Страница 20 из 26
– Что… что со мной?
– Инициация, – ответил он, по-прежнему удерживая мои руки, – первая волна.
Накатил очередной приступ боли. Казалось, с меня живьем снимали кожу. Тело дернулось, рефлекторно пытаясь сжаться в комок, его поверхность превратилась в сплошной оголенный нерв, но дазган продолжал удерживать меня, не давая шевельнуться.
Все горело огнем, я задыхалась. Снова захныкала, заметалась по его кровати, мечтая избавиться от нестерпимой боли и зуда.
– Ш-ш-ш, успокойся, – Кархадан навалился на меня всем телом, пытаясь удержать, пресекая малейшую попытку пошевелиться. – Это скоро пройдет, нужно лишь перетерпеть.
Перетерпеть?! Он шутит? Да я сейчас взвою в голос!
– Мне… дышать… тяжело… – прохрипела я под тяжестью его веса. Мои легкие горели, будто их заполнял жидкий огонь.
Он как-то странно вздрогнул, втянул носом воздух и зажмурился. Я увидела, как дернулся его кадык.
От очередного приступа боли я выгнулась, будто натянутый лук. Дернулась, инстинктивно пытаясь скинуть с себя тяжелое мужское тело. Плотный корсет душил, не давая дышать. Сжав зубы, дазган удерживал меня с такой силой, что я могла лишь беспомощно биться в его руках. Его сияние сейчас ослепляло, в глазах бушевала буря, а на крепко сжатых челюстях проступили желваки.
Увидев, как я хватаю ртом воздух, точно вытащенная на берег рыба, он потянулся пальцами к пуговицам моего платья, но тут же, замешкавшись, опустил руку. В его глазах отразилось сомнение.
Я захрипела, содрогнулась всем телом, чувствуя, как внутри разливается настоящая огненная лава. В темных глазах, нависших надо мной, вспыхнула мрачная решимость. Мужчина молча рванул ворот моего платья, тонкий муслин разошелся, как бумага, обнажая нижнюю сорочку.
Каждая мышца Кархадана была напряжена до предела, пока он одной рукой расшнуровывал завязки на корсете, а другой придерживал мое трепыхающееся тело.
Наконец, я смогла вдохнуть полной грудью и закашлялась. И только теперь заметила, что практически обнажена: дазган разорвал мое платье почти до пояса, спустил с плеч рубашку и расшнуровал корсет. Он возвышался надо мной мрачный, как скала, а в его потемневших глазах отражалась настоящая буря.
Несколько бесконечно долгих секунд мы смотрели друг другу в глаза, как дуэлянты, ставшие у барьера, но вот я судорожно вздохнула, заливаясь краской, он вздрогнул, отводя глаза, и вдруг поднялся. Аккуратно прикрыл меня краем одеяла и отвернулся.
– Когда у даханна начинается инициация, он испытывает сильную боль, – глухо проговорил Кархадан, не глядя на меня. – Наша кожа полностью перестраивается, чтобы излучать свечение, и боль это всего лишь небольшая плата за будущие способности.
Я натянула одеяло по самый подбородок и с сомнением уставилась на собственные руки.
– Так… я тоже начну светиться? – прошептала недоуменно.
Боль понемногу отступала. Сначала стих обжигающий огонь, разрывавший меня изнутри, затем, постепенно, успокаивалась и кожа. Но ничего необычного я не заметила.
Мужчина поднялся и сделал несколько шагов по каюте, стараясь не встречаться со мной взглядом. Остановился, нервным жестом запустил пальцы в волосы и потер виски. Его сияние почти исчезло, а на лице застыла маска усталости и скорби.
Повернувшись ко мне, он медленно, будто бы через силу, произнес:
– Да. Сегодня я увидел ваш огонь. Если до этого я еще мог тешить себя надеждой, то теперь не имею права даже на это. – Я нахмурилась. Не люблю, когда говорят загадками.
– Что вы хотите этим сказать?
– Ничего особенного, – он криво усмехнулся, – вам не о чем переживать.
Кархадан растерянно потер свой подбородок и обвел каюту невидящим взглядом. Было такое ощущение, будто здесь присутствовало лишь его тело, а вот мысли витали где-то далеко.
Наконец, его глаза остановились на мне и прояснились. Он встряхнул головой.
– Вам все еще больно? – я неуверенно кивнула. – Сейчас полегчает. Первая волна всегда приходит неожиданно. Она как девятый вал: обрушивается с неимоверной силой, но тут же отступает. В следующий раз будет легче.
У меня даже рот раскрылся от удивления.
– К-какой с-следующий раз? – срывающимся голосом пролепетала я.
– Еще три волны – и вы полностью войдете в силу. По правилам, инициация даханни должна происходить под строгим женским контролем и без мужчин, но вы, как я посмотрю, любите нарушать правила. Даже не знаю, что с вами делать, – и он опять взъерошил свои волосы.
Я насупилась. Боль давно утихла, но на смену ей пришли неловкость и стыд. Я сидела, почти обнаженная, в постели практически незнакомого мужчины, с его одеялом на плечах и отчаянно краснела. Он не желал смотреть в мою сторону и вообще вел себя так, будто мое присутствие было ему глубоко неприятно. Но хуже всего оказалось то, что между моих бедер по-прежнему тлело мучительное томление.
– Если… если я вам мешаю, – я запнулась и прочистила горло, – то позвольте мне вернуться в мою каюту.
– И что вы будете делать, когда вас скрутит во второй раз? – он невесело усмехнулся. – Расцарапаете себе лицо?
– Когда это должно случиться?
Он пожал плечами.
– У всех по-разному. Может, через час, а может, через неделю. Все зависит от рейна, личных характеристик и обстановки. В вашем случае я не могу дать никаких гарантий. Поэтому, вам лучше остаться здесь, под моим присмотром. Поверьте, это единственный выход.
Я с сомнением взглянула на него. Да, похоже, такая перспектива не слишком его обрадовала.
– Почему не позвать хурранов присматривать за мной? – спросила я ради интереса. – Вы же сами приказали им быть всегда рядом.
– Только не сейчас, – он так сжал челюсти, что я явственно услышала скрип зубов, – я не хочу вносить смуту в ряды моих людей. Я вообще не должен был брать вас на этот корабль, – добавил он глухим, бесцветным голосом, и опять его пальцы нервным жестом прошлись по волосам.
Безупречный хвост дазгана растрепался, придавая ему небрежный и вместе с тем опасный вид, пара прядей выбилась из общей массы и упала на лоб, еще несколько взъерошенной массой прикрывали виски. Он остановился как раз напротив окна, и яркое солнце озарило его стройную фигуру, затянутую в черный форменный костюм, вспыхнуло в волосах золотым ореолом. Сейчас он казался грешным ангелом из старых сказок.
Говорят, когда-то они были любимыми детьми Двуликого, но поддались зову плоти и сошли с небес, чтобы соединиться со смертными женщинами. За это он проклял их и отнял бессмертие, бросил умирать в недолговечных человеческих телах. Легенды рассказывают, что в те времена у нашей планеты был спутник, а суша делилась на четыре огромных континента. Думаю, это всего лишь глупые россказни, но вдруг даханны и в самом деле потомки ангелов?
– Так, – сказал Кархадан, тоном человека, решившегося на отчаянный шаг, – я переоценил свои силы, но теперь это не имеет значения. Выбора все равно уже нет.
Его тяжелый взгляд остановился на мне, и я невольно съежилась, зарываясь глубже под одеяло. В глазах дазгана горел мрачный огонь, лицо заострилось. Он словно замер у края и готовился вот-вот ступить в бездну.
– Я не имею права удерживать вас здесь, наоборот, каждая минута, проведенная наедине с вами, дается мне с неимоверным трудом. Но альтернативы все равно нет. Вряд ли мой экипаж такой же сдержанный, как и я. Вам придется остаться в этой каюте и под моим присмотром до конца путешествия.
Я слушала его, и странная горечь наполняла мое сердце. Так вот значит как. С неимоверным трудом?
– Не беспокойтесь, эйр дазган, – процедила я сквозь зубы, – я не доставлю вам особых хлопот. Просто выделите мне место, где я могу спать, и не забывайте кормить хотя бы раз в день.
От моих слов Кархадан вздрогнул, как от удара, белоснежную кожу его щек залил предательский румянец. Мне показалось, что он сейчас накричит на меня, но мужчина лишь отступил в тень, пряча лицо. Плечи его поникли, спина утратила безупречную осанку, сгорбилась, как под гнетом тяжелых мыслей. Несколько томительных минут я слышала лишь его прерывистое дыхание, потом он сказал совершенно бесстрастным тоном: