Там, где мы есть. Записки вечного еврея

Дополняя мотивы отъезда, должен отметить, что много лет моя национальная идентичность беспокоила меня потому, что было нечто неудобное в момент, когда надо было показывать свой паспорт, где после имени, отчества, фамилии и года рождения в пункте национальность было написано «еврей», а уж произносить это слово было и вовсе неприлично и звучало неприятно, как удар дубинкой. Ну а если ты и по языку и культуре – русский, и только пресловутая запись в твоем паспорте как будто ставит диагноз о твоей неполноценности? Этот штамп может ударить тебя везде – в говорливой очереди за заморскими бананами, когда слышишь о черном ходе с которого «они» получают дефицитную жрачку; в шутке товарища по учебе, который сострил, сказав, что быть евреем – это хорошая специальность; в классном журнале, куда ты боялся, что твои одноклассники однажды заглянут и увидят на последней странице список учеников по их национальностям и тогда начнется…

С конца восьмидесятых годов, когда все ранее труднопреодолимые препятствия в отпущении евреев и не только их из Советского Союза рухнули, миллионы людей мигрировали из этой страны и рассеялись по многим странам. Еврейский людской поток хлынул в развитые страны. Сегодня около семисот тысяч американских граждан и людей, постоянно проживающих в Америке, считают себя евреями и одновременно признают родным русский язык.

Внутри последней большой волны эмиграции, охватившей период с семидесятых по девяностые годы прошлого века, была и суб-волна семидесятых, когда евреи, что уезжали, были презираемы советским народом, а те, что оставались, лишались должностей, мест работы и доверия. Еще бы, если уезжают одни, могут уехать и другие, поэтому лучше принять превентивные меры заранее, а то, не дай бог, обвинят, что пригрели предателей. По приезду в Соединенные Штаты тех советских евреев встречали как мучеников системы. И действительно, оставив свои привычные, обжитые места, они ехали в неизвестность, где не знали, найдется ли им место под солнцем. Они вошли в мир, где небольшая временная государственная помощь, талоны на бесплатные продукты и маленькая (не коммунальная, но платная!) квартирка – то, что они получили сразу по приезду – отнюдь не считались верхом материального благополучия, как это было бы в их бывшей стране. Надо признать, что эти люди, уехав первыми, были более решительны. Те письма, что оставшиеся в Союзе друзья и родственники получали с оказией (напрямую нельзя, рискуешь потерять все) от уехавших, рисовали полусказочный, а к началу восьмидесятых годов уже недоступный мир изобилия, где, тем не менее, живется трудно из-за боязни потерять все с потерей работы.

Эта ситуация изменилась с горбачевской перестройкой, а потом и с падением Союза, когда вместе с появлением первых свобод и прав граждан исчезли или стали недоступны продукты первой небходимости. Тогда пришла очередь менее решительных евреев, а вместе с ней и новой суб-волны эмиграции девяностых. За 10–12 лет несколько сот тысяч новых иммигрантов прибыло из России и других постсоветских республик.

Большая волна эмиграции в девяностых годах, перестройка и политические катаклизмы конца прошлого века способствовали тому, что еврейский вопрос в России стал менее острым; его сменили проблемы других межэтнических отношений. По данным российской переписи 2002 года, число оставшихся в России евреев насчитывает 265 тыс. Человек. Гибель миллионов в Холокосте и эмиграция уменьшила их число в восемнадцать раз! Такого малого числа евреев в России не было за все двести лет совместного сосуществования этих народов. К концу девяностых этот людской поток начал уменьшаться, и к нулевым практически истощился – те, кто хотел, уже покинули Россию.

Конечно, это было главным решением за всю жизнь – начать все снова, с чистого листа. Для некоторых это было легкое, для других трудное решение. Несмотря на «пятый пункт», многие в России имели интересную работу в науке или искусстве, других креативных областях. Все это предстояло бросить и уехать в неизвестность. Прохождение через трудности приспособления к новой культуре, поиски неизвестно какой работы, выживание и становление – все это еще предстояло пройти. Новые иммигранты столкнулись с большими и малыми трудностями, прежде чем жизнь и работа в новой стране стала стабильной, будь то Америка, Израиль, Австралия, Канада или Германия. Если кто-то преуспел или потерпел неудачу, то это был успех или провал в, прежде всего, приобщении к новой культуре, а уж потом шел материальный фактор. В новой непривычной социальной среде каждый видит то, что ему хочется видеть. Если кто-то хочет видеть хорошее в новом для него обществе, он будет видеть хорошее, но если он или она хочет видеть только депрессивное, они обязательно его увидят. Скажем прямо: не всем следовало уезжать. Я говорю о тех, кто не смог реализовать то, на что рассчитывал в другой стране – таких людей не очень много, но они есть и они недовольны своим положением. Тот, кто более продвинут – ругает самого себя, ну а если менее – тогда все претензии к стране, его принявшей. Не очень умно, но кто-то же должен быть виноват!

Исход евреев из России в двадцатом веке имел место дважды: в начале века и в его конце. Сходство между этими двумя событиями было только в одном: национальной принадлежности исходящих. Все остальное было различным: в начале века это были, говоря образно, ремесленники, портные и сапожники; в конце века – интеллигенция, люди с образованием. Первые бежали от погромов и забитого существования в черте оседлости; вторые – дабы уберечь детей от повторений «дел врачей» и космополитов при любых последующих вождях, пресловутых «процентных норм», негласных запретов на профессии, от ощущения себя гражданами второго сорта, от совковой жизни, а после крушения Союза, в девяностых – от элементарной убогости нищеты, отсутствия работы. Характерные отличия второго исхода от первого: язык общения – русский, а не идиш; большинство новых еврейских эмигрантов образованные профессионалы; они приехали из больших городов, а не из местечек, как это было в первом случае.

Все они образуют русскую общину, – именно русскую по американским понятиям, не еврейскую! – в большинстве своем сконцентрированную в Большом Нью-Йорке, Лос-Анжелесе, Чикаго, Филадельфии и других крупных городах. Идентичность русскоговорящих евреев образована тремя великими культурами: иудейской, славянской и западной. Думаю, что именно эти культуры и совмещаются внутри каждого из них. Каждая имеет свои корни или ростки.

Перед отъездом принято подводить итоги. Чего Россия получила от евреев больше: хорошего или плохого? На весах не взвесить: с одной стороны – огромный вклад в развитие страны, в промышленность, гражданскую и военную индустрию, вклады в выдающиеся открытия в физике, биологии, медицине, других науках, почти вся советская песенная культура, произведения литературы, кинематографии и многое другое, ставшее общерусским, национальным достоянием. С другой стороны, непропорционально большой вклад в революцию 1917 года, без которой, однако, евреи не вышли бы из черты оседлости и возможно, не сделали бы открытий, не написали бы романов. Определенно, цивилизация пришла бы в черту оседлости и без революции, или она (эта черта) все равно была бы отменена, не раньше – так позже. Но это была бы уже другая реальность.

Хочу закончить эту главу стихотворением Риммы Козаковой: