Коварство и любовь

Нисса рассмеялась.

– Вот, значит, как тебе посчастливилось поймать дядю Оуэна – при дворе?

– Я встретила твоего дядю в доме твоего отца, – строго заметила Блисс.

– Мы праздновали шестнадцатый день рождения твоей матери, – добавил граф Марвудский, которому тоже хотелось поведать племяннице свою историю. – Блисс и Блайт, а также тетя Дилайт приехали в Риверс-Эдж именно по этому случаю. Хватило одного взгляда на твою тетю, и я пропал. Совсем как Ник Кингсли, который был очарован Блайт.

– И вы влюбились с первого взгляда, дядя? – Нисса никогда не слышала историю их знакомства, и она показалась ей захватывающе романтичной.

– С первого взгляда, – тихо ответил дядя Оуэн. Его глаза были прикованы к жене. – Ведь все так и было, дорогая?

Блисс ответила ему таким взглядом, какого Нисса никогда у нее не замечала.

– Да, – задумчиво протянула она, но затем, вспомнив, где они находятся, спохватилась. – Почему мы стоим здесь, на сквозняке в коридоре? Нам нужно торопиться ко двору. – Она повернулась к Тилли. – Ты хорошо поработала, девочка. В следующий раз, как буду писать сестре, дам о тебе самый лестный отчет. Харта очень хорошо тебя обучила, так что может гордиться!

– Благодарю, миледи, – Тилли присела в реверансе. Потом набросила на Ниссу плащ, аккуратно расправила складки и защелкнула застежки в виде золотых лягушек.

– А где мальчики? – спросила Нисса, когда они выходили из дома.

– Дожидаются нас на улице, – ответила тетя. – Эдмунд и мой Оуэн поедут на козлах с кучером. Ехать нам недалеко.

Два кузена Ниссы взобрались на козлы и уселись спиной к кучеру, а обе женщины тем временем подошли к карете. Нисса рассматривала братьев – такими нарядными она их никогда не видела. У Филиппа были темные волосы и светлые глаза, как у отца; светловолосый Джайлз пошел скорее в мать. На них были короткие штаны черного бархата, в разрезах в ткани сиял белый атлас подкладки. Чулки были в черно-белую полоску, черные кожаные туфли оканчивались закругленными узкими мысками. Камзолы, также из черного бархата, были расшиты жемчугом, а поверх них одинаковые кожаные куртки длиной до колен, без рукавов, но с буфами на плечах. У каждого на шее висела золотая цепь с медальоном, на котором красовался фамильный герб. На поясе у обоих болтался усыпанный драгоценными камнями маленький кинжал; голову покрывала плоская шляпа черного бархата, украшенная страусовым пером.

– Вы оба такие красивые! – восхитилась удивленная Нисса.

– И ты тоже, сестрица, – ответил Филипп Уиндхем.

– Смотри, Нисса! – возбужденно воскликнул Джайлз. – Теперь у меня есть собственный кинжал! – Он достал оружие из ножен, чтобы она могла видеть. Рукоять была инкрустирована гранатами, крошечными алмазами и жемчужинами.

– Не вздумай обнажать его в присутствии короля, – предостерегла его сестра. – Или в присутствии принца. Помни, мама сказала, что это считается государственной изменой.

Джайлз кивнул, испуганно тараща глаза.

– Я не забуду!

Но Филиппа наставление сестры, казалось, только разозлили.

– Если мне раз сказали, – высокомерно начал он, – то уж я не забуду. Нет нужды повторять снова и снова, Нисса!

– Прошу прощения, милорд, – поддразнила она, усаживаясь и расправляя юбки. – Уж не знаю, почему я все время забываю, как вы мудры, виконт Уиндхем! Какой ужасный промах с моей стороны!

Джайлз захихикал. Даже Филипп невольно усмехнулся.

– Предупреждаю, чтобы никаких пререканий, – строго заметила Блисс.

Нисса с видом примерной девочки сложила руки на коленях и умолкла, как и оба ее брата. Карета тронулась, выезжая в Хэмптон-Корт. Очень скоро дорога оказалась буквально запружена другими каретами, и Нисса, как завороженная, смотрела во все глаза. Кареты, люди – многие выглядели еще элегантней и роскошней, чем они. Тут были также дамы и джентльмены верхом на прекрасных лошадях, прокладывающие себе путь среди карет. И все, казалось, направлялись к одной цели – Хэмптон-Корт.

Кардинал Уолси, советник короля, возвел Хэмптон-Корт на землях, купленных у рыцарей-госпитальеров ордена святого Иоанна в тысяча пятьсот четырнадцатом году. Точнее, иоанниты и не продавали своих земель кардиналу; они сдали их ему в аренду сроком на девяносто девять лет, за символическую цену в пятьдесят фунтов стерлингов. Строительство началось весной тысяча пятьсот пятнадцатого. В мае шестнадцатого года сюда приезжали король и Екатерина Арагонская. Но, несмотря на это, дворец достраивали еще несколько лет.

Внутри дворцовых стен находились три дворика: Нижний, Часовой и Фонтанный. Здания были сложены из красного кирпича и украшены сине-черными мозаичными ромбами. Каждая из башен оканчивалась зубчатой кладкой со свинцовыми навершиями. Наружные стены Хэмптон-Корта украшали кардинальские гербы, а также медальоны из терракоты – дар кардиналу от самого Папы. Там была длинная галерея с рядом окон, где кардинал любил прогуливаться в плохую погоду, а также сад, где он сиживал каждый вечер. Дворец насчитывал тысячу комнат, из которых двести восемьдесят предназначались для гостей. Кухонь было две, а в помещении, устроенном между кухнями, восседал сам главный повар, разодетый, точно придворный щеголь, и управляющий подчиненными посредством суровых приказов и царственного взмаха руки, сжимающей деревянную ложку – знак верховной поварской власти.

Все это Блисс объясняла племяннице и двум племянникам, пока карета неспешно катила по запруженной дороге.

– Мама встречалась однажды с кардиналом, – сказала Нисса.

– Знаю. В пору своего расцвета это был человек, которого следовало опасаться. Взбирался он долго и высоко, да вот падение было быстрым.

– Мама всегда говорила, что он был верным слугой королю. Почему же его казнили? – громко спросила Нисса.

– Король разгневался на него, потому что он никак не мог добиться согласия Папы на его развод с принцессой Арагонской. Кардинал знал, что король жаждет жениться на Анне Болейн, но кардиналу она совсем не нравилась! Он хотел, чтобы Генрих взял в жены принцессу Рене из Франции. Вполне возможно, что король, поменяв принцессу Арагонскую на французскую принцессу, получил бы наследника мужского пола. Уолси, однако, не был готов менять королеву на девчонку Тома Болейна.

Врагов у кардинала было немало – как всегда у сильных и влиятельных людей, – и они видели, что между королем и кардиналом разлад, чем и решили воспользоваться. Уолси отличался некоторыми экстравагантными привычками, которые вдруг сделались предметом громких обсуждений. Среди придворных ходили довольно неприличные стишки. И тогда король задумался – кто на самом деле заправляет в его королевстве – он сам или кардинал Уолси? Король очень не любит быть в чьей-то тени.

– Я знаю этот стишок! – взволнованно воскликнула Нисса.

– Автору стихов пришлось прятаться в Вестминстере, – заметил граф Марвуд. – Король очень рассердился, особенно после того, как один монах-францисканец, гостивший при дворе, увидел великолепие двора Уолси и спросил: «Неужели в Англии нет короля?» Я слышал это собственными ушами, как и те, кто поспешил донести лично королю. Бедняга Уолси! Тщеславие короля было жестоко уязвлено. Он призвал кардинала к себе и потребовал объяснений – почему тот выстроил себе столь великолепный дворец в Хэмптон-Корте? Надо отдать Уолси должное, он быстро отыскал достойный ответ – «чтобы подданный мог преподнести властелину достойный его дар». И затем передал дворец королю со всей обстановкой, до последней вилки или ложки.

– Точнее сказать, до последней вилки, ложки, ковра и гобелена, – рассмеялась Блисс и пустилась в объяснения: – Кардинал просто с ума сходил по гобеленам. Как-то выдался год, когда он заказал их в количестве ста тридцати двух штук. А что до ковров, так у него были ковры на все случаи жизни. Коврики для ног, для столов и окон. Однажды из Венеции прибыл корабль с грузом – только ковров там было шестьдесят штук, и все предназначались исключительно Уолси. Как же он любил красивые вещи!