Страница 12 из 36
Другим датирующим признаком договора, как справедливо признавали предшествующие исследователи, является упоминание опалы Алексея Петровича Хвоста, который «вшелъ в коромолу к великому князю».[109] Выше мы уже отмечали, что грамота, согласно которой конфискованное имущество боярина было поделено между старшими братьями, тогда как на долю младшего Андрея не пришлось ничего, дает логичное основание для вывода о тесных связях Хвоста именно с последним, в пользу которого он действовал.
Ранее говорилось о том, что из текста соглашения неясно, в чем заключалась «вина» боярина. Тем не менее у нас имеются определенные предположения. Как известно, младший сын Калиты родился 4 июля 1327 г.[110] и на момент смерти отца ему не исполнилось еще 13 лет. Понятно, что до своего совершеннолетия серпуховской князь представлял собой номинальную фигуру и находился под полным влиянием старшего брата. Вполне вероятно, что осенью 1340 г., когда Семен Гордый вернулся на Русь и стал лихорадочно собирать деньги, экспедиция, аналогичная тем, что были посланы в Торжок и Ростов, направилась и в Серпуховской удел. Здесь насилия и поборы москвичей также не могли не встретить сопротивления, знаменем которого, очевидно, и стал Алексей Петрович Хвост – именно об этом свидетельствует фраза докончания: «А что Олексе Петрович вшелъ в коромолу к великому князю».[111] Логично предположить, что действия боярина в пользу князя Андрея должны были вызвать определенное охлаждение между младшим и старшим братом. Обратившись к летописям, увидим, что на протяжении всего княжения Семена Гордого его младший брат не выходил из-под его власти – они вместе ездят в Орду, участвуют в делах государственного управления, даже одновременно женятся летом 1345 г.[112] Подобная идиллия была нарушена всего один раз – зимой 1340/41 г.
После описания вышеупомянутых событий в Торжке осенью 1340 г. летописец продолжает: «Тое же зимы бысть великъ съезд на Москве всемъ княземь русскымъ, и поиде ратью к Торжьку князь великии Семенъ, а с немъ братъ его князь Иванъ Ивановичь, князь Костянтинъ Суждальскыи, князь Костянтинъ Ростовскыи, князь Василеи Ярославскыи, и вси князи с ними, и пресвященныи Феогностъ, ми-трополитъ всеа Руси, с ними же».[113] Весьма знаменательным представляется то, что в перечне князей, пошедших вместе с Семеном, отсутствует имя князя Андрея.
Тем самым подтверждается мнение А. Е. Преснякова, считавшего, что составление договора между Калитовичами произошло «в ту же пору», что и съезд русских князей в Москве.[114] Что же касается дальнейшей судьбы крамольного боярина, то, как показывает летописное известие 1347 г., через несколько лет Алексею Петровичу удалось вернуть доверие великого князя и в дальнейшем он участвовал в организации его брака с тверской княжной.[115]
Определив время заключения договора сыновей Ивана Калиты – начало 1341 г., мы можем более уверенно говорить о том, что к этому же году следует относить и переселение семьи ростовского боярина Кирилла в Радонеж. Передатировка переезда во многом рассеивает недоумение исследователей. Относя переселение ко временам Ивана Калиты, историки неизменно задавались вопросом: почему семейство ростовского боярина поселилось во владениях князя, столь жестоко расправившегося с жителями Ростова? Говорили даже чуть ли не о насильственной депортации. Ныне же становится понятно, что Кирилл переселился на земли удельного князя Андрея.
Итак, семья ростовского боярина оказалась во владениях младшего из сыновей Калиты. Но почему Кирилл выбрал именно Радонеж? Кто подсказал ему эту мысль? Из «Жития» Сергия выясняется, что этим человеком был Протасий, родоначальник московских бояр Вельяминовых, занимавших в XIV в. на протяжении нескольких поколений важнейшую должность великокняжеского тысяцкого. Именно благодаря его помощи ростовские переселенцы оказались в Радонеже.[116]
Об этом мы узнаём из указания Епифания Премудрого. Говоря об одном из переселенцев – Онисиме, приходившемся дядей преподобному, он добавляет: «Онисима же глаголют с Протасием тысяцкым пришедша въ тую же весь».[117]
Однако что мог делать великокняжеский боярин во владениях удельного князя? Этот вопрос снимается, если вспомнить, что младшему сыну Калиты ко времени смерти отца не исполнилось и 13 лет. Понятно, что владениями юного княжича вплоть до его совершеннолетия фактически управляли бояре его старшего брата Семена, одним из которых был именно Протасий.
Московские князья были заинтересованы в заселении своих земель выходцами из других княжеств. Поэтому Кирилл стал обладателем значительных земельных владений в Радонеже.[118] Они достались ему на условиях несения пожизненной службы им самим и его детьми.
В. А. Кучкиным было высказано сомнение по поводу радонежских владений Кирилла, поскольку об этом «абсолютно никаких сведений нет».[119] До нас и впрямь не дошло ни одного акта, связанного с именем Кирилла. Более того, мы вполне допускаем, что их просто не существовало. Но это отнюдь не означает, что у Кирилла не было вотчины в Радонеже.
Чтобы разобраться в этом вопросе, нам необходимо сделать некоторое отступление и рассмотреть вопрос о первоначальном характере вотчины.
Как известно, русское Средневековье знало два основных типа землевладения – вотчину и поместье. В отечественной историографии долгое время считалось, что, в отличие от поместья, распоряжение которым включало условие обязательной службы, вотчина представляла собой безусловное владение, чей хозяин мог свободно передавать его по наследству, продавать, закладывать и совершать любые другие сделки. Между тем историки достаточно рано обнаружили в этом вопросе известный схематизм. В частности, выяснилось, что согласно Уложению о службе 1556 г. вотчинники были приравнены к помещикам и также обязаны были нести военную службу. Тем самым оказалось, что вотчина, как и поместье, в определенной мере являлась условным владением.
Исследователи, пытаясь объяснить этот парадокс, рассматривали его в контексте ожесточенного сопротивления реакционного боярства дальнейшему укреплению централизованного государства, в борьбе с которым великокняжеская власть опиралась на дворянство, владевшее землей не на вотчинном, а на поместном праве.[120]
Разобраться в этом сложном вопросе помогает духовная грамота удельного князя Бориса Васильевича Волоцкого, составленная в октябре 1477 г. перед тем, как он отправился вместе с великим князем Иваном III в поход на Новгород. В ней наше внимание привлекает довольно любопытная статья: «А что есмь пожаловал бояръ своих, князя Андрея Федоровича и князя Петра Микитича, подавал есмь им отчину въ их отчины место, дал есмь князю Андрею Федоровичю Скирманово, да Фроловское, да Кореневское з деревнями, а князя Петра Микитича пожаловал есмь Шорсною з деревнями, доколе служат мне и моим детем, и их дети, и оучнут служити моему сыну и их дети, ино то им и есть, а не имут служити моему сыну, ино их отчина моему сыну. А возмет Бог моего сына Федора, ино то мое жалованье им в отчину, въ их отчины место».[121] Самое интересное здесь то, что полученные волоцкими боярами земли юридически именуются вотчинами, но фактически являются поместьями, которые могут быть отобраны в случае прекращения службы сюзерену.
109
ДДГ. С. 13.
110
ПСРЛ. Т. XXV. С. 168.
111
ДДГ. С. 13.
112
ПСРЛ. Т. XXV. С. 175.
113
Там же. Т. XVIII. С. 93.
114
Пресняков А. Е. Образование Великорусского государства. Пг., 1918. С. 162.
115
Ср.: Веселовский С. Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. М., 1969. С. 244.
116
В XIX в. ростовским краеведом А. Я. Артыновым было выдвинуто предположение о происхождении Кирилла от варяга Ши-мона, предка Вельяминовых (Силкина И. А. Предки преподобного Сергия Радонежского и род Симона Варяга. Версия ростовского краеведа Александра Яковлевича Артынова (1813–1896) // Московский журнал. История государства Российского. Литературно-художественный, историко-краеведческий ежемесячный журнал. 2008. № 11. С. 42–49).
117
Клосс Б. М. Избранные труды. Т. I. С. 304.
118
О Радонеже этого времени см.: Милонов Н. П. Археологические разведки в Радонеже (Загорский район Московской области) // Историко-археологический сборник. М., 1948. С. 65–73; Чернов С. З. Комплексное исследование и охрана русского средневекового ландшафта. По материалам древнего Радонежского княжества. М., 1987; Он же. Древний Радонеж // Памятники Отечества. 1988. № 2 (18). С. 62–73; Он же. История заселения Радонежского княжества и происхождение волостей в районе Троице-Сергиева монастыря // Международный конгресс славянской археологии. Труды. Т. 2. Секция 3–4. Киев, 1988. С. 316–319; Он же. Исторический ландшафт древнего Радонежа // Памятники культуры. Новые открытия. Письменность. Искусство. Археология. 1988. М., 1989. С. 413–438; Он же. Новые материалы по хронологии московской керамики второй половины XIIIXV вв. из раскопок в районе древнего Радонежа // Древнерусская керамика. М., 1992. С. 142–169; Вишневский В. И. Древний Радонеж // Сообщения Сергиево-Посадского музея-заповедника. 1995. С. 12–30; Ткаченко В. А. Радонеж. Страницы истории. Сергиев Посад, 1997; Средневековый Радонеж: археологический, палинологический и геоботанический подходы к изучению ландшафтов // Экологические проблемы в исследованиях средневекового населения Восточной Европы. М., 1993. С. 167–189; Чернов С. З. Заселение водоразделов Радонежа по данным археологических исследований сельца Никольское-Поддубское // Археологические памятники Москвы и Подмосковья. М., 1996. С. 60–96; Он же. Русский средневековый ландшафт как объект археологических исследований (на примере района древнего Радонежа) // Культурный ландшафт как объект наследия. М., 2004. С. 322–332; Он же. Радонеж: от волости к княжескому уделу (1336–1456). Постановка задач комплексного исследования // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2007. № 3 (29). С. 118–119; Он же. Радонеж: от волости к княжескому уделу (1336–1456) // Там же. 2007. № 4 (30). С. 44–49; Вишневский В. И. Оборонительные укрепления древнего Радонежа // Археология Подмосковья. Вып. 4. М., 2008. С. 124–134; Чернов С. З. Радонеж: от волости к княжескому уделу (1336–1456). Границы и административное устройство // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2009. № 3 (37). С. 125–126; Ершова Е. Г. История растительности южного склона Клинско-Дмитровской гряды (историческая территория древнего Радонежского княжества). Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата биологических наук. М., 2010; Чернов С. З. Радонеж: от волости к княжескому уделу (1336–1456 гг.). Княжеские земли в центре удела // Сословия, институты и государственная власть в России. Средние века и раннее Новое время. Сб. статей памяти академика Л. В. Черепнина. М., 2010. С. 444–481; Ершова Е. Г., Чернов С. З. Природа и человек на водоразделах Радонежа в XIII–XVI вв. Методика корреляции спорово-пыльцевых данных (Новые исследования Морозовского болота) // Российская археология. 2010. № 3. С. 101–118; Чернов С. З. Радонеж: от волости к княжескому уделу (1336–1456). Княжеские земли в районе Троицкого монастыря // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2011. № 3 (45). С. 129–130; Любопытнов Ю. Н. Мое Хотьково. Абрамцево—Ахтырка—Воздвиженское—Гаврилково—Жучки—Комягино—Машино—Митино—Морозово—Мутовки—Радонеж—Репихово—Тешилово— Уголки—Ярыгино. История Хотькова с древнейших времен до наших дней. Легенды и мифы Радонежья. Сергиев Посад, 2014; Чернов С. З. Переяславская дорога XIV–XV вв. в районе Радонежа. Историко-археологическое исследование // «По любви, в правде, безо всякие хитрости. Друзья и коллеги к 80-летию Владимира Андреевича Кучкина. Сб. статей. М., 2014. С. 191–220.
119
Кучкин В. А. Антиклоссицизм // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2002. № 2 (8). С. 123.
120
Булыгин И. А. Вотчина // Советская историческая энциклопедия. Т. 3. М., 1963. Стб. 755–758.
121
ДДГ. № 71. С. 251.