Страница 1 из 5
КРАСКИ ПРОШЛОГО ВЕКА
Шесть общих тетрадок моих дневников охватывают период с 1967 по 1995 год – 28 лет моей жизни, со 2-го класса школы до последних лет работы в Башгосуниверситете.
Тома эти, архаичные для наших времен, представляют вполне естественную сущность прошлого века, когда любой порядочный мальчик из приличной интеллигентной семьи вел свои дневники с тех пор, как научился писать.
Начал я их под маминым давлением, продолжал уже самостоятельно.
И количество и качество этих записей – сделанных то карандашом, то чернилами всех возможных цветов, то шариковой ручкой, бледнеющей от недели к неделе – меняются во времени.
Вначале это лапидарные отчеты об увиденных в небе самолетах, пойманных на улице жуках и бабочках, сконструированных и построенных моделях, просмотренных в кино фильмах, редких казусах школьной жизни, нечастых друзьях, цветущих в аквариуме растениях и размножающихся рыбках, циклических метаморфозах природы – и обо всем прочем, важным для мальчишеского мировосприятия.
Те записи, перемежающиеся тщательно исполненными иллюстрациями во всех техниках, дают такую несравненную картину моего детства и его несравненного времени, что моя жена всерьез намеревается отсканировать их постранично и опубликовать на электронных ресурсах.
Дальше мое мироотражение начинает расширяться и вширь и вглубь.
Я начинаю заносить в дневники описания своих поездок.
На Украину в Евпаторию, в Ленинград и в Москву, в Эстонию (Пярну и Тарту) и Латвию (Рига). Уже почти без рисунков, но с точными зарисовками и мест и событий и людей.
И одновременно в дневниках появляются слова о девочках и написанные о них стихи.
Затем, с 1976 года уехав из Уфы в Ленинград, я писал о своей учебе в ЛГУ – и опять о событиях и опять о людях.
Огромный объем имеют краткие заметки о посещенных мною концертах в Большом и Малом залах Ленинградской Филармонии – о великих произведениях, не менее великих исполнителях и о людях, слушавших музыку рядом со мной.
Вернувшись после окончания аспирантуры и защиты диссертации в Уфу (1985 год), я испытал шок от ощущения навеки утраченного рая.
Записи той поры грешат горькой краткостью и деструктивностью взгляда на жизнь.
Потом я стал писать всерьез – заносить не только черты реальности, но и собственные размышления о писателях, о литературе в моей жизни и о моей жизни в литературе.
Не оставались без внимания и мысли о взаимоотношениях с противоположным полом и точные до вдоха-выдоха мемуары о всех без исключения женщинах, познанных мною в течение жизни.
Достав эти 6 тетрадок из кладовки пару месяцев назад, я перечитал все, написанное более, чем за четверть века.
И понял, что добрая половина дневниковых записей заслуживает обнародования.
С точки зрения интересных событий, по имеющимся персоналиям, ради тех мыслей, что приходили ко мне в разные периоды бытия.
Записи эти, представленные в мемуарах сборника с необходимыми (но не отмеченными!) купюрами и без стилистической правки, дадут читателю представление о красках прошлого века, которые в зафиксированной мною памяти ничуть не потускнели до сих пор.
ДЕВУШКА В СИНЕМ ПЛАЩЕ
Девушки как сущность окружающего мира всегда занимали важнейшее (если не первостепенное!) место в моей жизни.
О том говорят хотя бы названия некоторых моих произведений:
рассказ «Девушка по имени Ануир»;
Литинститутский мемуар «Девушка с печи № 7»;
простой ХХХ-рассказ «Девушка брата»;
радикальный ХХХ-рассказ «Девушки, которые не носили трусиков».
Настоящий же текст, посвященный очередной девушке, является не просто мемуаром, а дневниковой записью 41-летней давности.
В последнем факте нет ничего особенного.
Как всякий мальчик из приличной семьи я вел свои личные дневники с 1967 по 1995 год, записывал туда интересные события и свои мысли по их поводу.
Сейчас, время от времени открывая старые тетради, исписанные перьевой авторучкой – фиолетовыми, синими и черными чернилами – я вспоминаю всю свою жизнь и порой наталкиваюсь на совершенно замечательные ее отблески.
К таковым относится и запись, которую привожу здесь.
Привожу со 100%-ной точностью, не позволив себе править стиль, сохранив орфографию вплоть до писавшейся мною в те годы буквы «ё» с двумя точками.
Единственное, что я сделал – разбил массив текста на абзацы и вычленил прямую речь для удобочитаемости.
Чтобы ввести в атмосферу событий, дам некоторые вводные ремарки.
Время действия – 28 мая 1977 года.
Место действия – город Ленинград, Васильевский остров, 10-я линия, дом № 33.
Математико-механический факультет Ленинградского государственного университета имени Андрея Александровича Жданова.
Бывшее здание дореволюционных Бестужевских курсов («мирского» аналога Смольного института благородных девиц).
Трехэтажный дом с пяти– или даже шестиметровыми потолками, затейливыми переходами и лунообразно вытертыми ступенями пологих каменных лестниц. Темное гулкое помещение с многопудовой дверью на старинном блоке с грузами, хранящее в своих мрачных углах пыль прошлого века. Обитель нелегких и нерадостных знаний с раскиданными по непонятному принципу аудиториями, крошечным буфетом (где в большую перемену удавалось съесть изумительно ресторанный салат «Оливье»), спортзалом с галереей, полуподвальным гардеробом и усталыми люминесцентными лампами, что сутками напролет гудели, трещали и моргали в закопченных бессветных коридорах.
И аз грешный, приехавший туда вечером с целью уже не помню для чего отыскать своего недолгого матмеховского приятеля Олега Мохова.
Я – в возрасте 17 лет 10 месяцев и 6 дней.
Заканчивающий свой первый курс, витающий в эмпиреях юности и находящийся в перманентной эйфории чувств – и даже безнадежно влюбленный в свою одногруппницу, ленинградку и генеральскую дочь.
Великолепный, в модной по тем временам рубашке с цветными разводами и упоительно длинноволосый: военная кафедра начиналась только на втором курсе.
Я, жадно пьющий чашу жизни и ощущающий все ее вкусы.
Вот теперь можно приступать к изложению события.
* * *
В тот день я заехал на матмех довольно поздно.
Входя в здание, машинально поглядел на часы. Было без десяти семь. В вестибюле стояла непривычная тишина.
Я поднялся по лестнице на второй этаж, подошёл к расписанию. Там всегда толпился народ, но сегодня и тут было пусто. Я заглянул подряд в несколько аудиторий. На жёлтых столах играло солнце, валялись бумажки, шпаргалки, окурки, везде царила небывалая пустота. Решив подняться на 3-й этаж и проходя к лестнице, на площадке между 1-м и 2-м этажами я увидел одиноко стоявшую девушку в синем плаще.
«Интересно, что она тут делает?»
– подумал я.
– «Ведь в этом крыле, похоже, никого нет.»
Поднявшись на 3-й этаж, обнаружил, что и там пусто. Спускаясь по лестнице, я думал, где же найти Мохова и тут ли он вообще. С этими мыслями я дошёл до 2 этажа и вдруг…
Девушка, минуту назад стоявшая на площадке, лежала ничком на каменном полу, неудобно подогнув руки.
В одно мгновение я слетел по пролёту и, наклонившись над ней, спросил:
– Что случилось?
Ответа не последовало.
Тогда я осторожно поднял её за плечи.