он понимал необходимость опоры на светскую власть. Поэтому Феогност, по рассказу Рогожского летописца, «погадавъ съ сыномъ своимъ съ княземъ великимъ Семеномъ и съ его братиею: съ княземь Иваномъ и Андреемъ и съ бояры и съ велможами», решил направить «послы въ Царьгородъ – отъ великаго князя Дементий Давидовичь да Юрьи Воробьевъ, а от митрополита – Артемий Коробьинъ да Михаило Гречинъ Щерба-тои».[241] Московский летописный свод конца XV в. уточняет главную цель посольства к патриарху: «яко да не поставит иного митрополита на Русь, кроме сего Алексия митрополита». Из последующего рассказа летописца выясняется, что главную надежду на исполнение своей просьбы, противоречившей церковной практике, московское правительство возлагало не столько на патриарха, сколько на византийского императора Иоанна VI Кантакузина. Под следующим, 1353 г. летописец сообщает: «Того же лета приидоша из Царягорода послове, посылании къ царю и къ патриарху великимъ княземъ Семеномъ и митрополитомъ Фегностомъ, и принесоша грамоты царевы и патриарши къ владыце Алексею, повелеша бо ему ити ко Царюгороду ставитися на митрополью. Он же поиде въ Царьгород».[242] На основании этого свидетельства принято считать, что Алексей отправился в Константинополь летом 1353 г.
Однако целый ряд фактов свидетельствует о том, что это произошло несколькими месяцами позже. Лето 1353 г. стало одним из самых сложных периодов в истории Московского княжества. Эпидемия чумы в первой половине этого года, как уже говорилось, практически выкосила московский княжеский дом: после кончины великого князя Семена (26 апреля) и его брата Андрея (6 июня) из сыновей Калиты в живых остался лишь один – удельный звенигородский князь Иван Красный. Будучи достаточно бесцветной личностью, он и по воспитанию, и по своему характеру мало подходил для занятия великокняжеского стола. Неудивительно, что в этой обстановке русские князья «сперлись» о великом княжении и для разрешения своего спора отправились в Орду. Накал борьбы был настолько велик, что даже новгородцы, обычно не участвовавшие в подобных мероприятиях, «послаша в Орду посла своего Семена Судокова ко царю, просяще великого княженья князю Коньстантину Васильевичу Суздальскому».[243] Сложившейся ситуацией старался воспользоваться каждый – 22 июня 1353 г. рязанцы, благодаря отсутствию Ивана Красного на Руси, захватили принадлежавшую москвичам волость Лопасну и пленили тамошнего наместника Михаила Александровича, одного из виднейших московских бояр.[244] Понятно, что в этих непростых условиях владыка Алексей никак не мог покинуть Москву.
230
Там же. С. 323–325.
231
Там же. С. 324.
232
Борисов Н. С. Сергий Радонежский. М., 2002. С. 290; Клосс Б. М. Указ. соч. С. 33.
233
Ярлыки татарских ханов московским митрополитам (краткое собрание) // Памятники русского права / Под ред. Л. В. Черепнина. Вып. 3. Памятники права периода образования Русского централизованного государства. М., 1955. С. 470. См. также: Русский феодальный архив XIV – первой трети XVI в. Вып. III. М., 1987. С. 593.
234
Русская историческая библиотека. 2-е изд. Т. VI. Ч. I. Памятники древнерусского канонического права. СПб., 1908. Приложения. № 9. Стб. 41–52. (Далее – РИБ.)
235
Клосс Б. М. Указ. соч. С. 33. См.: Столярова Л. В. Свод записей писцов, художников и переплетчиков древнерусских пергаменных кодексов XI–XIV вв. М., 2000. № 267. С. 277–279.
236
Кучкин В. А. Сергий Радонежский // Вопросы истории. 1992. № 10. С. 78.
237
РИБ. Т. VI. Приложения. № 9. Стб. 44.
238
Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV–XVI вв. М.; Л., 1950. № 3. С. 14.
239
Кучкин В. А. Антиклоссицизм // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2002. № 3 (9). С. 126. Примеч. 31.
240
Полное собрание русских летописей. Т. XV. Рогожский летописец. Тверской сборник. М., 2000. Стб. 62. (Далее – ПСРЛ.)
241
Там же.
242
Там же. Т. XXV. Московский летописный свод конца XV в. М., 2004. С. 179; Ср.: Там же. Т. XV. Стб. 63.
243
Там же. Т. XXV. С. 179.
244
Там же. Т. XV. Стб. 63.