Страница 8 из 11
Розанна (не замужем): «Этот страх мне знаком и в еще худшей форме, и я знаю, что всем он знаком. Однако я боюсь, прежде всего, говорить, словно ощущаю себя маленькой девочкой или куклой, выступающей против выросшего монстра. В действительности, находясь сейчас перед Вами, я чувствую что-то, блокирующее меня, и вызывающее страх, и говорящее при этом: „Что бы ты ни сделала и ни сказала, в противодействии я буду всегда сильнее тебя, чтобы разрушать тебя, всех и вся“. Во время нашего разговора я испытала новизну жизни или бытия и мысленно сказала себе: „Несмотря на то, что ты никогда не существовала, может быть, стоит еще раз попробовать начать жить, коль скоро именно в тебе и ради тебя эта новизна случается“. То есть если бы я покончила жизнь самоубийством, то погибла бы та моя уникальность, которую я начала познавать. Однако уже сейчас, когда я об этом снова заговорила, я чувствую, как эта темная ярость завладевает даже этим, и я думаю, что говорю вам это, чтобы обмануть ее… не знаю».
Клара (замужем, двое детей): «Я воспринимаю действительность, но затем что-то в мозгу изменяет ее для меня согласно какой-то давней установке и толкает меня на стереотипные отношения, которых я изначально не хочу. Это часть, которая уже является моей, потому что я с ней выросла и сформировала мой рациональный порядок. Когда меня атакует страх, я притворяюсь хорошей и зависимой вовне, чтобы получить то вознаграждение, которое сама себе я дать не могу, поскольку преобладает автоматизм потребности в агрессивности, бессильной ярости и трагическом страхе, даже если все меня знают удачливой и уверенной. В ментальной мастурбации одного тела недостаточно».
Мария: «С женщинами я не чувствую себя очень сильной, с мужчиной я притворяюсь маленькой девочкой, чтобы иметь возможность разрушить его, и я не знаю другого пути. Я ищу мужчину, потому что он слабее. Я ищу его, чтобы компенсировать свою неуверенность и свою ярость. Мужчина – это поле сражений, которым женщины стремятся овладеть, соперничая между собой».
Альба: «Можно также и не иметь собственно мужчину, но достаточно или даже лучше иметь его посредством другой женщины, такой как дочь, подруга или любовница собственного мужа. Например, есть особое удовольствие в том, чтобы притворяться ревнивой или мнительной перед собственным любимым, в действительности организуя захват другой женщины, где в качестве приманки используется инфантильный мужчина. Испытывать влечение к другой женщине можно лишь для того, чтобы напрямую обрести над ней верх. Вероятно, что клиторальное возбуждение, возникающее между женщинами, есть не что иное, как окольное заманивание с целью получения господства. Затем проигравшая женщина ощущает сильную тяжесть в голове».
Мария: «После всего этого я пришла к ощущению смерти, или пустоты, и не понимала, как можно жить, оставаясь „посторонними“ по отношению к собственной смерти».
Анита (замужем, двое детей): «Я отдаю себе отчет в том, что когда говорят другие – это и мой опыт и я веду борьбу за восстановление моей экзистенциальной идентичности, которую эта чуждая часть почти убила. Однако меня беспокоит тот факт, что ни одна женщина, несмотря на схожие страдания, не в состоянии вербализовать эту универсальную извращенность».
Клара: «Я, читая о негативной психологии, даже если она меня интересовала, не понимала ее. Беда в том, что она познается в той мере, в какой человек становится здоровым, и после того как другому индивиду удается подтолкнуть его к восстановлению собственной изначальности. Лишь после этого постепенно все явственнее мы замечаем в точности усвоенный сценарий».
Альба: «В соответствии с логикой своей гордой натуры, я не допускаю никакого внешнего хозяина, но я никак не могу понять, почему та же самая сила не поможет мне освободиться от давления тревожного страха, который атакует меня, даже когда у меня есть все, чтобы быть свободной. Эта сила есть, но я таковой не являюсь, однако между тем я научилась атаковать себя изнутри. Я изолировала проблему, она лишь внутри меня и в том, кто такой же, как и я. Я больше не теряю время на то, чтобы обвинять внешнее окружение. Кроме того, бесполезно говорить о любви и чувстве. Если я не существую для себя самой, то я не существую ни для кого другого. Более того, я считаю, что для таких людей, как я, жизнь и любовь начнутся только в том случае, если каждый начнет понимать, что все в нем ложно, кроме одного – ненависти. Это означает, что надо помочь себе любовью, чтобы быть более точным в отношении к ненависти».
Аделе (замужем, имеет сына): «Как бы там ни было, не хочется или невозможно желать чего-то до самого конца. В глубине всегда есть только мать, и ее образец поведения обязателен для исполнения: до тех пор, пока она не исчезнет, ты существуешь во мраке и злобе, и только. Для меня реванш между женщинами есть проекция материнской агрессивности на дочь и попытка последней расквитаться с матерью».
Альба: «Даже сейчас я испытываю страх темноты. В этой темноте я чувствую себя окруженной, пойманной. Это – полиформная полость вагины моей матери и страх темноты. Теперь-то я знаю, что это».
А. Менегетти: «Согласен, но существует ли эта материнская вагина? В противоположность тому что происходит при любой провокации, влекущей к метаболическим взаимодействиям в организмическом мире, я чувствую, как твое существо вовлечено, но не вижу объекта вложения. То есть если бы речь шла о конкретном отношении к матери как к другой физической, телесной реальности, я бы не стал беспокоиться, поскольку речь шла бы лишь об этике или социальных отношениях. Инцест как действие само по себе ровным счетом ничего не значит. Инцест представляет собой нейтральное отношение. Усугубляет эту связь то, что на основе кажущейся физической близости на самом деле происходит отражение, к которому добавляется физическая данность пассивного субъекта. То есть вы вкладываете ваше существование в отражение, весомость которому придают исключительно ваши же обращения к нему. Это аналогично попытке зачерпнуть воду из миража».
А. Тереза: «Иногда вдруг в моей голове раздается приказ: „Убей его! Убей его, или ты умрешь!“. Почему?».
А. Менегетти: «У меня создается впечатление, что ты хочешь переложить проблему на меня, чтобы на уровне сознания сохранить ее нетронутой. Мне известен этот приказ, и я знаю, что он может раздаться в любой момент. Но мое знание о нем или твое исполнение этого приказа – в том или ином виде – не освободит тебя от той общей перверсии, о которой мы говорим. Впрочем, если ваша негативная психология вводит вас в состояние пролонгированного суицида, то, как она может пощадить меня? Как бы там ни было, это обычное сопротивление, из-за которого я не приемлю трансфер.
Много раз, отстраненно наблюдая за вашим внешним видом или состоянием тела, я входил в контакт с чем-то вроде скрытого отсутствия, которое, однако, следит за мной и ждет меня, чтобы обвинить. Это происходит всегда, когда вы не в форме, когда вы фальшивы или двуличны по отношению к себе, то есть, подчинены сценарию. В таких случаях женщина видится мне как зомбическое выражение некоего исторического явления, отказывающегося от любого становления. Напротив, когда женщина находится в позитивной форме, то все в ней являет собой сверхприсутствие, которое семантизирует меня целиком, вплоть до самой центральной точки».
Марта: «Прошлой ночью мне приснился сон. Я была на верхнем этаже и спросила себя, кто там. Открылась дверь, из которой вышла старуха, которая, как я знаю, умерла. Она села, развалившись, на гинекологическое кресло, поддерживаемая чем-то вроде человеческого профиля. Лицо ее было закрыто черной вуалью. Тоска была ужасной, но, думая об этом, я понимаю, что мне близка эта разложившаяся старуха, из пустоты которой исходит темнота. Вслед за этим вмешались Вы и сказали мне не смотреть на старуху, потом она завязала борьбу с гуманоидом, и я внезапно проснулась».