Страница 11 из 16
- Не путайся под ногами! Этот малолетний уголовник проколол мне две отличные покрышки! - буркнул он, встряхивая Мефодия, как грушу.
- Целых две покрышки? Мраку мрак! Мои соболезнования в связи с потерей механического родственника! - ужаснулась Улита.
- Чего??? - не въехал боров.
- Построй себе нерукотворный памятник! К нему не зарастёт проезжая часть! - продолжала девица. Она явно глумилась и над боровом, и над Мефодием, и одновременно над собой. Такая вот круговая стрельба.
Куцые бровки "принца", гневно странствуя навстречу друг другу, образовали на лбу бульдожью складку.
- Пошла прочь, толстуха! - рявкнул он, сделав ей навстречу угрожающий шаг.
Этого делать не стоило, потому что тотчас девица шагнула к нему.
- Кто толстуха, я? Почему мы, толстые люди, вечно обязаны слушать эти гадости? Наши царственные пропорции пытаются опошлить самым подлым образом! И главное, от кого я это слышу? От Аполлона Бельведерского? От красавца Прометея? От качка Геракла? Ничуть! От жалкой помеси поросёнка с клавиатурой компьютера! От ходячего кладбища котлет! Сливного бачка для пивных банок, который промазывает кремом складки на своём диатезном пузе! - оскорбилась Улита.
Боров гневно захрюкал. Девица загадочным образом попала в самое больное его место. Волоча за собой Мефодия, он метнулся к Улите. Показывая, как она испугалась, девица задрожала и, рухнув на колени, заломила руки.
- Как ужасен взгляд его! Что за жуткие мысли таятся под этим низким угреватым лбом! Мамушки-нянюшки, где мой стилет? Я хочу заколоться! Заодно захватите ведро яда, если перо, как в прошлый раз, сломается о моё каменное сердце, - театрально завыла Улита.
Для увеличения эффекта она хотела уронить бутерброд, но посмотрела на него и передумала.
- Короче, я угрызаюсь тоской и умираю в страшных судорогах! Считай это выражением моего "ФУ"! - пояснила она обыденным голосом.
- Ты что, чокнутая, да? Истеричка? - испуганно спросил боров.
Его пальцы, так и не сомкнувшиеся на руке Улиты, вхолостую загребали пространство. Его серое вещество было перегружено непредсказуемым поведением странной особы. Мефодий, признаться, был удивлён ничуть не меньше, хотя в этом матче девица явно играла на его стороне. На самой щемящей душу ноте она вдруг встала на ноги и, брезгливо плюнув, отряхнула колени.
- Хамство какое! Играешь для них, стараешься, и хоть бы в ладоши кто хлопнул! Хоть бы один свин!.. Это и к тебе, Буслаев, относится! Тоже мне трагический подросток! Мефистофель из детского сада!
"Буслаев? Откуда она знает мою фамилию?" - удивился Мефодий, торопливо пытаясь припомнить, не встречал ли он девчонку в школе или во дворе. Да нет, едва ли. Версия же, что он мог попросту не обратить на неё внимания, отпадала сразу. Такие броские и масштабные особы не прячутся за горшком с кактусом, хотя порой и отсиживаются где-нибудь в тёмном уголке поточной аудитории, пряча на коленях модный журнальчик.
Подошедший лифт натужно распахнул дверцы. Боров стал с силой проталкивать в него Мефодия. Тот попытался вырваться и заработал хороший толчок кулаком сзади по рёбрам.
- Ты кого бьёшь, подставка для лысины? Ты вообще в курсе, что я с тобой сейчас сделаю? - мрачно спросила Улита, и двери лифта захлопнулись гораздо быстрее обычного.
Боров оглянулся.
- Машину он твою изувечил? - продолжала Улита. - Да, ксерокс недоделанный? Отлично! Так я ещё добавлю!
Не откладывая своей угрозы, она дунула на ладонь. Со двора отчётливо донёсся звук бьющегося автомобильного стекла. Жалуясь на судьбу-судьбинушку, заплакала сигнализация.
- Пуф! Ой-ой-ой, какой вандализм! - ужаснулась Улита и дунула на ладонь ещё раз. На этот раз - судя по звуку - досталось лобовому стеклу.
Мефодий не испытал почему-то ни малейшего удивления. Он только подумал, что, если бы Улита вместо того, чтобы подуть на ладонь, сделала движение, которым ловят брошенные ключи, и при этом волнообразно повела плечами, как в индийских танцах, машину сплющило бы так, как если бы на неё с Крымского моста спрыгнул бегемот-самоубийца. "Магия движения" - так это, кажется, называется. Подумав об этом, Мефодий слегка удивился собственной осведомлённости.
Зато боров был просто в шоке. Он с недоверчивым ужасом взглянул на Улиту, а затем, буксируя за собой сопротивляющегося Мефодия, кинулся на улицу. Осколки стекла только-только перестали прыгать по асфальту. Сирена уже не выла, а лишь тихо всхлипывала. Лицо борова поменяло три или четыре цвета. Он был и напуган, и растерян, и взбешён. Всё смешалось в доме Облонских.
- Это ты... это всё ты, дрянь! Я знаю! - зарычал он.
Пепельная девица, лениво вышедшая вслед за ними, поморщилась и коснулась длинным ногтем ушной раковины:
- Утихни, дуся! Не искушай меня без нужды возвратом нежности твоей! Проще говоря, заткни фонтан!
- ЧТО?! Ты... ты!!.. Я тебя прикончу!!!
Улита пожала плечами:
- Поменяй звуковую плату, гражданчик! Говорить, конечно, нужно вслух, но не настолько же! Ну я, не я - какая разница? Стоит ли вдаваться в детали? С философской точки зрения это всё такой мизер!
Быку показали новую красную тряпку. Боров отшвырнул Мефодия и шагнул к Улите. Его выпуклые глаза стали злобными и бессмысленными, словно в них плескался целый батальон инфузорий-туфелек.
- Я... Да ты...
- Спокойнее, папаша! Инфаркт не дремлет!.. Ого, меня, кажется, собираются убивать на месте! Может, поцелуешь перед смертью, а, дядя Дездемон? Как насчёт огневой ласки? И обжечь, и опалить? А, старый факс? Или батарейки сели? - лениво поинтересовалась Улита.
- Да ты понимаешь, с кем связалась? Кого дразнишь? Да я из тебя душу выну! - захрипел боров.
- Ах, если бы было что вынимать... - негромко сказала Улита.
В глазах у неё, как показалось Мефодию, мелькнула непонятная грусть. Но это продолжалось совсем недолго, до тех лишь пор, пока боров, накручивая себя, не прохрипел самую заезженную и истёртую фразу из когда-либо звучавших:
- Ты не знаешь, что я с тобой сделаю!
- Звучит многообещающе, папсик! А я уже подумала, что ты любишь только малолетних избивать! - хрипло промурлыкала особа и внезапно, хотя Мефодий готов был поклясться, что она не сделала и шага, оказалась совсем рядом.