Дева и чудовище

Эллис даже рот открыла от изумления.

— Что вы такое говорите, милорд?! — почти вскричала она.

— Минутку терпения, сударыня, я вам сейчас всё объясню. Я — наследный граф. Все эти земли, и титул, и замок мне достались после смерти старшего брата. По законам нашего королевства все крупные землевладения — майораты. Вы знаете, что такое майорат, сударыня?

Эллис кивнула. Она знала, что такое майорат: старшему сыну всё, младшим ничего.

— Мне повезло, — продолжил между тем граф. — У брата не было сыновей и после его смерти графство перешло ко мне. Но когда умру я — некому будет наследовать Атонианскую долину. У меня нет младших братьев. У меня нет даже племянников, потому что у сестёр тоже нет сыновей. Во всём нашем роде остались одни девочки, не считая меня. Словно нас кто-то проклял… После моей смерти Атониан останется без хозяина. Что его ждёт? Здесь только два выхода: либо долина отойдёт казне, либо за неё начнут драться очень дальние родственники. Я не хочу ни того, ни другого. Я хочу, чтобы династия графов Атонианских не прерывалась… Эллис, вы моя дочь… Я не могу взять вас и зачать наследника… Но вы можете подарить мне «сына», точнее внука, от другого мужчины. Я запишу его на своё имя и сделаю прямым наследником Атониана. Эллис, вы сделаете это для меня?

Эллис молча смотрела на отца-супруга, не зная, что ответить. Его предложение было странным и неожиданным. Девушка и представить не могла, что услышит нечто подобное из уст супруга или отца…

— И давно вам пришла в голову эта безумная идея? — тихо спросила она.

— Когда заметил, как сияли ваши глаза при взгляде на лорда Дометиана, и понял, что вы влюбились в этого мальчишку… Лорд Дометиан родом из старинной благородной семьи и как никто другой достоин стать физическим отцом будущего графа Атонианского… Но, конечно же, Эллис, я вас ни к чему не принуждаю. Поступайте, как хотите. Как позволяет вам совесть и воспитание. Но если захотите полюбить лорда Дометиана по-настоящему, отдаться ему душой и телом, знайте, я никоим образом не буду препятствовать этой связи. И если боги пошлют вам дитя — оно будет носить гордое имя Трейвилтов.

— А если родится девочка? — тихо спросила Эллис.

— Что ж… Значит, я буду знать, что боги за что-то рассердились на наш род и решили стереть его имя с анналов истории… Так как с моей смертью умрёт и имя Трейвилтов.

— А вам не кажется, что нужно сказать лорду Дометиану всю правду? Раз он будет принимать непосредственное участие во всей этой афере.

— Только в том случае, если ваши чувства по-настоящему глубоки и искренни, равно как и его к вам. И это не просто временное увлечение.

Эллис долго молчала, переваривая услышанное, а затем тихо произнесла:

— Я должна подумать над вашим предложением, милорд.

— Думайте, сколько хотите, дорогая. Я не тороплю вас. Время у нас ещё есть. Вам ведь всего семнадцать… Вся жизнь впереди. Я надеюсь…

Эпилог

Двое мужчин нервно прохаживались под плотно закрытыми дверьми, из-за которых время от времени доносились болезненные крики и стоны роженицы. Один из них был старым и безобразным, его лицо покрывали ужасного вида шрамы, делая его зловещим и отталкивающим. Второй — молодой, светловолосый и красивый. Вот уже целых восемнадцать часов графиня не могла разродиться, и лицо графа с каждым часом становилось всё мрачнее и бледнее. Молодой нервно грыз кулаки, вздрагивая каждый раз, когда из-за двери доносился очередной болезненный вскрик. Иногда из спальни выбегали помощницы лекаря, вынося какие-то окровавленные тряпки и принося горячую воду. Глаза молодого человека расширялись от ужаса, и он ещё сильнее сжимал кулаки, так, что костяшки белели. Граф провожал повитух мрачными взглядами и кусал обезображенные губы.

Но вот из-за двери послышался грубый повелительный голос лекаря, он почти кричал на роженицу, приказывая ей тужиться. Затем раздался громкий, нечеловеческий женский крик, и оборвался на самой высокой ноте. После долгой мучительной гробовой тишины послышался звонкий недовольный детский вопль. Мужчины вздрогнули и впились глазами в дверь. Спустя несколько минут, показавшихся им вечностью, она открылась и вышла одна из повитух. На руках женщина держала спеленатого ребёнка.

— Ваша Светлость, — торжественно произнесла она, — у вас родился сын!

Молодой человек бросился к ребёнку и впился в его лицо любопытствующим взглядом. Граф не тронулся с места, не сводя глаз с повитухи.

— А как графиня? — глухо спросил он.

— Миледи чувствует себя хорошо. Сейчас она отдыхает.

Только после этих слов граф приблизился и посмотрел на маленькое сморщенное личико. Из-под кружевного чепчика выбились густые чёрные волосики, а круглые карие глазки слепо щурились. Наклонившись, он поцеловал малыша в лобик и приказал:

— Несите его кормилице.

Когда они вновь остались одни, молодой мужчина, с нотками ревности в голосе, произнёс:

— Ребёнок очень похож на вас… Я бы сказал, вылитая копия.

— Так и должно быть, — усмехнулся граф, зловеще кривя губы. — Он же граф Атонианский!

Конец