Коварство и любовь

Нисса была шокирована и, что еще хуже, чувствовала себя обманутой. Но откуда ей было догадываться о столь ужасных вещах?

Она по-прежнему злилась на Аделу Марло, которая теперь смотрела на нее с победным видом. На ее губах змеилась торжествующая улыбка. Ниссе очень захотелось стереть эту улыбку с ее лица.

– Мадам, вы самая злобная сплетница, каких я только встречала! – резко воскликнула она. Ей было отрадно видеть, как Адела, не ожидавшая подобного отпора, втягивает голову в плечи.

– Нисса! – Даже Блисс, известная своим терпеливым и выдержанным нравом, была изумлена резкостью племянницы. – Ты сию же минуту должна извиниться перед леди Марло!

– А я думаю, что это леди Марло следует извиниться передо мной, – отрезала Нисса. – И вы тоже, тетя Блисс!

Она развернулась на каблуках и бросилась на поиски подруг, ее сердце громко стучало в груди. Конечно, она отнюдь не была влюблена в лорда де Уинтера, потому что до сей минуты почти ничего о нем не знала. Отвратительно, однако, что тетя и леди Марло помыкают ею так, будто она несмышленое дитя. А ей уже семнадцать!

Адела Марло пришла в себя не сразу. Губы ее побелели.

– Это первый раз в жизни, когда со мной разговаривают в подобном тоне! – Она даже задыхалась от возмущения. – Будь девица на моем попечении, я бы высекла ее до крови, а затем отправила назад к родителям. Она совершенно отбилась от рук, и ее ждет дурной конец. Помяни мои слова, Блисс!

– Согласна, Адела, Нисса тебе нагрубила. Но ты сама настаивала, чтобы я следила за каждым ее шагом. Однако Нисса не из таких девушек. Она умна и быстро усвоила законы придворной жизни. Она знает, что поставлено на кон, и не допустит, чтобы ее скомпрометировали. Кроме того, она любит наше новую королеву и счастлива ей служить.

– Полагаю, ее существенное приданое перекричит любое злословие, – раздраженно ответила Адела Марло.

Королю и королеве пришла пора отправиться в спальню.

– Ночь длиною в пятнадцать часов, – ворчал Генрих. – В следующий раз, когда мне вздумается жениться на уродине, я устрою свадьбу в канун праздника середины лета – самая короткая ночь в году; не то что долгая зимняя ночь!

– В следующий раз, когда он женится… – многозначительно прошептал Кромвелю герцог Норфолк.

– Ночь только начинается, – ответил Кромвель. – К рассвету, милорд, король, возможно, станет счастливейшим мужчиной на земле.

И он улыбнулся с уверенностью, которой на самом деле у него не было. Герцог улыбнулся в ответ с видом человека, сознающего свое превосходство. Томас Кромвель терзался дурными предчувствиями, и по его спине полз ледяной озноб. Что задумал герцог?

Фрейлины помогали королеве снять свадебное облачение и бегали туда-сюда, принося одно и унося другое. Анна была женщиной высокой и с широкой костью, но у нее были стройные ноги и руки, тонкая талия маленькие груди в форме груши, которые совершенно не вязались с ее пропорциями и статью. Дамы, которые помогали ей раздеваться, лишь в отчаянии качали головами и переглядывались. На королеву надели простую ночную сорочку из белого шелка и тщательно расчесали густые белокурые волосы – они очень украшали королеву.

Матушка Леве, старая няня королевы, зашептала Анне на родном языке:

– Дитя мое, и что ты станешь делать с этим медведем, твоим супругом? Мы обе знаем, что ты ему не нравишься – спасибо юному Гансу, который слушает, что болтают в его присутствии глупцы, которые не обращают на него внимания, потому что он всего лишь мальчик! Знаю, что мама не рассказывала о том, что происходит между мужчиной и женщиной. Но я тебя просветила. Так попытайся его завоевать, девочка! Я так боюсь за тебя…

– Не стоит, – заверила Анна. – Я пока не знаю, что стану делать. Все зависит от моего супруга, короля. Возможно, он станет добрее ко мне, если я дам ему предлог для аннулирования нашего брака. Уверена, если бы он нашел повод разорвать помолвку и избежать сегодняшнего бракосочетания, он бы так и сделал. Мне говорили, что король не из тех, кто готов терпеть, если кто-то идет против его воли. Мы только что поженились. У него нет причины требовать развода, однако он мечтает от меня избавиться. Если я не предоставлю ему такую причину, он, чего доброго, убьет меня! Матушка Леве, я приехала в Англию не для того, чтобы лишиться головы, но чтобы получить свободу и не терпеть скуку, которая царит в доме моего брата! – Улыбнувшись, Анна погладила руку своей верной служанки. – Молись, чтобы я приняла верное решение.

Из передней донеслись звуки шумного веселья. Дверь спальни распахнулась. Дамы присели в реверансе. Король, в бархатном халате и ночном колпаке, с видимой неохотой вошел в спальню в сопровождении своих приближенных и архиепископа. Не говоря ни слова, король забрался на кровать и лег рядом с королевой. Архиепископ прочел молитву, чтобы брак был счастливым, а потомство – многочисленным.

Когда он закончил, король крикнул:

– Вон отсюда! Я хочу покончить с этим поскорее. Вон! Все вон!

Придворные, дамы и джентльмены, покинули спальню, усмехаясь и лукаво переглядываясь. Дверь за ними закрылась со зловещим стуком.

Жених и невеста молча бок о бок сидели в кровати. Наконец Генрих повернулся и посмотрел на свою королеву, чуть не вздрогнув от отвращения. Не то чтобы она действительно была уродлива – нет! Но черты лица были куда грубее, чем изобразил на портрете Гольбейн. И она была такая высокая и большая, особенно в сравнении с Катериной, первой Анной и его милой Джейн. Однако в глазах светился ум, и сейчас они смотрели на него с настороженностью. Уж лучше поскорее закончить дело. Протянув руку, он накрутил на палец прядь ее золотистых волос. Они были мягкие, и это ему понравилось. Хоть что-то в этой женщине ему пришлось по душе!

– Я вам не нравлюсь, – внезапно сказала Анна, в напряженном молчании ее голос звенел.

Удивленный король не ответил. Интересно, что еще она ему скажет?

– Вы бы… не женился на мне, но вы не нашел… нашел… ах! Я не знаю слово! – У нее был сильный акцент, но он отлично ее понял.

– Предлог, – осторожно подсказал он.

– Да! Вы не найти предлог, чтобы… чтобы…

– Отвергнуть, – снова подсказал Генрих.

– Да! Меня отвергнуть! – торжествующе воскликнула она. – Если я дать вам предлог, вы позволить мне остаться в Англии, Хендрик?

Король был поражен. Она пробыла в Англии всего одиннадцать дней, но уже изъяснялась по-английски, что ясно свидетельствовало о ее уме. А еще – она быстро разобралась в том, что его терзало. Не совершает ли он ошибку? Нет. Он никогда не полюбит эту женщину. Он не может ее полюбить. Не может – даже ради спасения Англии.

– Что за предлог? – требовательно спросил он, испытующе сощурив голубые глаза. – Он должен быть надежным и понятным, Энни. Говорят, что у меня и так дурная репутация… в том, как я обращаюсь со своими женами. Но это неправда. Они не понимают.

Король говорил очень медленно, чтобы она могла хотя бы отчасти понимать его слова. Но, похоже, его новобрачная понимала куда больше, чем могла сказать. Анна громко рассмеялась, и он увидел, что у нее крупные зубы.

– Я хорошо понимать Хендрик. Мы не делать любоф, и вы получить предлог. Да?

Как умно и просто, подумал Генрих Тюдор. А потом понял, что нужно сделать так, чтобы отказ исходил от него, а не от нее. В любом случае он будет в дурацком положении. Но, если возложить вину на непривлекательность ее особы, над ним хотя бы не станут смеяться. Анна должна это понимать.

– Нам нужен Ганс, чтобы это обсудить, – сказал он, – но не сегодня. Завтра. В тайне. Да?

– Да! – кивнула она и спрыгнула с кровати. – Мы играть карты, Хендрик?

Генрих Тюдор рассмеялся.

– Да! – ответил он по-немецки. – Мы будем играть в карты, Энни.

Он не хотел эту женщину в жены. Не взял бы и в любовницы. Однако у него было такое ощущение, что она станет его добрым другом.

На следующее утро король встал рано. Игра в карты закончилась далеко за полночь, и его фламандская кобыла обыграла его вчистую. В любое другое время он мог бы разгневаться, но очень уж легко и хорошо было ему в компании королевы! Пройдя потайным коридором в собственную спальню, король с кислым видом приветствовал ожидающих его придворных. Это было частью плана, который начал складываться в его голове прошлой ночью. Нужно было разыгрывать разочарование с самого начала. Иначе ему не поверят.