Обыкновенная война

– Товарищ полковник, ну я бы вас первым ударил. Поверьте мне: зуба два бы вам точно вышиб. – Отпарировал в ответ.

– Ну, ладно, ладно….. Хорош ерепениться…. А офицеров когда оскорбил?

Тут я ему в цветах и красках рассказал, что он сделал и что сказал, и как швырнул в нас трибуну. Полковник сначала с досадой крякнул, потом озадаченно хмыкнул. Прошёлся задумчиво туда-сюда по дороге и остановился передо мной.

– Копытов, ну пойми меня правильно. Я ведь тоже человек и у меня, как и у вас всех есть нервы. Вы ведь тоже не подарки. Ну, сорвался, что ж теперь поделать?

– Всё равно, товарищ полковник, не понимаю вашего поведения. Может быть, мы и не подарки, но и мы всё-таки не в лагеря едем, поэтому вам и соответственно относиться надо к нам. Может, где-то и сдержаться надо было. – Я замолчал, считая, что и так достаточно сказал, чтобы он задумался над моими словами. Потом приложил руку к головному убору, – Разрешите, товарищ полковник, к командиру убыть? – Шпанагель задумчиво махнул рукой, отпуская меня.

Получив разрешение, вытянул колонну и ушёл в часть. В парк мы прибыли в разнобой, так как колонна опять растянулась, а потом снова разорвалась. Но и на этом день не закончился. Нужно было дополучать вещевое имущество, чистить оружие, а тут приехали артисты с шефским концертом и надо было вести солдат в клуб. Построил батарею в расположении, чтобы задать только один вопрос: – Ну, что мужики: идём сначала на концерт, потом чистим оружие и спать? Или чистим оружие, на концерт не идём, а после чистки спать?

Батарея заволновалась: – «Конечно, чистим оружие и спать. Ну, его к чёрту этот концерт…». – Так и поступили.

Последующие три дня были наполнены суетливой рутиной, опять подготовка техники, получение остального имущества, вооружения и боеприпасов. Командир полка, исходя из своего афганского опыта, поставил задачу получить пять боекомплектов боеприпасов на каждого солдата.

Шпанагель в свою очередь договорился с артиллерийским училищем, чтобы в течение 3х дней, на базе их противотанкового класса и тренажёра, обучить командиров взводов и командиров машин-операторов навыкам производства пусков ракет. Каждое утро они под руководством полковника с училища ездили на занятия туда, вечером возвращались и я им устраивал жёсткий спрос: что они усвоили за день. Также начальник артиллерии округа прикомандировал к батарее, с Шадринского гарнизона, капитана Шевченко, который вплотную занялся средствами связи и не только подготовил, и проверил их, но и со всеми солдатами, сержантами и командирами взводов провёл несколько занятий по правилам работы на радиостанциях Р-123, Р-174 и Р-159. Вообще он здорово помог мне в этом вопросе. А вот в пехоте в это время со средствами связи внезапно образовалась большая проблема. Вдруг выяснилось, что в ходе боевого слаживания вышло из строя почти восемьдесят радиостанций на БМП. Причины выхода их из строя понять никто не мог. Подключили особый отдел и тот рьяно стал «копать», разрабатывая версию саботажа, либо диверсии, но тоже до причин и виновников не докопались. Лишь после того, как пригнали окружную радиомастерскую, всё выяснилось. Оказывается, пехота заводила свои БМП без прогрева двигателя – дёргая с места тросом или пихая их в корму другой БМП. И не выключенные радиостанции сгорали от резкого импульса тока в момент заводки двигателя таким способом. Конечно, все сгоревшие радиостанции заменили, но шуму и ругани было достаточно.

Примечательный случай и достаточно неожиданный для меня произошёл в эти дни.

На следующий день после выхода на учебный центр я пошёл с солдатами на склад РАВ получать пулемёты. КПВТ и ПКТ на БРДМы, получение затянулось и я не попал на совещание, которое проводил Командующий округом. Доставив оружие в казарму, помчался в штаб полка, но уже на полковое совещание и успел. Перед кабинетом командира толпились командиры подразделений в ожидание приглашения зайти в кабинет, а увидев меня, товарищи обступили и стали, дурашливо смеясь и похлопывая по плечу, поздравлять и пожимать мне руку. Я в недоумение вертел головой, ничего не понимая, а на хохот и шум в коридор выглянул командир полка и, увидев меня, тоже заулыбался и позвал в кабинет. Сели к столу.

– Ну, Копытов, не ожидал я, что ты сумеешь взнуздать начальника ракетных войск и артиллерии округа – никому это ещё не удавалось, а сегодня на совещании тот встал и, нисколько не сомневаясь, заявил Командующему округа, что на сегодняшний день ты лучший офицер – лучший артиллерист округа. Ну, ты и даёшь! – Мне только и пришлось развести руками и попросил командира рассказать обо всём поподробнее. Оказывается, Командующий округом в ходе совещания стал подымать командиров подразделений и офицеров округа, которые курировали эти подразделения. У них Греков спрашивал их мнения о работе данного офицера и об обстановке внутри подразделения. Когда очередь дошла до меня, а меня – нет, то Командующий поднял полковника Шпанагель и спросил его мнение обо мне. На что мой начальник дал такую, лестную мне, характеристику.

Я был офигенно удивлён, но в тоже время очень насторожился: в армии если начальство хвалит: то в большинстве случаев надо ждать подлянку. Тем более, что Шпанагель не ограничивался проверкой занятий по проведению боевого слаживания, а ходил ещё по расположениям подразделений и проверял как они живут и какой там порядок. Естественно, на вечернем совещании он жёстко спрашивал за непорядок с залетевших ему «на карандаш» командиров. Я каждый день ожидал его прихода ко мне. Тем более, что спросить с меня за бардак можно было. Каждый день указывал старшине на беспорядок в расположении, на плохую заправку коек, на то что в спальном расположении много лишнего имущества, но навести порядок старшина не мог, у меня же не доходили руки. Мне всё больше и больше переставал нравиться стиль работы прапорщика Пономарёва. Он всё время «бил себя в грудь копытом», обещая навести порядок, «закрутить гайки», но ничего не менялось. Кроме того, стал замечать, что старшина всё больше и больше стал заваливать работой одних и тех же безответных солдат, которые не могли постоять за себя. Потом уже понял, что старшина банально боялся бойцов, которые могли запросто отказать ему или даже послать, прочувствовав его слабохарактерность, потому и не мог спросить с них. Но, а пока над душой зудел командир противотанкового дивизиона, боясь посещения начальника нашего расположения, боялся что именно его спросят за бардак. Но ни разу Шпанагель не посетил меня: ну и слава богу. Вообще, при каждом удобном случаи он меня хвалил и ставил другим в пример, оказывая большую поддержку и помощь в решении различных вопросов. По большому счёту начальник ракетных войск и артиллерии округа здорово помог мне в превращении моего подразделения в боевую единицу, и несмотря на то, что он потом не раз, по какому-то своему недомыслию ставил мне палки в колёса, я ему был очень благодарен за ту помощь, которую он нам оказал.

Вообще, эти три дня стали переломными и для полка. Пришли в Чебаркуль первые одиннадцать гробов. Из них половина – офицеры. Нарастало психологическое напряжение. Многие офицеры, прапорщики и солдаты ещё в полной мере не осознавали, что едут они на войну, а не на учения. Вдобавок пошла информация, что 276 полк ведёт тяжёлые уличные бои в Грозном. А гробы, которые пришли в Чебаркуль, это первые из многих. Нарастала и чисто физическая усталость среди офицеров и прапорщиков. Назревал неизбежный срыв. И он произошёл.

Совещание, которое собрал Командующий округом в малом зале клуба артиллерийского полка, не предвещало неожиданностей и было вполне рядовым. На нём присутствовали ведущие офицеры округа, управление дивизии и полка, командиры подразделений. Мы сидели в расслабленных позах в креслах, наслаждаясь этим временным покоем и наблюдали, как совещание шло своим накатанным путём: когда решались вопросы доукомплектования подразделений полка, получения имущества, вооружения и боеприпасов, вопросы проведения боевого слаживания. Оно шло нормально, пока кто-то из офицеров округа не стал докладывать о недостатках 2х дневного выхода разведывательной роты полка для проведения стрельб на Адуйском учебном центре. В принципе недостатки были тоже обычными и неизбежными в этих условиях, когда всё делалось в спешке: плохо отстрелялись, организованы стрельбы не на том уровне, который мог быть при нормальной боевой подготовке. Но проверяющий преподнёс это Командующему так, как будто начальник разведки полка, капитан Предёха, по своим деловым качествам: не смог организовать стрельбу и боевое слаживание полковой разведки. Да и что самое главное – не хотел. И что отрицательные показатели стрельбы тоже чуть ли не результат деятельности данного офицера.