Страница 3 из 11
Но вчера перед закрытием подъехал джип, и шофер повел в ресторан крепко поддатого пассажира. Я остановил их в дверях и вежливо объяснил – пьяных ресторан не обслуживает. Поддатый тут же обложил меня отборным матом и ударил в лицо, я отвел удар и правой двинул ему по скуле, он завалился вместе с шофером. И шофер начал истерически кричать: «Ты знаешь, кого ударил?! Это сам Х-в, он тебя живьем в землю зароет…» И тут же вызвал милицию. Прибежал директор, чуть не поцеловал Х-ва в задницу и объявил мне, что я уволен. А милиция уже мчалась на всех парах – слышно было, как надрывается сирена. И тут знакомый голос:
– Андрей! Андрей!..
Оглянулся, у машины стоит Ольга и машет, давай, мол, сюда. И привезла к себе. То, что сразу не взяли, хорошо – здоровье мне Ольга точно сохранила. В милиции по горячке устроили бы мне бойню, Костя порассказал, как это делается. Костя! Вот кто может что-то посоветовать. Я набрал номер его мобильника. Услышав мой голос, Костя завопил:
– Ты хоть знаешь, кого ударил? Тебя вся милиция ищет, Х-в обид не прощает. Если хочешь сдаться, приходи в милицию вместе с адвокатом, желательно известным, и предварительно пройди медицинское освидетельствование, о чем адвокат пусть заявит в милиции, а то там из тебя отбивную сделают. Но мой совет – уезжай. Если решишь уехать – позвони, я тебя из города вывезу. Могу и деньжат подбросить. Пока, – Костя прервал связь.
Я достал бутылку «Баварии» и включил телевизор, смотрю я только мультики, исключительно наши, и новости, остальную блевотину не выношу. Включил удачно, как раз к началу фильма «Бобик в гостях у Барбоса», посмотрел с удовольствием. А Костя прав, надо или сдаваться или подаваться в бега, и лучше всего на Кавказ. Х-в очень большая шишка, даже если не изуродуют, то посадят обязательно.
Подумал и, как обычно делала Скарлетт, решение этой задачи перенес на завтра. На душе сразу стало легче, и я принялся за вторую бутылку.
Позвонила Ольга, спросила, чем я занимаюсь, сказала, что поесть на обед, и пообещала купить вина. Думаю, она позвонила, чтобы проверить, не ушел ли я. Вчера, отъехав от ресторана, она поинтересовалась, куда меня отвезти. Домой возвращаться было нежелательно, могла нагрянуть милиция, и я спросил, не может ли она прямо сейчас пригласить меня на ужин. Нельзя сказать, что Ольга тут же согласилась, некоторое время мы ехали молча, потом она холодно произнесла:
– Боюсь, нечем будет угощать, – это не было похоже на отказ, но не походило и на приглашение.
– Кофе хотя бы найдется? – я как бы уточнял, что имел в виду, напрашиваясь в гости.
– Кофе есть.
– Вот и отлично.
Мы остановились возле ее дома.
В квартире она повела себя не так, как в прежние времена, – была дружелюбна, но не более. Я прошелся по комнатам, вдыхая запах ее любимых духов, и воспоминания о наших встречах нахлынули на меня, и охватило такое сильное желание обладать Ольгой, хотелось сорвать с нее одежду, бросить на кровать… но я сдержался. Ведь именно я год назад ответил отказом на ее приглашение. И что же, теперь как ни в чем не бывало пытаться залезть к ней в кровать?
– Так тебе кофе или, может, налить вина? – Ольга не смотрела мне в глаза.
– Знаешь, я, пожалуй, пойду, – я и в самом деле понял, мне здесь не место.
– Может, сначала все же выпьешь кофе?
– Не могу. Я так сильно хочу тебя, что мне лучше уйти, – пересохшими от волнения и желания губами произнес я и шагнул к двери…
Ольга загородила дорогу, мы обнялись и начали бешено целоваться, помогая друг другу снимать одежду и двигаясь к кровати…
Я достал из холодильника курицу – приготовлю ее на ужин, нашел на книжной полке «Улисс» Джойса в суперобложке, издательство «Республика», год выпуска 1993, дома у меня точно такой же, и завалился с ним на диван. Я начинаю читать этот роман, наверное, раз шестой-седьмой, дохожу обычно до двадцать первой страницы, где написано, что «рыжие бабы блудливы, как козы», и сразу начинаю думать, блудливость наследственная или приходит с окрасом волос, вспоминаю знакомых женщин с рыжими волосами, таких, как ни странно, оказывается с десяток. Некоторые подходят под определение автора романа, но точно сказать, блудливость наследственная или нет, – невозможно. Для этого надо выяснить, у кого волосы окрашены, а у кого нет. После этого мысли принимают другой оборот, другое направление, что для женщин окраска волос, макияж и прочие женские хитрости как для солдата камуфляж, с одной лишь разницей – солдат хочет, чтоб его не заметил противник, женщина, наоборот, старается привлечь внимание… В конце концов я откладываю книгу и возвращаюсь к ней через месяц, а то и через полгода. Однажды дочитал до сорок пятой страницы, где Леопольд Блум с удовольствием ел «бараньи почки на углях, которые оставляли во рту тонкий привкус с отдаленным ароматом мочи». И сразу вспомнил, как Петька Соловьев ел ложками аджику – перекрученные помидоры с чесноком и перцем. Ядерная штука. А когда жили в деревне, сосед Махонин делал себе тюрю, крошил хлеб в водку и ел как суп. Вкусовые пристрастия людей вновь уводили меня от чтения, и я откладывал книгу. Я понимал, что это шедевр, кстати, на титульном листе так и написано: «Шедевры», и даже стыдно, что до сих пор не прочитал, а вот не получается.
В этот раз я даже не дошел до «блудливых баб», зазвонил телефон. Оказалось, не Ольга. Мужской голос вежливо произнес:
– Здравствуйте, Андрей Анатольевич! Извините, что побеспокоил, не мешало бы нам встретиться. Не могли бы прямо сейчас подойти, скажем, к фонтану? Вам недалеко, да и мне рядышком.
– А вы, собственно, кто? – спросил я, недоумевая. О том, что я с Ольгой прежде встречался, знал только Костя.
– Это неважно. Я просто хочу вам помочь выпутаться из ситуации, в которую вы так глупо попали. А бежать не советую – это бессмысленно.
Ясно было одно, меня нашли, и сидеть и ждать, когда начнут выламывать дверь, не имело смысла. И я согласился на встречу. На вопрос, как я его узнаю, мужчина произнес:
– Достаточно, что мы вас узнаем.
Я не спеша поставил «Улисс» на полку, возможно, я так и не узнаю, чем закончится прогулка Блума по городу, у меня начинается собственная одиссея. Я облачился в то, в чем приехал к Ольге, черные брюки, белая рубашка, черные туфли, и вышел из квартиры.
Думал, арестуют во дворе, но этого не произошло, и я благополучно добрался до площади, ребятня каталась на роликах, две девчушки брызгались струями фонтана, на скамеечках мурлыкали пары. Того, кто мне звонил, здесь явно не было. Я сел на свободную скамью, закинул ногу на ногу и раскинул руки на спинку. Ждать пришлось недолго, ко мне подошел, похлопывая свернутой в трубочку газетой по ноге, мужчина лет сорока, со стрижкой бобриком. Ничем особо он не выделялся, так, человек из толпы, лоб, нос, уши – обыкновенные, ни усов, ни бороды, светло-серая футболка без рисунков и надписей (я тоже ношу такие, не хочу быть чьей-то рекламой), вельветовые темно-синие брюки. И все же в этом самом обыкновенном человеке что-то поразило меня. Чуть позже я понял – глаза. Холодные, пронизывающие.
Он присел рядом и задал неожиданный вопрос:
– Вы родом из Жердяевки и фамилия ваша Балаев?
После некоторого замешательства, я ожидал совсем другие вопросы, утвердительно кивнул:
– Из Жердяевки. Только деревни этой больше нет.
– Я в курсе. И каково это жить, зная, что малой родины, места, где родился, не существует? Я как выяснил, что Жердяевка исчезла, так почему-то сразу об этом подумал.
– Лично у меня никаких комплексов по этому поводу нет, Жердяевка осталась здесь, – я прикоснулся к груди в области сердца. – Я помню каждый дом, улицы, жителей. Обидно другое, я ничего не смогу показать детям, если они, конечно, будут. Разве только лес, речку да место, где стоял наш дом.
– То, что помните каждый дом, хорошо. Тогда вас, может, заинтересует это, – мужчина развернул газету, внутри оказался листок с машинописным текстом, всего несколько строк, который он протянул мне вместе с газетой. – Прочтите.