По краю

А что мамаша с Иркой отчебучила! И где только адрес взяла? Явилась к той среди ночи его искать. Спалила по-черному. Он тогда как раз у Чп завис, бухали там. Ирка думала, что он как паинька дома, а мамашу он вообще не посчитал нужным как-то в известность поставить.

Ну, принеслась маменька, как ведьма на помеле, к Ирке, едва двери не выломала. Иришка ей, конечно, открыла – проще разъяренная фурия в квартире, чем двери переустанавливать. И мамаша понеслась шкафы переворачивать, под кровать заглядывать в поисках его, сыночка ненаглядного. Ирка терпела-терпела, а потом, зевая, сообщила, что Сереженьку она убила, расчленила, изнасиловала и по кусочкам спустила в канализацию.

Ему об этом эпизоде рассказали обе: Ирка хохоча, а мамаша плюясь ядом. По Иркиной версии выходило, что мама побежала заглядывать в унитаз с воплями «Милиция!» и почему-то «Ограбили!». А по маминой – что она надрала уши этой юной хамке. Судя по Иркиным вполне нетронутым ушам, последняя версия не выдерживала критики.

Жалко, что вышло так по-идиотски. Клевая девчонка Ирка, да ведь мамашка такой ненавистью к ней воспылала, что страшно вспомнить. От греха подальше, Дон сам предложил разбежаться. И она, похоже, не особо огорчась, согласилась…

Кстати, о девках. Эта новенькая, Ольгина подружка, Катя – ничего вроде. Глаза огромные, губы бантиком… Чем-то на Микки Мауса смахивает. Глядит доверчиво, краснеет ушами. Втюрилась что ли? Тихонькая, черт ее разберет. Интересно, сама ему об этом расскажет, или так и будет глазенки в сторону отводить, его взгляд перехватывая?

А Бригу было хорошо. Он любил дорогу. Он шагал по ставшей уже привычной за годы трассе, в ушах были хоботки наушников, сверху чуть накрапывал дождь, под ноги послушно ложились километры. Порой мимо проезжал какой-нибудь дальнобойщик, и тогда Бриг поднимал руку. Кто-то проезжал мимо, иногда его «подбирали», и тогда километры уже не ложились под ноги, а бежали под колеса.

Ему было хорошо так жить – никому ничем не обязан, а вокруг – просто свобода. Можно просто идти, слушать любимый «Крематорий» и думать о чем-то своем.

За годы автостопа он взял за правило одну вещь: никто и никогда не подбирает на дороге путника из чистого альтруизма. Подбирают потому что, одному ехать скучно. Поэтому необходимо иметь подвешенный язык. Говорить можно о чем угодно – о погоде, о рыбалке, ругать правительство, травить анекдоты. Бриг всегда держал в запасе несколько свеженьких. Они здорово выручали – эти свеженькие, если надо было разрядить атмосферу или просто поддержать разговор.

В этот раз обратная дорога из Нерюнгри до Якутска несколько затянулась: вот уже второй день он мотал километры пешком, машин на дороге было раз-два и обчелся, да и те не хотели его подбирать. Рюкзак, наполненный тем, зачем он, собственно, и ездил в Нерюнгри, уже начал оттягивать плечи. Да и мысли в голову полезли дурные. Он всегда, сколько себя помнит, старался не задумываться ни о каких отношениях. Есть они – и хорошо, нету – ну и ладно. И девчонок он бросал как-то так, походя, не задевая сердце даже по краешку. Но Лада – капризная, избалованная Лада – с нею все почему-то было иначе. Уж очень его уязвил ее ответ на его «Слышишь ли ты мое сердце?». Так уязвил, что он даже удивился этому новому для себя чувству – обиды на девушку. Вот еще, глупости! Это же все равно, что на кошку обижаться – погладишь – замурлычет, пнешь – поцарапает.

Сзади по гравию зашуршали шины. Бриг обернулся. Рядом притормозила иномарка и из окошка водителя высунулась девушка:

– Эй, красавчик, хочешь, подвезу?

– Ты всегда подбираешь на дороге незнакомцев? – поинтересовался Бриг. Они ехали уже несколько часов, разговор давно выбился из накатанной Бригом колеи о погоде и прочих жизненных мелочах; он уже балансировал на грани флирта.

– Всегда, – засмеялась она, – если они молодые и красивые!

– Странное у тебя понятие о красоте, – заметил Бриг, представив себя со стороны – чумазого, пропотевшего, покрытого дорожной пылью с головы до ног. – Если тебе по вкусу потасканные панки, это твоя личная половая трагедия… – Не боишься, что я маньяк какой-нибудь?

– Не-ет… – лукаво протянула она, – я сама маньячка! Езжу вот, по дорогам Якутии, подбираю на трассе молодых и симпатичных автостопщиков, завожу их поглубже в лес, и там… съедаю! – Для наглядности она щелкнула белыми маленькими зубками. – Так что кто кого переманьячит…

– Руле-ез! – вскинул он брови, – а от меня еще ни одна не уползала. Я же с собой всегда дрель ношу. Поймаю вот так девчонку, очарую, в доверие вотрусь и… как задрелю до полусмерти!

– Фу, как пошло! – засмеялась собеседница.

– Это ты пошлая, а я о ремонте говорил, – отпарировал Бриг, – я же мастер укладки и полировки… а также спец по вбиванию гвоздей и ввинчиванию болтов в подходящие отверстия.

Девушка съехала с дороги на обочину и остановила машину.

– Чем докажешь?! – с полушутливым вызовом спросила она. Тут бы Бригу отшутиться, да поехали бы дальше, на крайний случай выйти из машины, да топать пешкодралом, но нет ведь, девчонка симпатичная, натура его, так ее, нехорошая, не устояла… Он поцеловал ее полуоткрытые губы и отстранился, на долю секунды усомнившись: а так ли он понял вызов симпатичной «водилы»?…

– Меня Варя зовут… – прошептала она и прильнула к нему.

К переправе они добрались лишь поздно вечером, как говорится, усталые, но довольные. Перекусили в маленькой уютной кафешке на берегу и отправились пускать по воде «блинчики» в ожидании того, что паром наполнится пассажирами. Всякий раз, как у нее получалось больше «блинчиков», чем у Брига, Варя прыгала на месте и хлопала, торжествуя, в ладоши. Бриг смотрел на нее и молча удивлялся: эта молодая совсем, смешливая, хорошенькая девчонка, как она рассказала ему по дороге, старше его лет на восемь и работает преподавателем в каком-то вузе. Вела же она себя так, словно ей было лет пятнадцать, да и выглядела соответственно. «Видел бы ты меня в универе, когда я лекцию веду!» – расхохоталась она, услышав его соображения по этому поводу. – «Расслабься и получай удовольствие от происходящего!»

Они получали удовольствие от происходящего часов до трех ночи, до той поры, пока не оказались, наконец, в Якутске.

– Благодарю тебя, моя очаровательная маньячка, за столь реактивную доставку… – начал было раскланиваться Бриг.

– Куда это ты направился, мой милый маньяк? – сдвинула бровки Варя. – А как же получать удовольствие?

– То есть?

– Ну куда ты собрался на ночь глядя? – объяснила она ему, словно неразумному ребенку. – Поехали ко мне!

А под утро, когда они прервались ненадолго, она, закурив, произнесла:

– Бриг, у меня так страшно бьется сердце… Ты не слышишь?

И он, вспомнив вдруг Ладу, помутнел и начал собираться. Он ушел, не слушая уговоров, ничего не объясняя. Он шел по городу, не глядя, куда идет, а в ушах у него звучала лишь одна фраза: «Лада, ты слышишь, как бьется мое сердце?». Лада, ты слышишь?… Ты слышишь, Лада?! Лада!!!

Он зашел в первый попавшийся подъезд, и вдруг обнаружил, что это подъезд корпуса номер семнадцать, того, где обычно собирался народ. Бриг поднялся на крышу, не осознавая, зачем – не было у него желания видеть кого-то, а ведь все-таки поднялся.

На крыше горел костер; разводили его на листе жести, поэтому пожара никто не боялся. У костра сидели трое: Джеки, Чп и Ган. Бриг подошел к костру.

– Бриг! – радостно вскинулась Джеки.

– Здорово! – обрадовались пацаны.

– Будете? – проговорил Бриг вместо приветствия, доставая лист фольги. Конечно, отказа он не услышал.

Джеки, вдыхая уже такой знакомый, такой завораживающий запах, вспоминала поле в росе. Она настолько ушла в себя, что уже не замечала ничего вокруг, как, впрочем, и все остальные. Отсутствие Брига она тоже заметила не сразу; никто больше не обратил на это внимания. Она встала и побрела по такой внезапной ставшей неохватной в темноте крыше на поиски Брига.