Страница 3 из 21
Последнее касается даже не столько перебежчиков, сколько преимущественно южнокорейских разведчиков и аналитиков, а на самом деле – пропагандистов, которые очень стараются, чтобы мир воспринимал Северную Корею как разваливающийся режим, держащийся исключительно на ужасных репрессиях. Режим, в котором вот-вот, под влиянием усиленных санкций или более жестких мер, народ, наконец, обретет свободу.
Кто-то из этих аналитиков сам поверил в свои же сказки, кто-то грамотно врет, рассчитывая, что большие дяди «сделают всё за нас», а если что-то вдруг пойдет не так, то после определенного момента «рыбка задом не плывет». Но Северная Корея стоит на ногах значительно прочнее, чем принято думать. И хотя ситуация там безусловно остается неидеальной, строить планы, рассчитывая на скорый ее крах, может оказаться очень опасной иллюзией с непредсказуемыми последствиями, потому что если конфликт начнется, мало не покажется никому, вне зависимости от его исхода.
Но при этом автору представляется вполне реалистичной перспектива ситуации, при которой даже разумный американский аналитик, оценивающий вероятность превентивного обезоруживающего удара по ядерным объектам КНДР, может поверить в то, что подобные действия не встретят сопротивления и вызовут острый политический кризис с последующей сменой режима, поглощением Севера Югом и общим благорастворением. Он сделает это под воздействием информации, которая говорит о том, что «система дышит на ладан» и достаточно хорошенько пнуть, чтобы всё развалилось. Если бы этот человек знал, что потенциал врага серьезнее, и что при данной силе пинка он скорее отобьет себе ногу, чем что-то развалит, он, естественно, принял бы более верное или более выгодное своей стране решение с точки зрения последствий вызываемого его действиями кризиса. Но ему неоткуда это узнать.
А между тем кризис компетентности довольно сильно поражает властные и аналитические структуры. Читая материалы Викиликс по Корее, написанные аналитической службой Конгресса США и рядом других вроде бы серьезных ведомств, понимаешь, что ленивый и некомпетентный чиновник, который пишет доклады так, чтобы от него отстали, при помощи пары кликов в Интернете, – это явление, распространенное не только в нашей стране, как думают некоторые западники. Специалисты по стране подменяются «болтологами общего профиля», главная способность которых – бодро смотреться на экране, даже если то, что они несут, никак не соотносится с реальностью. Увлечение «аналитикой по открытым источникам» тем больше сдвигает экспертов в тень, потому что создает опасную иллюзию того, что любой школьник может сравнить фотографии в социальных сетях и прийти на основании этого к сногсшибательным выводам.
Не помню, чья фраза: «Это хуже, чем преступление – это ошибка». И действительно – для меня катастрофа, вызванная чьей-то злой волей, будет менее горькой, чем те же последствия, вызванные невежеством или непониманием, и как ученый и преподаватель я считаю просветительскую работу частью своего долга и предназначения. Тем более – сейчас, когда ситуация на полуострове во многом колеблется вокруг опасной черты (автор закончил работу над книгой в начале октября 2017 г.).
Часть нулевая. Исторический очерк
И южная, и северная корейская историография разделяют тезис о «пятитысячелетней истории Кореи» – разница в том, что северокорейские историки считают, что предки современных корейцев всегда проживали на полуострове, а южнокорейские полагают, что предки корейцев откуда-то пришли (чаще всего предполагается, что из районов Алтая).
Если же подходить к этому вопросу с археологической точки зрения, то самые ранние следы человека на Корейском полуострове корейские ученые относят к позднему палеолиту (стоянка Комын Мору), а первое корейское государство, так называемый Древний Чосон, существовало на севере полуострова в I в. до н. э. и было покорено ханьским Китаем. Время возникновения этого государства и его географическое положение тоже остаются предметом научных дискуссий.
Согласно легендам, официально поддерживаемым как на Юге, так и на Севере, корейская государственность началась в 2333 г. до н. э., когда в мире появился Тангун – легендарный основатель корейской нации: несмотря на желание националистов обоих корейских государств сделать из него историческое лицо, личность его примерно равнозначна личности русского царя Гороха[4]. В китайских летописях основателем Древнего Чосона назван некий Киджа, выходец из Китая, а дата основания указана примерно на тысячу лет позже.
Затем сведения о первых государственных образованиях на территории Корейского полуострова относятся к I в. до н. э., хотя вопрос о том, с какого времени Три государства – Когурё, Пэкче и Силла – можно действительно считать государствами, а не союзами племен, иногда трактуется как дискуссионный[5].
Когурё со столицей Куннэсон на правобережье среднего течения р. Амноккан[6] было образовано в 37 г. до н. э. и имело самую большую территорию. Оно располагалось на севере Корейского полуострова и захватывало значительную часть Маньчжурии, включая весь Ляодунский полуостров. Наиболее известный памятник Когурё, так называемая Стела Квангэтхо-вана (имя вана означает «Расширитель земель», годы правления 391–412), установленная при его преемнике ване Чансу (413–491), находится в глубине китайской территории.
Когурё оставило след в истории и отражением экспансии Китая. Суйский император Ян-ди дважды организовывал поход с целью завоевания Когурё, но потерпел поражение. В 612 г. на покорение страны отрядили огромную армию, наголову разбитую предводителем когурёсских войск Ыльчи Мундоком.
Силла сформировалось на юго-востоке полуострова как племенной союз нескольких протогосударственных объединений, и его структура власти содержала значительное число архаичных элементов.
На юго-западе полуострова находилось государство Пэкче, которое уступало Когурё и Силла в военно-политическом отношении, но имело высокий уровень культуры.
С расширением территории государств между ними началась борьба за преобладание на полуострове. Вначале Когурё, Пэкче и Силла занимались присоединением окружавших их мелких государственных образований, затем Пэкче и Силла объединились, чтобы дать отпор общему врагу, а в VI в. на фоне подъема военно-политической активности Силла оно было вынуждено столкнуться с противодействующей коалицией Когурё и Пэкче, но сумело одержать победу над ними благодаря помощи нового союзника в лице танского Китая.
Объединение Трех государств имело три очень важных последствия. Во-первых, хотя большая часть когурёсских земель была безвозвратно утрачена, все последующие тринадцать веков своего существования Корея была единой страной. Во-вторых, начиная с периода Объединенного Силла (668–935), страна стала интенсивно вбирать в себя наследие китайской философии и культуры, особенно культуры административной. Вообще, надо отметить, что из всех государств конфуцианского культурного региона Корея была связана с Китаем наиболее тесно. В-третьих, объединение страны при помощи Китая закрепило ориентацию на «большого брата» и относительно подчиненное положение по отношению к нему.
Остатки когурёсской элиты бежали на северные территории и создали на базе местных племен просуществовавшее до 926 г. государство Бохай (кор. Пархэ), которое к VIII в. контролировало северную часть Кореи, Ляодунский полуостров и северо-восточную Маньчжурию.
С ослаблением государственной системы Силла на территории полуострова наступил кратковременный период раздробленности на отдельные государственные объединения, но период Поздних Трех Государств длился, в общем, недолго, окончившись после того, как Ван Гон, основавший в 918 г. государство Корё, вынудил последнего вана[7] Силла отречься от престола в его пользу.
4
Краткое содержание легенды о Тангуне, самая ранняя из сохранившихся до наших дней запись которой содержится в памятнике XIII в. Самгук юса (Дополнение к истории Трех государств) буддийского монаха Ирёна, сводится к следующему. Однажды к сыну божественного правителя, который спустился на Землю, чтобы управлять делами этого мира, пришли тигр и медведь, желавшие стать людьми. Им был дан совет: запереться на 60 дней в темной пещере, не видя солнечного света и питаясь исключительно полынью и чесноком. Тигр не выдержал такую диету и сбежал, а медведь по истечении заданного срока превратился в женщину столь неописуемой красоты, что сын правителя на ней женился. Плодом этого брака и был легендарный Тангун, основавший первое государство корейцев.
5
Хронология для этого периода ненадежна, а традиционные датировки заведомо «удревнены». Подробнее см. в работах М. В. Воробьёва или М. Н. Пака: Пак М. Н. Очерки по историографии Кореи. М., 1987. Пак М. Н. Очерки ранней истории Кореи. М., 1979. Воробьев М. В. Древняя Корея. Историко-археологический очерк. М., 1961.
6
В 427 г. его столица была перенесена в Пхеньян.
7
Слово «ван» в нашей исторической литературе принято переводить как «король», но хочется напомнить, что исторический статус вана не тождественен королевскому: его носили младшие члены китайской императорской семьи. С точки зрения «европейской титулатуры» ван – это, скорее, герцог, благо данным титулом могли обозначаться как младшие члены правящей семьи (герцог Анжуйский во Франции), так и правители отдельных владений (герцоги Бургундский или Люксембургский). То же самое в целом касается применения к корейским реалиям и иных западных терминов типа «феодалы».